выплаты всего долга сразу. Иными словами, Радмур в долговой кабале у Хаттон-Муров.
— Очень умно, — пробормотал Артемис. Перехватив хмурый взгляд сестры, добавил: — Я же не сказал, что Чарлз поступает правильно. Я сказал, что он поступил умно, хотя и подло.
Пенелопа со вздохом кивнула:
— Да, ужасно подло. И еще мне кажется, что они поместили в газете объявление о помолвке в газету еще до того, как было сделано официальное предложение. Кларисса что-то сказала насчет того, что кольцо было оскорблением — ответом на то, что они вынудили его поторопиться с предложением. — Она взяла небольшую корзинку с яблоками, которые хранились всю зиму в кладовой, и, усевшись за стол, принялась их чистить. — Одного лишь я не могу понять… Зачем Хаттон-Муры затеяли все эти махинации?
— Им нужны титулы. Титулы, которые имеют какое-то значение. Титулы, которые достойны уважения.
— Возможно, Чарлз желает добиться для себя лучшего положения в обществе и использует для этого Клариссу, — продолжала Пенелопа. — Боюсь, что Радмур попал в капкан, из которого ему не выбраться. Ему очень нужны деньги. У него явно нет средств, чтобы расплатиться с Чарлзом, если тот потребует немедленной выплаты долга. Отцы семейств проматывают состояния, а страдают их близкие. Судя потому, как вел себя отец Радмура… — Она вздохнула. — Похоже на то, что брак его родителей не был счастливым. Более того, отец лишил сына возможности жениться по любви.
Артемис кивнул и достал из миски дольку яблока.
— Сдается мне, некоторые аристократы ничем не хотят жертвовать — ни дорогими нарядами, ни дорогими лошадьми и каретами, ни балами, ни операми.
Пенелопа снова вздохнула:
— Да, наверное, ты прав. И так происходит потому, что многие аристократы женятся на ком угодно, лишь бы иметь возможность покупать парчовые жилеты от самых дорогих портных. Что же касается Радмура… Если он думает, что Кларисса откажется хоть от одной из своих привычек ради того, чтобы дать ему возможность вкладывать средства в поместья, то очень сильно заблуждается. К сожалению, Кларисса из тех женщин, которые совершенно не считаются с мужьями. Моя сводная сестра будет постоянно напоминать ему о том, что именно она вытащила его из долговой ямы. Но хуже всего даже не это. По- настоящему печально то, что он, как я думаю, постарается делать все от него зависящее, чтобы быть ей хорошим и верным мужем, хотя Клариссе именно этого от него как раз не надо. Она превратит то, что могло бы стать хорошим браком, в жалкое подобие брака, в союз, в котором нет ни верности, ни правды. Иными словами, в такой брачный альянс, какой очень распространен среди аристократов. Точно такой, какой был у его родителей. — В очередной раз вздохнув, Пенелопа уставилась на миску с нарезанными яблоками. — Наверное, именно это больше всего меня печалит. Она не сделает его счастливым.
— Он тебе так дорог? — тихо спросил Артемис.
— Да, пожалуй. Я влюбилась в него с первого взгляда. Но у меня нет того, что ему нужно. Мое наследство, каким бы оно ни было, в руках Чарлза, и я не думаю, что oт него что-то останется к тому времени, как я смогу им распоряжаться. Все то немногое, что я получаю сейчас, я трачу здесь, у вас. И Радмуру в любом случае эти гроши не помогут.
— Но ты бы могла сделать его счастливым.
— Могла бы? У него три сестры, мать, две тетушки и два брата. И всех их надо содержать. Если он потеряет хоть что-то из своей недвижимости, то лишит кого-либо из них всяких средств. Если он женится на такой женщине, как я, то есть на нищей, то вскоре ему придется расстаться со всеми своими поместьями. Тогда его сестры не смогут принять участие в сезоне и лишатся надежды найти себе хороших и состоятельных мужей. Две его сестры уже давно перешагнули возраст дебютанток, так ни разу и не приняв участие в сезоне, — и все из-за нехватки средств. Боюсь, что при таком положении дел нужда окончательно лишит его радости жизни.
— Значит, в данном случае речь идет не о дорогих нарядах и каретах, не так ли?
