замужем. — Глаза его заискрились.
— Значит…
— Это моя сестра.
Аллора издала возглас удивления и уставилась в свою тарелку, чувствуя, как ее снова охватывает волна раздражения. Черт возьми, сколько же родственников у этого человека? Усилием воли она взяла себя в руки, напомнив себе, что на карту поставлены более серьезные вещи. Затем повернулась к нему и постаралась спокойно спросить:
— Может быть, в этом зале есть еще ваши братья, сестры или другие родственники?
Брет улыбнулся, откинулся на спинку стула и, сложив на груди мускулистые руки, внимательно поглядел на нее.
— Фаллон говорила мне, что утром не смогла устоять перед искушением познакомиться с вами до того, как вас представят друг другу официально. Но не думаю, что Элайзия осмелилась бы умышленно ввести вас в заблуждение.
— Ответьте на мой вопрос: есть ли у вас еще родственники?
Он кивнул с самым серьезным видом:
— Да. Робин, старший брат, наследник отца, сейчас находится вместе с ним в Нормандии. Там же находится Филипп, он на два года моложе меня. Молодую леди, ту, что сейчас направляется к нам и похожую как две капли воды на мать в молодости, зовут Элинор. А вот там, рядом с Фаллон, видите маленькую шалунью, которая сейчас обнимается с собакой? Это моя сестра Гвен. Ей два года, и она, по-моему, подлинная правительница всего нашего семейства.
Не успела Аллора рассмотреть очаровательную малышку, как к ним подошла черноволосая девушка. Она обняла Брета и с нетерпением ожидала, когда ее представят.
Аллора встала, и девушка обняла ее.
— Мама сказала, что вы потрясающе красивая, и я убедилась в этом собственными глазами, — прошептала Элинор. — Чего только не наболтают досужие языки! Ведь ходили слухи, что у вас всего одна грудь…
— Элинор! — строго прервал Брет.
Сестра состроила гримаску, но продолжала:
— Извините. Теперь я сама вижу, что у вас обе груди на месте…
— Элинор! — повысил голос Брет.
Элинор только поморщилась.
— Да, я рада, что своими глазами убедилась: у вас нет изъянов, и вы очень красивая. Видите ли, я считаю своего брата безукоризненным. Он сложен как Адонис, а как военачальник превосходит самого Александра Великого. Даже отец так говорит. Он действительно не имеет недостатков…
— Элинор! — взмолился брат.
— Правда, он любит быть хозяином положения и иногда бывает невыносимым. — Элинор усмехнулась. — Извините, — сказала она Аллоре. — Желаю вам счастья! — И, скорчив рожицу брату, поспешила удалиться — очевидно, поняла, что перегнула палку.
Аллора смотрела ей вслед и чувствовала, что краснеет. Одна грудь? Что за глупости придумывают эти люди? За кого они принимают лаэрдов пограничных земель и их детей?
— Она еще очень молода и ужасная болтушка, — пробормотал Брет, глядя вслед сестре.
Аллора села за стол. Она выпила до дна заново наполненный вином кубок и почувствовала на своей руке руку Брета.
— Думаю, что вам достаточно. Пока.
Она замерла, ощутив его близко-близко. Его запах свежий, мужественный, — казалось, обволакивал ее.
— Никто не смеет указывать мне, сколько вина…
— Я не хочу, чтобы мою жену тошнило всю брачную ночь, — решительно заявил Брет. Она ощутила возле уха его теплое дыхание, отчего по всему телу словно рассыпались горячие искры. — Я вас предупреждал, леди, что задумал самую страстную брачную ночь, какую только можно вообразить.
«Господи, помоги мне!»
Аллора попыталась оторвать пальцы от кубка, но они словно прилипли к ножке. В зале вдруг стало очень жарко, и все закружилось перед ее глазами. Она посмотрела вокруг. Каменные стены были завешаны нормандскими гобеленами. Камины пылали. Радужные цвета нарядов знатных гостей смешались в одно яркое пятно. Слуги суетились вокруг столов. Сложные прически дам покачивались рядом с остриженными головами кавалеров. То здесь, то там слышались смех и разговоры. От каминов тянуло дымком, отчего в зале рыло несколько туманно. Руперт играл на своей лютне, и, как ни удивительно, голос придворного балагура, когда он запел любовную балладу, оказался необыкновенно красивым и печальным.
Комната продолжала кружиться…
«Потерпи. Ждать осталось недолго» — приказала себе Аллора».
Он только что сказал, что задумал брачную ночь. Она подняла голову и встретилась с ним взглядом.
— Вот как? — запоздало отреагировала она на его слова. А сама подумала: «Ну нет, милорд! Вы проспите всю брачную ночь, а я наконец сбегу и обрету свободу от вас и от всего этого… неприятного пламени в крови, которое вы умеете так быстро зажигать, от гнева…»
И страсти.
Брет смотрел на нее изучающим взглядом. «Боже всемогущий! Только бы не выдать себя!»
