которого надо избавиться и забыть. Но прежде стоит довести начатое до конца.
— Извинись, — снова приказал он де Фризу, не отводя взгляда от Аллоры, но и не прикасаясь к ней. Глаза у него были не черные и не карие. Они были темно-синего, пожалуй, даже кобальтового цвета.
«Взгляд острый, как лезвие его меча», — подумала Аллора.
— Мне не нужны извинения дикаря, — спокойно произнесла она, хотя в ее голосе еще слышались нотки возмущение.
— Брет, клянусь, она очень больно ударила меня, — взмолился де Фриз.
— Больно ударила тебя? Стыдись, де Фриз! Перед тобой юная леди, очаровательная принцесса Дальнего острова! Где твоя мужская гордость? Пошевели мозгами: она всего лишь хрупкая малышка! — насмешливо проговорил Уэйкфилд, не заботясь о том, что его слова действовали на Аллору раздражающе. Возможно, на первый взгляд она и производит впечатление «хрупкой малышки», но он бы очень удивился, узнав, какая она сильная.
А может, и не удивился бы. Ведь де Фриз — мужчина довольно крупный, а Уэйкфилд отбросил его, как сломанную ветку.
— Вот погоди, ударит она тебя, тогда заговоришь по-другому, великий лорд Уэйкфилд, — сердито проворчал де Фриз.
— Нет, меня она не ударит. — Уэйкфилд окинул Аллору взглядом С ног до головы. — Ведь я же не дурак, чтобы ставить себя в такое положение, когда ей пришлось бы защищаться. Повторяю: она всего лишь хрупкая маленькая леди, И я не допущу здесь кровавой потасовки из-за нее!
— Не надо кровавой потасовки, — торопливо согласилась Аллора. — Но я не такая уж и маленькая, милорд! Клянусь, что могу быть сущим демоном, которого следует побаиваться. И могу стать им, если вы оба сию же минуту не оставите меня в покое!
Она сердито взглянула на Уэйкфилда. Наверное, его удивила ее резкость, и он сказал:
— Я не боюсь демонов, леди. Особенно таких, у которых молоко на губах не успело обсохнуть. — В его голосе прозвучала едва заметная насмешка.
Как точно он знал, чем ее можно уязвить!
Но не такая уж она юная! Многие женщины в ее возрасте выходят замуж. Однако среди тех, кто давно играет в такие игры, она, возможно, производила впечатление наивного ребенка.
Граф Уэйкфилд, должно быть, услышал, как она в ярости скрипнула зубами, и это позабавило его еще больше. Но не успела она ему ответить, как он сердито обратился к де Фризу:
— Леди с Дальнего острова — гостья короля, де Фриз. — Немедленно извинись перед ней!
Поджав тонкие губы, де Фриз недовольно поклонился ей.
— Прошу извинения, леди, — пробормотал он и, круто повернувшись на каблуках, исчез.
— А теперь, милорд, — обратилась Аллора к Уэйкфилду, — может быть, вы позволите мне уйти?
— Нет, леди, не могу! Ваш отец и король послали меня разыскать вас и сопроводить к столу. Я рад, что успел прийти вовремя.
— Вовремя? — небрежно переспросила она, склонив голову набок.
— Я был рад помочь вам в неприятной ситуации, — дипломатично пояснил он.
— Поверьте, дорогой Уэйкфилд, когда вы появились, ситуация уже изменилась в мою пользу. Я вполне смогла сама позаботиться о себе.
Черные полукружия бровей удивленно взметнулись вверх.
— Вас затащили в этот темный уголок, леди. Уж не думаете ли вы, что де Фриз так легко отказался бы от своего намерения?
— Я его чуть не изувечила.
— Он всего лишь переводил дыхание.
— Я его сильно ударила. Он сам сказал вам об этом!
— Неужели? — насмешливо произнес Уэйкфилд, поглядывая на нее сверху вниз.
— Именно так!
— Ну что ж, как видно, и опасность, и чувство благодарности — все уже позади. Король приглашает вас к столу.
— Король может подождать.
— Короли не ждут, миледи.
— Даже те, кто незаконно захватывает короны?
— Особенно те, кто незаконно захватывает короны.
Ее озадачили его слова, ибо она была уверена, что он станет рьяно защищать право Вильгельма на английский престол.
— Тем более Завоеватель, — тихо добавил он.
— Ублюдок, — услышала она себя и сразу пожалела о сказанном.
Ведь не зря предупреждал отец, чтобы она держала себя в руках и не говорила лишнего!
Граф Уэйкфилд внимательно посмотрел на нее, но она не могла прочесть по глазам его мысли. Он произнес, пожав плечами:
— Ублюдок — и, тем не менее, Завоеватель.
— Меня он не завоевал.
— Позаботьтесь о том, чтобы он этого не сделал.
— Я не англичанка.
— Это спорный вопрос.
— Не спорный, если я откажусь его обсуждать.
Его глаза со стальным отливом сверкнули.
