занять «детское» место среди богов. Одним взмахом боевого топора Олаф разрубил деревянный щит противника. Рагнор отступил, взял протянутый ему второй щит. Он едва успел схватить его, как Олаф наскочил на него вновь и занес боевой топор.
Рагнор отскочил в сторону. Олаф промахнулся, и боевой топор глубоко ушел в землю.
— Убей его! Вот твой шанс! — закричал ему брат. Но Рагнор медлил с ответным ударом. Олаф вытащил оружие из земли и вновь пошел в наступление.
Рагнор пригнулся и пошел вкруговую под одобрительные крики присутствующих. Когда Олаф разрубил второй его щит, Рагнор уронил палицу и, бросив на землю расщепленный щит, уже не годный для боя, взял меч.
Когда Олаф бросился на него, со смехом занося топор, Рагнор сделал стремительный выпад. Он ударил молниеносно и нанес удар с потрясающей, смертельной точностью.
Рагнор попал Олафу в горло. Олаф, ошалело глядя на юнца, уронил оружие и схватился за горло обеими руками.
Кровь текла по пальцам гиганта. Мгновения казались вечностью. Олаф во все глаза смотрел на Рагнора.
Затем, мертвый, повалился на землю.
Мужчины ликовали, приветствуя победителя. Хаган выступил вперед и обнял брата за плечи.
Ему бы следовало испытать восторг, душевный подъем, какой испытывали его соотечественники, но внутри его оставалась пустота.
В ту ночь старейшина острова дал ему щит, обрамленный серебром, древнюю реликвию, привезенную с развалин римской деревни, расположенной далеко на юге, на континенте, не на островах. Старейшина наградил его еще и двумя женщинами, привезенными с тех островов, где живет желтая раса.
Рагнор ничего не имел против такого подарка. Женщины научили его таким вещам, о которых он раньше не имел представления. Но, несмотря на все выпитое, несмотря на силы, отданные женщинам, он так и не уснул в ту ночь.
Ведь он должен был умереть.
На следующее утро он обратился к брату:
— Ты не раздумывал, рискуя моей жизнью.
— Я никогда не рисковал твоей жизнью.
— Он был вдвое больше меня.
— Но ты седьмой сын нашего отца.
— Значит, я бессмертен? Сын богов? — презрительно процедил Рагнор.
Хаган ткнул пальцем брату в лоб.
— Седьмой сын волка, седьмого сына волка. Дитя глубокой полночи, зачатый глубокой полночью, рожденный глубокой полночью. У тебя есть хитрость волка, голод волка и волчья верность.
— И потому я бессмертен? Хаган широко улыбнулся.
— Ну, я слышал о бессмертии, а теперь у меня есть доказательства.
— Ты рисковал моей жизнью! — гневно воскликнул Рагнор.
— Викинги не живут вечно. А место в Валгалле им гарантировано, лишь если они совершают великие подвиги на земле.
На следующий день они отплыли на поиски сокровища юга.
На берегу началась резня, от которой Рагнора замутило. Викинги напали на маленькое поселение монахов и затеяли кровавую бойню.
Мужчины в коричневых одеяниях, с выбритыми тонзурами носились по берегу, вопя и падая на колени. Они взывали к своему единственному истинному богу. Хаган смеялся и рубил их в щепки, неуклонно приближаясь к их капищу.
Рагнор шел следом, напоминая себе, что он здесь на испытании, что его назовут трусливой девчонкой, если он осудит насилие.
Но они заставили его драться с Гигантом, и он имел право голоса.
И вот он закричал так громко, что заставил их прекратить бойню и посмотреть на него.
— Оставьте их! Оставьте им жизнь! — приказал он и, подойдя к брату, выхватил у него из рук тощего человечка, которого тот хотел убить.
— Вы пришли за сокровищем. Берите сокровище.
— Ты струсил? — закричал один из самых неистовых воинов, викинг по имени Ульрик. — Седьмой сын седьмого сына — трус? — Ульрик трясся от хохота.
Наступила мертвая тишина.
— Берите сокровище! — стоял на своем Рагнор. Монахи были слишком потрясены, чтобы протестовать. Позже Рагнор подумал, что при иных обстоятельствах они предпочли бы умереть, защищая свои реликвии. Один из них стоял у входа в монастырь. Высокий, очень высокий мужчина.
— Берите золото и серебро. Оставьте то, что для вас ничего не значит, — кости и прах.
— Кости и прах принадлежат земле! — выкрикнул Хаган.
— Оставьте им их талисманы, — приказал Рагнор. — Я слышал о дворцах Валгаллы и понял, что великие воины умеют проявлять милосердие.
Викинги, сквернословя сквозь чубы, позволили оставшимся в живых монахам переложить свои драгоценные реликвии в каменные чаши, которые они скорее всего использовали для еды. Брать с собой то, что монахи считали священным, воины не стали. Перед отплытием к Рагнору, ожидавшему погрузки судна на каменистом утесе, подошел тот самый высокий монах.
