– Конечно, у меня еще есть возможность…
– Умереть, если вы сию же минуту не подпишете, – прозвучал повелительный и резкий голос герцогини.
Горанфло схватил короля за руку и протянул ему перо.
Шум снаружи усилился.
– Еще один отряд, – сказал прибежавший монах. – Они окружают паперть и обходят слева.
– Скорей, – нетерпеливо вскричали Майенн и герцогиня.
Король обмакнул перо в чернила.
– Швейцарцы! – явился с сообщением Жозеф Фулон. – Они занимают кладбище справа. Аббатство полностью окружено.
– Ну что ж, мы будем обороняться, – ответил решительно герцог Майеннский. – Ни одна крепость не сдастся на милость победителя, имея такого заложника.
– Подписал! – взвыл Горанфло, вырывая лист из рук Генриха, который, сраженный всем этим, закрыл лицо капюшоном, а поверх него – руками.
– Значит, мы – король, – сказал кардинал герцогу. – Унеси поскорей этот драгоценный пергамент.
Король, в порыве горя, опрокинул маленькую ч единственную лампу, освещавшую эту сцену, но пергамент был уже в руках у герцога де Гиза.
– Что делать? Что делать? – спросил прибежавший со всех ног монах, под рясой которого угадывался самый настоящий дворянин в самом полном вооружении. – Явился Крийон с французской гвардией и вот- вот высадит двери. Прислушайтесь!..
– Именем короля! – донесся мощный голос Крийона.
– Чего там! Нет больше короля, – ответил Горанфло через окно кельи.
– Какой разбойник это сказал? – откликнулся Крийон.
– Я! Я! Я! – выкрикнул из темноты Горанфло с самой вызывающей надменностью.
– Попытайтесь разглядеть этого дурня и всадите ему парочку пуль в брюхо, – приказал Крийон.
А Горанфло, видя, что гвардейцы взяли мушкеты наизготовку, немедленно нырнул обратно в келью и плюхнулся на свой мощный зад посреди нее.
– Ломайте двери, господин Крийон, – приказал среди всеобщей тишины голос, от которого встали дыбом волосы у всех настоящих и мнимых монахов, находившихся в коридоре.
Тот, кому принадлежал этот голос, отделившись от остальных, подошел к ступеням аббатства.
– Повинуюсь, государь, – ответил Крийон и со всего размаха ударил по главной двери топором. От этого удара содрогнулись стены.
– Что вам надо? – спросил дрожащий приор, выглядывая в окно.
– А! Это вы, мессир Фулон, – произнес все тот же высокомерный и спокойный голос. – Верните-ка мне моего шута, он решил заночевать тут у вас в одной из келий. Мне нужен мой Шико. Я скучаю без него в Лувре.
– Зато я очень весело провожу время, сын мой, – ответил Шико, сбрасывая капюшон и расталкивая толпу монахов, отшатнувшихся от него с воплями ужаса.
В это мгновение герцог Гиз, по приказу которого был принесен светильник, прочел с таким трудом добытую и еще не просохшую подпись внизу акта об отречении:
«Шико первый»
– Шико Первый, – воскликнул он, – тысяча проклятий!