— В случае с Радмуром — нет. Речь о будущем его братьев и сестер и спокойной старости его матери и тетушек.
— Эй, Пен! Явился тот недоумок, что позволил этой суке Клариссе одурачить его! И с ним все его четыре дружка!
Пенелопа вздрогнула и, раскрыв рот, уставилась на дверь. Звонкий голос Пола, голос, которому позавидовал бы певчий из церковного хора, эхом пронесся по дому. Пенелопа никак не могла привыкнуть к тому, что этот ангельский голосок порой произносил вещи, которые более приличествовали бы портовому грузчику. Более того, сейчас она узнала свои собственные слова, недавно сказанные тихим шепотом, — но как Пол их услышал? Внезапно до нее дошло, что лорд Эштон наверняка слышал громкий крик Пола, и она со стоном закрыла лицо ладонями.
— Эй, Пен, где ты?! — снова закричал Пол.
— Сейчас! Одну минутку! — крикнула она в ответ. — Проводи их в гостиную! — Посмотрев на давившегося от хохота Артемиса, она в смущении пробормотала: — Похоже, я только что орала, как торговка на улице.
— Расправь плечи, сестричка. — Артемис ухмыльнулся. — Возьми себя в руки и иди встречать гостей. И собери угощение к чаю.
— Но я…
— Если ты вдруг почувствуешь, что смущаешься, попробуй вспомнить, при каких обстоятельствах ты последний раз встречалась с этим распутником.
— О!.. — Она с сомнением взглянула на брата и покачала головой. — Ты думаешь, мне следует об этом вспоминать?
— А почему бы и нет?
— Потому что он был голый.
Артемис снова расхохотался — едва со стула не свалился от хохота. Взглянув на него с укоризной, Пенелопа поспешно собрала все к чаю и направилась к двери. Пять джентльменов ждали ее в гостиной, и она знала, что все они будут чувствовать себя крайне неловко.
Эштон уставился на маленького мальчика с ангельской внешностью, открывшего им дверь. Он мог бы поклясться, что вопль ребенка все еще звучал в воздухе. И то обстоятельство, что друзья его хихикали, могло означать только одно: он не ослышался. Да-да, не ослышался — ведь Пенелопа же отозвалась, когда ребенок прокричал ее имя. Но прокричал этот ангелочек такое, что даже не верилось…
— Заходите же, — сказал мальчик. — Меня зовут Пол, и я родственник нашей Пен. Я провожу вас в гостиную.
Следуя за мальчиком, Эштон с любопытством осматривался. Дом был просторным и содержался в идеальной чистоте. Мебель в гостиной, куда привел их мальчик, была добротной, но не новой. Эштон сразу узнал двух мальчиков из тех четверых, что пришли в бордель спасать Пенелопу. Они сидели в углу комнаты и играли в шахматы. Взгляды их не показались виконту дружелюбными, хотя поздоровались они очень вежливо. На лестнице же вдруг послышался топот, и стало ясно, что скоро в гостиной будет целая армия родственников Пенелопы.
— Вы, кажется, знаете их. — Пол указал на Стефана и Дариуса. — Но я-то не знаю вас.
Эштон представился, затем представил мальчику своих друзей. Потом гости расселись по креслам и кушеткам, на удивление удобным. Такую мебель часто вытаскивают на чердак, заменяя ее на модные изящные изделия с гнутыми ножками, на которые и садиться боязно. Эштон взглянул на ковер, который когда-то был дорогим и пушистым, но теперь изрядно истерся. Подняв глаза, он вдруг увидел, что херувим по имени Пол смотрит на него так пристально, что ему от этого взгляда стало не по себе.
— Они действительно видели вас голым в борделе? — проговорил мальчик своим ангельским голосом.
Его ярко-синие и совершенно невинные глаза были широко распахнуты.
Эштон почувствовал, что густо краснеет, а такое с ним случалось не часто. Старшие мальчики громко расхохотались, и Эштон, нахмурившись, покосился на друзей, почти не пытавшихся скрыть свои усмешки. Вновь посмотрев на малыша, Эштон невольно подумал о том, насколько обманчивой порой бывает внешность. Но так ли невинен этот ангелочек? В синих глазах малыша плясали озорные искорки, наводившие на мысль о том, что Пол если и не вполне понимает смысл того, что говорит, то вполне