— Да, миледи, — очень тихо сказал он. — Вы скоро сами убедитесь в этом, Аллора. Я сделал все, чтобы эта ночь прошла для вас по возможности приятно. И интимно. У меня нет никакого злого умысла, леди, хотя временами я словно вижу, как торчат колючие шипы из вас, и очень сожалею, что вас вынудили стать пешкой в этой игре.
— Но ведь и вы всего-навсего пешка, милорд.
— Я участвую в этой игре сознательно и по совершенно другим причинам. Так что давайте начнем нашу совместную жизнь с мирных отношений, договорились?
Она быстро встала, так как не могла больше ни минуты сидеть рядом с ним, а главное, не находила, что ответить ему.
— Мой дядюшка! — вдруг воскликнула она, пытаясь найти хоть какой-нибудь предлог, чтобы отойти от Брета. Он пристально смотрел на нее своими синими глазами, и она, запинаясь, проговорила: — Надо подойти к нему. Он машет мне рукой. Извините, прошу вас…
— Подойдите к своему дяде, леди. Но помните, что вы должны вернуться, как только я позову. Возвращайтесь скорее, иначе могут сорваться мои планы.
Она не поняла, о чем он говорит, но закивала головой в знак согласия. В тот момент она была готова согласиться с чем угодно, лишь бы отойти подальше от Брета.
Аллора торопливо направилась к дядюшке, оживленно беседующему у камина со своим престарелым другом лордом Майклом. Тот поцеловал ее в щеку и пожелал счастья.
Роберт откашлялся и сказал:
— Прошу тебя, Майкл, оставь нас ненадолго; мне надо шепнуть пару слов своей племяннице. Ах, извините, она ведь теперь стала графиней!
— Именно так, — согласился Майкл и, поклонившись, оставил их вдвоем.
Дядюшка высоко поднял кубок в знак пожелания ей счастья на долгие годы. Понизив голос настолько, что его стало еле слышно — а она впитывала каждое его слово, он сказал:
— Пузырек стоит возле кровати. В городском особняке ориентироваться очень просто: внизу большой холл и гостиная, из кухни, расположенной рядом, ведет черный ход. Там я тебя и встречу. Приведу тебе коня. За городом нас будет ожидать твой отец…
— Почему отец сам не приедет за мной?
— Потому что, черт возьми, он слишком благороден. И пусть будет в безопасности на тот случай, если нас вдруг обнаружат. Но тебе нечего тревожиться, он встретит нас на старой дороге, по которой еще римляне шли на север. Затем мы свернем в лесной массив и поедем малоизвестными тропами. Не бойся, я тут знаю все дороги. — Дядюшка еще ближе наклонился к ней. — Вильгельм собирается сразу же отплыть в Нормандию, чтобы участвовать в осаде одной крепости. Должно быть, король прикажет Уэйкфилду сопровождать его, потому что потребуются военный опыт графа и его люди. Когда мы будем мчаться к себе на север, они уже будут держать путь в Нормандию. Все будет хорошо, только не забудь про пузырек возле кровати.
— Я на тебя надеюсь!
Он поцеловал ее в обе щеки, делая вид, что от души поздравляет со вступлением в брак. А себя — с освобождением. Но на этом он не успокоился и снова зашептал, приказывая:
— Аллора, ты должна быть там, племянница! Не подведи. Этот человек не обидит тебя. Предложи ему выпить вина вместе с тобой, прежде чем приступить к исполнению супружеских обязанностей. — Аллора почувствовала, что краснеет. — Но смотри, как бы он не заметил, что ты льешь из пузырька в кубок. А потом, Аллора, обязательно будь там, куда я приказал тебе прийти.
Дядюшка повернулся и, быстро отойдя от нее, присоединился к группе мужчин, беседующих по другую сторону камина.
Аллора поискала глазами отца, но не нашла его. Не увидела она ни своего мужа, ни его матери, ни сестер. А гости, отведав вина из королевских запасов, уже вовсю веселились — голоса мужчин стали громче и грубее, голоса женщин звучали звонче. Стало очень шумно, на Аллору искоса поглядывали.
Неожиданно кто-то притронулся к ее плечу. Она оглянулась и увидела совершенно трезвое лицо мужчины — худощавое, красивое, открытое, с карими глазами, — и вспомнила, что Брет уже представлял его как одного из самых верных своих друзей во всем христианском мире — и на поле боя, и в мирное время. Это Этьен.
— Миледи! — Он поклонился и поцеловал ей руку.
— Графиня! — произнес еще один мужчина по другую сторону от нее. Это был рыцарь из окружения ее мужа, Джаррет.
Какой надо быть теперь осторожной! Рассчитывать каждый шаг, чтобы не оступиться. Быть любезной и с ними, и с Бретом.
— Ваш супруг приготовил для вас подарок, миледи, сказал Джаррет. — Прошу вас, пойдемте с нами. Надо всего лишь спуститься по лестнице и выйти во двор.
Она недоверчиво нахмурилась. Где же Роберт? Не видно. Не видно ни короля, ни леди Фаллон, ни сестер Брета. Ни даже самого Брета. Все знакомые лица куда-то исчезли. Возле ярко пылающего камина о чем-то беседовали знатные норманны, собаки отдыхали у их ног. Визгливо расхохоталась какая-то женщина, очевидно,