— У меня было видение, что ты придешь, — сообщил он юноше.
Рагнор скептически на него посмотрел. Монах улыбнулся.
— Не досаждай мне, не то я велю им перерезать тебе горло.
— Паренек с огоньком, — пробормотал монах, — но ребенок остается ребенком.
— Я больше не ребенок.
— Пройдут годы, прежде чем ты превратишься во взрослого мужчину. Но я начал молиться много лет назад, зная, что корабли викингов опять выходят в море. И Бог ответил мне во сне, он велел мне не бояться. Ты придешь, чтобы защитить нас.
— Я пришел, чтобы украсть серебро.
Монах пожал плечами. Он снял с шеи медальон и протянул его Рагнору. Рагнор едва не ударил его, когда тот попытался надеть ему цепочку на шею.
— Вот серебро, но не украденное, а подаренное. Медальон украшен драгоценными камнями, это реликвия. Он снят с тела самого Иоанна Крестителя.
— Я не верю…
— Ты поверишь. Ты седьмой сын седьмого сына, но не седьмой сын своей матери. Рагнор насупил брови.
— Твой отец забрал ее из наших краев много лет назад. Она была целительницей, ребенком язычников, принесенным в церковь на крещение. Твой отец благословен — или проклят — властью. Твоя мать знала дела земные.
— Ты глупец, старик. Откуда ты все знаешь?
— Вы зовете его Одином. Римляне звали его Юпитером. Он могущественнее, чем думаете вы или думали римляне, но он остается самим собой. И поэтому я знаю, о чем говорю.
Монах покинул его. Позже, вечером того же дня, Рагнор спросил Хагана об отце. Хаган, смачно вгрызаясь в ногу барана, некогда принадлежавшего монастырской братии, пожал плечами.
— Он имел три жены. Майда, которую он любил ребенком. Моя мать Ингрид, которую он выкрал у датчан. Элспет, твоя мать, которую он привез из набега много лет назад откуда-то к северу от этих мест.
Потом, когда судно отчалило с отливом, Рагнор вновь увидел монаха. Тот стоял на ступенях, ведущих в монастырь. Он поднял руку, прощаясь с Рагнором.
Рагнор не ответил ему прощальным приветствием — уж слишком зол он был на него.
В Норвегию они так и не вернулись. Весть о том, что случилось в монастыре, переходила из уст в уста, путешествовала с теми, кто узнавал новости от других, и, вместо того чтобы прослыть слабыми и трусливыми, викинги из деревни Рагнора вдруг обнаружили, что стали знамениты — их услугами жаждали воспользоваться многие их благородные сородичи, правящие на островах. Искали их услуг и шотландские лорды, и ирландские короли. Люди Рагнора доходили по морю до самой Сицилии. Хаган выслушивал тех, кто желал воспользоваться их услугами. И, как принято у норвежцев, людей Севера, Хаган предлагал дружинникам выбор — участвовать в предложенной битве или отказаться от нее.
Рагнор стал замечать за собой, что хочет еще раз побывать в монастыре, который они когда-то разграбили. Его влекло к книгам, сама личность монаха казалась ему интригующей, как и тот факт, что монахи умели говорить на многих языках мира — живых и мертвых.
Он вернулся и вернул отнятую реликвию.
— Что ты хочешь в обмен? — спросил у него худой востроносый аббат.
— Языки.
— Что?
— Я хочу выучить языки, на которых ты говоришь. Хочу уметь говорить так же, как ты. Хочу знать латынь, на которой ты пишешь, гэльский, что я слышал в деревнях Шотландии, и английский нижних стран. Еще я хочу знать французский и…
— По очереди, дружок. По очереди…
Итак, он стал в монастыре частым гостем.
Со временем Рагнор научился драться в настоящем бою, в совершенстве овладев искусством воина. Среди викингов было много таких, кто подходил к нему и спрашивал, что именно он думает о той или иной битве. Например:
— Дублин — город, основанный викингами. Теперь короли просят нас сразиться против пришельцев с Севера. Это хорошая битва. За правое дело.
Он соглашался, что дело правое. И еще он замечал за собой, что если бывал убежден в правоте дела, то становился в бою неистовым и беспощадным. Не раз он отнимал жизнь, не щадя своего врага, жестоко и яростно, но никогда не забывал, что чувствовал, когда погиб Олаф, поэтому строжайше запретил убийство ради убийства — крестьян, женщин, детей и стариков. Рагнор понимал, что жажда мести может сделать убийцами тех, с кем жестоко обошлись победители. И еще Рагнор обнаружил, насколько поразительно быстро те, ради которых они дрались, способны повернуть мечи против своих благодетелей.
Как-то они бились на стороне короля, правившего островом к западу от Шотландии. Дрались они против датчан, хотя войско, выставленное датчанами, очень сильно напоминало их собственное.
Король острова наградил их меньшим островом, который теперь они могли назвать своим собственным. Они богатели, и другие викинги присоединялись к поселенцам. Мужчины брали себе жен — некоторые женщины шли за них
