карету.
— По-моему, теми побоями тебе отшибли не только память. Похоже, ты растерял остаток своих хороших манер. Если, конечно, они вообще у тебя были.
Дэрмот ничего не ответил — он понимал, что упрек этот заслуженный. Он попрощался с отъезжающими. Когда родственники лэрда наконец уехали, Фрейзер и Гейл повели детей в замок. Заверив Нэнти, что они приведут и его лошадь тоже, Сигимор и Тейт направились в конюшню.
Нэнти встал напротив брата, скрестив руки на широкой груди, и Дэрмот нахмурился. С лица Нэнти сошло удивленное выражение, и теперь он смотрел на брата почти с таким же отвращением, с каким еще недавно смотрели женщины.
— Куда это вы направляетесь втроем? — спросил Дэрмот, надеясь, что сумеет заговорить брату зубы и тот забудет о своей лекции, которую уже готов был прочесть.
— На охоту, — процедил Нэнти.
— Но у нас мяса предостаточно!
— Не на такую охоту. Мы хотим выяснить, кто стоит за тем нападением и почему тебя избили. Ты думаешь, что кто-то хочет твоей смерти. Вот мы и постараемся узнать, так это или нет. Но если ты и впредь будешь вести себя, как последний дурак, число твоих врагов будет расти с огромной скоростью. — Он вдруг улыбнулся, — Ты ведь мог навлечь на себя еще большую беду: маленький острый локоток попал бы тебе прямо в пах.
Раз уж Нэнти встал на сторону Камеронов, Дэрмот не счел нужным — пока — говорить ему, что этих рыжих здоровяков он тоже держит в числе подозреваемых.
— У этой женщины очень дурной характер.
— И я подозреваю, что испортили его твои постоянные нападки и обвинения. — Нэнти покачал головой. — Твоя глупость очень скоро будет стоить тебе прекрасной жены. Я молюсь, чтобы мы с Камеронами смогли найти твоего врага раньше, чем Илза тоже станет твоим врагом.
Дэрмот смотрел, как Нэнти сел на приведенного Камеронами коня и выехал вместе со своими новыми друзьями со двора. Ему было больно видеть, как быстро все эти мужчины нашли общий язык. Дэрмот ревновал, и ему казалось, что его предали. Даже если Нэнти не разделяет его сомнений насчет Камеронов, он мог хотя бы постараться не спускать с них глаз. Дэрмот неохотно признался себе, что ему самому очень не хватало той дружеской компании, которой сейчас наслаждался его младший брат. После неудачного брака с Анабель у него почти не осталось друзей, кроме братьев, которые скрашивали его одиночество, да и то очень редко.
Анабель сделала все, чтобы он перестал общаться со своими приятелями, хотя Дэрмот понимал, что она вовсе к этому не стремилась. Ее попытки соблазнить его братьев привели к тому, что они стали навещать его крайне редко и никогда подолгу не оставались в Клачтроме. Сам он к ним ездил редко, потому что Анабель проявляла свой гнусный нрав и при каждом удобном случае демонстрировала свое отвратительное поведение, а если он пытался уехать один, она без разрешения ехала за ним, и это все только для того, чтобы опозорить его в очередной раз. Дэрмот из-за нее стал жестоким и озлобленным человеком. Кто захочет составить ему компанию? А если учесть, со скольким мужчинами Анабель переспала, многие считали неудобным быть рядом с ним потому, что не могли открыто смотреть в глаза лэрду, зная, что его жена побывала в их постели.
Но ему необходимо сбросить с себя эти воспоминания, размышлял Дэрмот, поворачиваясь, чтобы вернуться в замок. И натолкнулся на своего сына Оудо. Маленький мальчик стоял, уперев руки в бока, и хмуро смотрел на него снизу вверх. И все-таки кое-что с приездом Илзы, несомненно, изменилось к лучшему, придумал Дэрмот, сложив руки за спиной и прямо глядя в сердитое маленькое личико. Его дети отныне не сидят в своей детской, не смея высунуть нос из комнаты.
— Я не думаю, что тебе можно находиться здесь, во дворе, одному, парень, — произнес он.
— Тетя Фрейзер сказала, что я могу пойти и поговорить с тобой, — храбро ответил Оудо. — Мама и тетя Гейл заняты, а тетя Фрейзер присматривает за другими детьми. Они ложатся спать. А мне надо с тобой поговорить.
— Да? И что ты хотел мне сказать?
— Что ты сделал плохого, что мама тебя стукнула, а? Ты обидел се, да?
Малыш поднял вверх свои маленькие кулачки, и Дэрмот понял, что для Оудо он постоянно превращается из равнодушного отца во врага. Сначала он возложил за это вину на Илзу, но справедливость взяла в нем верх. Если его дети с такой легкостью начинают считать его плохим, в этом виноват только он сам и никто другой. Он был для них чужим человеком и, не задумываясь, бросил малышей на попечение женщин. А с другой стороны, Илза стала им настоящей матерью, и даже Дэрмот не мог усомниться в искренности ее материнских чувств.
— Ты пришел, чтобы защитить ее? — спросил он.
— Да. Она — моя мама. Раньше у нас вообще мамы не было, а если ты будешь ее обижать, она может от нас уехать!
