Морейн, каждое приглашающее движение ее распаленного страстью тела истончало его волю и возможность контролировать себя. Он понимал, что если сейчас же не овладеет ею, то легко прольет свое семя прямо на простыню, а этой неловкости ему хотелось избежать. Освободив руку из жаркого плена, он устроился между ее бедрами и начал осторожно входить в нее, стараясь двигаться осторожно и неторопливо, то есть так, как, по его разумению, ей того хотелось.
Когда Морейн почувствовала, что нечто более крупное начало проталкиваться внутрь ее, она напряглась, хотя и не хотела этого делать. Внезапно в ее голову полезли рассказы женщин об ужасах первой близости. К тому же, не раз помогая роженицам, она и от них наслушалась всякого. Здравый смысл подсказывал ей, что
– Потерпи, моя милая Морейн, – зашептал Торманд, почувствовав ее напряжение. – Потерпи, моя дорогая, и поцелуй меня. Думай только о том, как хорошо нам вместе.
Она последовала совету и, окунувшись в его поцелуй, быстро забыла о своих страхах.
– А теперь обними меня своими прекрасными ножками. Да-да, именно так. Так я и думал. Это будет твой первый раз с мужчиной.
В его голосе прозвучала некая нотка, которая, пробившись сквозь туман желания, застилающий ее разум, почему-то заставила ее улыбнуться. Мужская гордость, может, даже легкое довольство собой звучало в его голосе – так звучит голос победителя, подумала Морейн и снова улыбнулась. Она вдруг представила Торманда в образе петуха, с напыщенным и самодовольным видом разгуливающего среди кур. Впрочем, все ее глупые мысли улетучились, когда вдруг мощная плоть Торманда резко протолкнулась в ее лоно и резкая боль, как ведро ледяной воды, охладила жар, бушующий в крови Морейн.
– Ш-ш-ш, любимая, – прошептал он, обхватывая ее губы своими губами, когда ока вскрикнула от боли. – Это сейчас пройдет.
– Откуда ты можешь это знать? – спросила она, озабоченная жгучей болью и в то же время очарованная тем, как слились их тела. – У тебя было много девственниц?
Меньше всего Торманду хотелось теперь, когда он наконец вошел в лоно женщины, которую желал, как ему казалось, долгие годы, говорить о тех женщинах, которых он знал в той далекой, прошлой жизни. Но он вспомнил свою клятву быть честным с ней, какие бы неудобства ему это ни причиняло. Он знал, что это единственный способ завоевать доверие Морейн, а ее доверие очень много для него значит, признался себе Торманд. Казалось, какое еще доверие можно завоевывать, если вот они, лежат в одной постели и их обнаженные тела слились в одно целое. Но Торманд понимал, что любовная страсть вполне может отбросить любые сомнения и тревоги, пусть и на время.
– Нет, – ответил он, нежно поглаживая ее тело, пытаясь восстановить желание, которое подогревало его, до того как он лишил ее невинности. – Я никогда прежде не лишал женщину невинности. Ты у меня первая.
Морейн страшно хотелось спросить его, почему же он вдруг нарушил свои правила, но пелена желания вновь застила ей разум. Его поцелуи и ласки вновь разбудили в ее теле дикую необузданность, и она снова прильнула к нему в страстном порыве. Она знала, что он может дать ей то, чего так требовало ее тело. Когда он отстранился, Морейн протестующее вскрикнула, и Торманд снова вошел в нее. Она принимала его со стонами восторга, это было то, в чем она нуждалась. Это было то, что обещали ей сны.
Не желая вновь причинить ей боль, Торманд старался, чтобы его движения были мягкими и неторопливыми, но действия Морейн были совершенно иными. Она прижалась к нему и начала отвечать на его толчки, встречая их с жадностью, которой он не мог сопротивляться. Издав рычащий стон, он подчинился своему желанию и повел их обоих к освобождению, не думая больше о том, как болезненно-чувствительна она может быть после прорыва. Когда она вдруг замерла в напряжении, а ее внутренний жар начал ритмично сжимать его плоть, Торманд, войдя в нее последний раз, вскрикнул, сраженный силой своего выхода. Смешок, который вырвался у него, когда собственное освобождение прорвалось сквозь нее, и она забарабанила пятками по его спине, стал выражением чистого ликования. То, как жадно ее тело приняло его семя, освободило его от всех мыслей и лишило силы, и, содрогнувшись в последний раз, он буквально рухнул на Морейн. Остатков разума ему хватило лишь на то, чтобы слегка сдвинуться в сторону, дабы не раздавить ее.
Наконец сознание медленно вернулось к Торманду, и он нехотя отстранился от распростертого под ним мягкого тела. Раскинув руки, Морейн лежала на спине, она казалась спящей, впрочем, она действительно спала. Торманд улыбнулся и выбрался из постели. Захватив влажную простыню, он решил стереть с тела Морейн следы ее утраченной невинности. Когда прохладная ткань коснулась ее еще не остывшей кожи, Морейн капризно нахмурилась, и Торманду пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться вслух. Потом он зевнул, отбросил ткань в сторону и забрался обратно в постель. Прижавшись к ее теплому телу, Торманд решил, что короткий отдых – это хорошая идея. Они оба нуждались во сне и вскоре мирно задремали.