— Вы должны научиться проявлять гибкость, красавица. Во время сильного ветра она позволяет выстоять и не сломаться, — сказал он. — Позвольте предложить вам руку, миледи.
Взять его под руку? Да ей хотелось сломать эту руку! Но она вспомнила, с какой легкостью он отшвырнул де Фриза. Как пушинку!
Он не осмелится ничего сделать ей! По крайней мере, здесь, во дворце!
И все же она боялась… Боялась почувствовать его огонь и энергию. Его силу. Ей хотелось убежать от этого человека…
Но потом вернуться и посмотреть, что он будет делать.
— Я обращаюсь к вам, леди! — Черные брови снова удивленно выгнулись.
И она, понимая, что значит быть гибкой, высоко подняла голову и — дрожащими пальцами — оперлась на предложенную ей руку Уэйкфилда.
Глаза ее горели, внутри все дрожало; ей и на самом деле показалось, будто она прикоснулась к горячему металлу.
Словно сама судьба предупреждала ее…
Глава 2
Говоря это, она чувствовала на себе любопытные взгляды присутствующих. Гости, здороваясь с Уэйкфилдом, внимательно рассматривали ее. Одна дама с причудливо уложенной прической, одетая в элегантную малиновую тунику, долго сверлила ее глазами, а потом что-то шепнула на ухо своему спутнику.
— Я ни для кого не опасен, миледи, — твердо сказал Уэйкфилд, — пока не начнут угрожать мне.
— И тогда смерть тому, кто осмелится угрожать? — подсказала Аллора и, чуть помедлив, добавила: — Потому-то вас и считают таким великим и несокрушимым графом Уэйкфилдом?
Он удивленно вскинул брови, и она, взглянув на него, судорожно вздохнула. Граф действительно был по-мужски красив, а его взгляд проникал в самую душу. Вероятно, ее слова снова позабавили его, но в тоне прозвучало предостережение. Наверное, она раздражала его своими вопросами, как надоедливый ребенок. И хотя он старался быть снисходительным, его терпению мог наступить конец. А тогда… Что тогда? Ей было страшно, но и очень хотелось поддразнить его, а потом узнать, «что тогда». Глупо, конечно, но чем она рискует? Ей нечего бояться этого человека. Она здесь в полной безопасности, за широкой спиной отца и даже под защитой короля.
Во взгляде Уэйкфилда теперь сквозило явное нетерпение.
— Миледи, я не считаю себя ни великим, ни несокрушимым и клянусь вам, что и я; и Вильгельм уверены: человек может быть великим, но не несокрушимым.
— Удивительно, — сказала она. — В таком случае ему удалось одурачить большую часть Англии.
— Но не всю.
Она скептически посмотрела на него и снова почувствовала чей-то взгляд: за ними наблюдала леди в малиновой тунике и еще одна молодая дама — в тунике золотисто-желтого цвета, черноволосая, с карими миндалевидными глазами и безупречной, как свежие сливки, кожей.
— Я присягаю на верность тому, кому считаю нужным, — ответила она и спросила, кивнув в сторону гостей: — Почему они так смотрят на нас?
Уэйкфилд тихо рассмеялся:
— Вы принцесса Дальнего острова. Многие думали, что вы окажетесь дикаркой — мускулистой девицей огромного роста, вроде королевы-воительницы. При дворе вы новое лицо, миледи. Они не ожидали увидеть столь юное и удивительное создание. Всем очень любопытно узнать, что от вас нужно королю.
— От меня?
— Вы его подданная, миледи.
— Я уже сказала вам…
Уэйкфилд, видимо, стал терять терпение:
— Вы утверждаете, что ваша земля является частью Шотландии, но само по себе это еще ничего не означает, ведь Малькольм и Вильгельм давно торгуются по поводу пограничных земель, причем Малькольм уступит, предупреждаю вас, леди! Уж Вильгельм позаботится о том, чтобы остров принадлежал ему…
— Еще одна территория, которую он незаконно захватит? — прошептала Аллора.
— Послушайте меня, леди, и поверьте. Мне об этом известно, может, больше, чем кому-нибудь другому! Эдуард Исповедник действительно поклялся оставить Англию Вильгельму. Англия была совсем не в восторге от чужеземного принца, которого ей навязали в качестве сюзерена, в то время как Гарольд Годуинсон давно исполнял обязанности верховного правителя в королевстве Эдуарда. И тогда Эдуард, уже находясь на смертном одре, отдал Англию Гарольду. Вильгельм, конечно, не мог забыть о таком огромном наследстве, обещанном ему сначала Эдуардом, а потом, правда, при весьма непростых обстоятельствах — самим Гарольдом. Для Вильгельма это не было ни завоеванием, ни захватом. Он пришел и взял — на основании и под защитой папской хоругви — то, что принадлежало ему.
— Я знаю историю…
— В таком случае не забывайте о ней! Король ждет от вас послушания.
— А вы во всем послушны ему? Или отстаиваете собственное мнение?
