Бесстрашный горец

позволяет слепой страсти возобладать над рассудком.

– Фиона, Эван никогда не станет спать с девушкой толь­ко потому, что воспылал к ней страстью. Думаю, он очень боится стать таким, как его отец. Эван не похож и на своих братьев – те весьма горячие парни, однако в отличие от отца умеют держать себя в руках. И этому их научил Эван. Я слышала, как они называют его братом Эваном и подшу­чивают над ним, говоря, что он ведет монашеский образ жизни.

– Эван ведет монашеский образ жизни? – удивилась Фиона. Ей с трудом верилось, что мужчина, еще совсем недавно целовавший ее с такой страстью, может вести себя как монах.

– Да. Он спит с женщиной всего раз в год. В свой день рождения он отправляется в деревню и проводит ночь с проституткой. Звучит несколько зловеще, верно? Он ни одной не отдаст особого предпочтения, просто выбирает ту, что почище, и укладывается с ней в постель. На рассвете он уходит и больше никогда не возвращается. Такое впечатле­ние, что он проделывает все это просто ради здоровья, как если бы пил лекарство.

Фиона рассмеялась шутке, но уже через секунду серьез­но спросила:

– Раз в год? Ты уверена, Мэб?

Надежда вновь вспыхнула в ее душе, и это испугало Фиону.

– Еще как уверена. Правда, один раз, было это почти восемь лет назад, он изменил этой привычке. В Скарглас приехала девушка по имени Хелена. Боюсь, Эван увлекся ею. Ходили даже разговоры о женитьбе.

При одной мысли о том, что Эван кем-то увлекся, пусть и восемь лет назад, Фиона почувствовала боль, однако при­казала себе не глупить. Эвану почти двадцать девять лет, было бы странно, если бы он ни к одной женщине не ис­пытывал влечения.

– И что произошло потом? Он все-таки не женился на ней?

– Нет. Оказалось, что ее заслали в Скарглас враги. Эта девица заманила Эвана в ловушку, едва не стоившую ему жизни. Именно тогда у него появился на лице шрам. – Мэб вздохнула. – Эван всегда был серьезным парнем, но мог быть и веселым, и жизнерадостным, а после того слу­чая всю его веселость как рукой сняло. И он вернулся к своей привычке удовлетворять свое желание раз в год.

– Может быть, сейчас наступает как раз такой период?

– Дурочка. Я рассказала тебе все это, чтобы ты поняла, что Эван – очень ответственный и сдержанный мужчина. Неужели ты думаешь, что никто из здешних девиц не пытался заманить его в постель? Пусть он не самый красивый из братьев и не очень умеет ухаживать за девушками, но он лэрд, а до того отец избрал его своим наследником. Такой мужчина не станет кидаться на женщину только для того, чтобы удовлетворить свое желание. Разве что оно уж слиш­ком сильное.

Фиона спросила Мэб, не хочет ли та выпить немного сидра, и встала, чтобы принести напиток. Наливая в кубки сидр, сдобренный небольшим количеством специй, она раз­мышляла о том, что рассказала Мэб. Если верить всему, что она ей поведала, Эван и в самом деле оттолкнул ее, руко­водствуясь благородными побуждениями, а может быть, даже чувством страха. Однако это было слабым утешением. Бо­лее того, в таком случае Эван опять может ее отвергнуть. А этого Фионе не хотелось. Одного раза более чем достаточ­но. Слишком острую боль она при этом испытывала.

До того как в ее жизни появился Мензис, ее никогда никто не отвергал. Мужчинам она нравилась, они говорили ей комплименты, до небес превознося ее красоту. Фиона не считала себя тщеславной, однако то, что мужчины не отводят от нее взглядов, ей льстило. Когда она впервые за­метила, что они перестали смотреть в ее сторону, то поня­ла, что шрамов на щеках оказалось достаточно, чтобы на­всегда изменить ее жизнь, что из очаровательной девушки Она превратилась в дурнушку и мужчины теперь не будут обращать на нее внимания, ей стало невыносимо больно. Однако Джилли и другие ее родственники заверили ее, что те мужчины, которым важна лишь красота, круглые идио­ты, не стоящие ее слезинки, что скоро ей встретится умный и добрый мужчина, для которого важнее не ее внешность, а внутренний мир, и Фиона немного успокоилась. Когда она познакомилась с Эваном, ей показалось, что он именно та­кой мужчина. Ей и сейчас хотелось в это верить, но она боялась.