— Ну что ж, скажу тебе правду… Этот удар я заслужил. Понимаешь, иногда взрослые сердятся друг на друга. Это не значит, что Илза уедет. А ты хочешь, чтобы она осталась, да?
Мальчик перестал смотреть на него как на врага, и Дэрмот решил, что его устроило такое объяснение.
— Да, — ответил Оудо. — Она — настоящая мама. Она разговаривает с нами, играет, рассказывает нам сказки. И, — смущенно продолжил он, — целует нас. Очень часто. Я не хочу, чтобы она уезжала. Я хочу, чтобы она всегда была с нами! — Он выпрямил спинку, и на его лице отразилась настоящая мука. — Даже если она не будет меня целовать.
Дэрмот чуть было не рассмеялся, но вовремя взял себя в руки. И, помолчав, произнес:
— Она — моя жена. И останется с нами. — Он положил руку на плечо Оудо и повернул мальчика лицом к замку. — А теперь я отведу тебя к Фрейзер. — Взяв малыша за руку, он неторопливо повел его домой. И вдруг нахмурился: — А ты никогда не считал мамой Фрейзер?
— Нет. Она сказала, что она наша няня. А теперь она наша тетя.
Дэрмот кивнул, согласившись, что женщина поступила мудро, с самого начала установив дистанцию между собой и детьми: она ведь не знала, женится ли ее лэрд снова или нет. Если бы она позволила малышам считать себя их матерью, а Дэрмот привел в дом новую жену, разразился бы страшный скандал, а может, и что похуже. Дети не захотели бы принять новую маму. Дэрмот знал, что Маргарет было все равно, какое положение занимает Фрейзер. Даже если бы нянька вдруг собрала всех детей и увезла их неизвестно куда, она бы и глазом не моргнула. И тот факт, что он был твердо уверен, что Маргарет стала бы его детям такой же плохой матерью, какой была Анабель, только подтверждал его догадки. И он вдруг, потрясенный одной мыслью, остановился: если он хотел жениться во второй раз, чтобы у его детей была мать, то почему выбрал себе в качестве невесты именно Маргарет? О чем он думал?
Илза свалилась на него как снег на голову, утверждая, что они обручились, и любили друг друга, и еще кучу всего того, о чем он никак не мог вспомнить. А теперь оказалось, что она прекрасная мать для его детей. О такой можно только мечтать. Илза не говорила про него плохо при детях, насколько ему было известно, и не вымещала на малышах свою злость на него. Она, может, и презирала его за распутное поведение, приведшее к рождению стольких незаконных детей, но с его ребятишками обходилась точно так же, как обращалась с собственными сыновьями. Если не принимать во внимание все другие проблемы, которые преследовали его и Илзу, выходило так, что он, даже не подозревая об этом, нашел именно то, что так долго искал: хорошую мать для своих детей.
Тихонько войдя в детскую и осмотревшись, он выпустил руку Оудо. Эта комната очень сильно изменилась после приезда Илзы. Фрейзер всегда тут убирала, и детская была более уютной комнатой, чем многие другие в замке, но все же здесь всегда было как-то пусто и холодно. Илза же все изменила. Дэрмот не смог бы в точности сказать, что именно она поменяла — положила ли кружевные подушки на скамью или повесила драпировки на окна, но комната теперь стала гораздо более уютной, живой и гостеприимной.
Дэрмот твердил себе, что пора уходить отсюда, что у него куча работы, но ноги сами принесли его к колыбельке с близнецами, которая стояла рядом с креслом Фрейзер. Малыши лежали на спинках, забавно раскинув ручки, и еще не спали, хотя глазки у них уже закрывались. Один из них сонно посмотрел на Дэрмота, а второй растянул ротик в улыбке. «Наверное, улыбающийся — это Финли», — подумал Дэрмот, вспоминая, что рассказала ему Джиллиана о разнице в характерах детей. Теперь она была очевидной, и это немало его удивило. Казалось, будто Сирнак как бы выжидает, присматривается к человеку, прежде чем признать его своим, а Финли, наоборот, сразу принял его со всеми его недостатками. Дэрмот знал, что глупо думать о таких вещах применительно к грудным детям, но ничего поделать с собой не мог — мысли о разнице в характерах малюток не давали ему покоя.
А еще он никак не мог освободиться от раздумий о том, как сильно эти голубые глаза напоминают его собственные. Он встал на колени около колыбельки и протянул руку, чтобы погладить кудряшки Финли. Малыш тут же схватил его за палец и потянул в рот. Дэрмот покорно вздохнул. Он поднял глаза на Фрейзер, которая ласково улыбалась ему, впрочем, как и сидящий у нее на коленях Оудо.
— Иди ложись, Оудо, — тихо сказала Фрейзер. Она поцеловала малыша, спустила его на пол и легонько подтолкнула в ту сторону, где у самой стены стояла его кроватка. — Надеюсь, Оудо не очень докучал вам, милорд?
— Нет, — ответил Дэрмот. — Нельзя же винить этого мальчугана за то, что он пришел со мной поговорить. К тому же причина, заставившая его сделать это, оказалась очень серьезной. — Он смотрел, как близнецы глазами следят за их разговором. — Они вырастут красивыми и умными. Только вот эта привычка Финли во всем,