Внезапно его сон прервал громкий протяжный крик. Торманд резко сел в постели, торопливо нащупывая меч, и вдруг осознал: кто-то лежащий рядом с ним бьется и стонет, словно в горячке. Мгновение спустя остатки сна улетучились, и Торманд вспомнил, что случилось перед тем, как он сомкнул глаза. Он наклонился над Морейн, и в этот момент дверь его спальни с грохотом распахнулась. Закрыв Морейн своим телом, он гневно обернулся в сторону двери, но, увидев друзей, тут же перестал обращать на них внимание, стараясь как можно скорее вывести Морейн из кошмара.
– Морейн! Это всего лишь сон. Проснись, милая. Открой же глаза.
Услышав его голос, она успокоилась и через несколько минут открыла глаза.
Несколько мгновений Морейн смотрела на Торманда, пока не поняла, что на этот раз он не часть ее сна. Все еще трясясь от ужаса увиденного, она прижалась к нему, словно в поисках укрытия.
Несколько успокоившись, Морейн почувствовала, что они не одни в комнате, и ее вновь охватил страх; но тут загорелись свечи, и перед глазами Морейн предстали все Мюрреи и Саймон – полуодетые, с оружием в руках, рыцари стояли вокруг постели с решительным и в то же время растерянным видом. Из коридора в дверной проем заглядывал Уолтер, за ногу которого цеплялся испуганный Уолин. Все они смотрели на нее, а она лежала рядом с Тормандом совершенно обнаженная. Уж лучше бы ей оказаться лицом к лицу с убийцами из ее снов! Пусть это было бы смертельно опасно, но хоть не было бы так мучительно стыдно. Но тут она вспомнила, что ей приснилось, и торопливо отбросила свой стыд. То, что она увидела в своем сне, было гораздо важнее смущения девушки, оказавшейся нагой перед посторонними мужчинами.
– Она не похоронила своего мужа, – сказала Морейн, и по ее телу пробежала дрожь, когда перед глазами предстало видение: окровавленный изуродованный мужчина, висящий на цепях. – Она только что закончила его убивать. Я думала, что она убила его, но нет, она всего лишь считала его мертвым. И вот теперь он действительно мертв.
– Тебе удалось узнать его имя? – спросил Саймон. – Не полностью. Она называла его Жирный Эдвард, и в своем видении я увидела его висящим на цепях. Он действительно очень толстый. Или был таким. – Морейн закрыла глаза, пытаясь мысленно восстановить жуткий облик мужчины. – Рыжие волосы и… весь в веснушках. Я не знаю, что он ей сделал, но я не почувствовала в нем настоящей жестокости или зла. А вот она убивала его очень медленно, и он долгое время испытывал страшные мучения.
– Ты видела где? Ты видела что-нибудь, что могло бы указать на место и время, когда это могло происходить? Я знаю несколько мужчин по имени Эдвард, и все они совсем не худенькие. Если бы был хоть какой-нибудь намек на то, где находится тело, это очень помогло бы ускорить поиски.
– Я видела только комнату, в которой он висел на цепях. Думаю, какой-то подвал, темница, может быть, склеп, потому что каменные стены были очень сырые, а свет мигал, словно исходил от факелов. – Она потерла лоб, мучаясь от необходимости вспоминать подробности этого кровавого сна. – Большая дверь с рычащей собакой, нет, с волком возле нее.
– Я знаю, где это. Там живет Эдвард Маклин. Он называет свой дом Волчья Нора. Это недалеко, к северу от города.
– На этот раз я еду с вами! – закричал Торманд, когда мужчины выбежали из комнаты.
Уолтер торопливо повел Уолина в его комнату.
Когда Торманд выскочил из постели, Морейн откинулась на перину и застонала. Он, продолжая одеваться, обеспокоено повернулся к ней. Она выглядела немного бледной, но не было заметно никаких признаков последствий, которые обычно мучили ее после видений.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Морейн? – спросил он.
Морейн вновь застонала и с головой укрылась одеялом.
– Все обитатели этого дома, даже Уолин, только что видели меня в твоей постели, причем нагой.
Торманд с трудом сдержал улыбку.
– Я укрыл тебя одеялом, прежде чем они смогли что-либо увидеть.
Она села и сердито посмотрела на него:
– Они видели меня. – Тут она побледнела и прикрыла рот рукой. – Как я могу быть такой бессердечной и эгоистичной? Где-то в своем собственном доме висит мертвый человек, перенесший адские пытки от рук своей собственной жены, а я беспокоюсь из-за того, что твои друзья и кузены теперь знают, что я делила с тобой постель.
Торманд присел на постель, притянул Морейн