– Ой, Мэб, я такая трусиха, – сказала Фиона, протягивая Мэб кубок и усаживаясь с ней рядом. – Я думала, что нашла человека, который не станет обращать внимания на мои шрамы, но он меня отверг.

– Глупышка. – Мэб сделала глоток. – Очень вкусно, – заметила она и продолжала: – И вовсе он тебя не отверг.

– Но мне так показалось.

– Очень может быть, но я уверена, что Эван просто попытался защитить тебя от самого себя. И, вполне вероят­но, себя от тебя.

– От меня? Но почему? Ведь я не представляю для него никакой угрозы.

– Еще какую представляешь. Многие мужчины видят в женщинах угрозу, поскольку они вызывают в них чувства, которые им вовсе не хочется испытывать. И мне кажется, ты возбуждаешь в Эване чувства, которые вызывают у него беспокойство.

– Похоть.

Мэб пожала плечами:

– Это, без сомнения, тоже, но не только. Ведь Эван за долгие годы успел доказать, что умеет сдерживать свои же­лания. По правде говоря, Эван – это мужчина, способный держать свои чувства в узде. – Нахмурившись, Мэб сделала очередной глоток из кубка. – Даже когда он увлекся Хеле­ной, он не слишком изменился.

– А откуда ты знаешь, что он ею увлекся?

– Ну, он стал с ней спать, хотя этот день не был днем его рождения. Потом, он стал немного рассеянным. Мог забросить работу, хотя до знакомства с Хеленой никогда себе этого не позволял. Так что я поняла это по многим признакам. Но теперь, когда я об этом задумываюсь, мне кажется, это не Эван уложил ее в постель, а она его. Кроме того, Эван очень часто пребывал в радужном настроении, и это выбивало его братьев из колеи.

Фиона улыбнулась:

– Я могу это понять. Мой брат тоже когда-то был весь­ма сдержанным мужчиной. И во многом остается таким до сих пор. Я помню тот день, когда Джилли заставила его рассмеяться. Мы все тогда были поражены. А некоторые женщины даже прослезились. Коннор в течение многих лет нес на своих плечах груз забот о нас. Единственное, что было для него важным, – это наша безопасность. На плечи пятнадцатилетнего парнишки легла слишком большая от­ветственность. И он ожесточился. Он прекрасно справился с бременем забот, однако стал не по годам взрослым и не­ласковым. Наша Джилли помогла ему стать мягче, доказа­ла, что он может выказывать людям немного тепла, остава­ясь при этом сильным лэрдом, каким он хотел себя видеть, что они все равно будут уважать и слушаться его.

– А как ты думаешь, кто несет на своих плечах бремя забот о Скаргласе и его жителях? – тихо спросила Мэб.

Сообразив, что она хочет сказать, Фиона так и ахнула. А ведь и в самом деле, между Эваном и Коннором много об­щего. Конечно, Коннор не держал себя в узде, отказывая себе в развлечениях, но ведь у него не было такого отца, как сэр Фингел, и ему не было необходимости себя сдер­живать, В общем, грехи родителей и глупости, которые они совершают, отражаются на детях. Фиона, однако, пока не знала, чем ей может помочь осознание этого.

– Эван был уже взрослым, когда стал лэрдом, – заме­тила она, обнаружив наконец единственное различие меж­ду братом и Эваном.

– Он и до того, как официально стал лэрдом, в течение многих лет выполнял все его обязанности. Ты уже доста­точно долго живешь в замке, чтобы понять, что представля­ет собой сэр Фингел. Если он не наживает нам очередного врага, то обхаживает какую-нибудь девицу, которая рожает ему потом очередного бастарда. Такие проблемы, как добывание для своего клана пищи, денег, постройка домов, ни­когда его особо не интересовали. Ему нравится называть себя лэрдом, однако выполнять обязанности, которые ле­ жат на главе клана, он не любит.

– Значит, всю работу выполняет Эван. Знаешь, у меня стойкое ощущение, что сэр Фипгел очень похож на избало­ванного ребенка.

– Он такой и есть. Именно поэтому он здесь, поэтому он назвал нас Макфингелами. Когда-то он хотел жениться на девушке, однако его отец и отец этой девушки не разре­шили этого сделать. Она вышла замуж