Элспет внимательно наблюдала за Кормаком, испытывая сочувствие к нему, когда он внезапно отвел взгляд. Его поведение и печалило ее, и приводило в ярость, Кормак явно отказывался признать правду относительно своей возлюбленной. Ом, несомненно, знал, что Изабель ничего не сделала, чтобы помочь ему, и все же находил оправдание такому предательству. Нелегко было открыть ему глаза. Элспет опасалась, что, поскольку он уже столько времени игнорировал правду, переубедить его будет просто невозможно. Изабель была для него мадонной, прекрасной жертвой, мученицей, которую ее родственники использовали для своей выгоды. Элспет едва не подавилась от отвращения.
Но что больше всего озадачивало ее, так это вопрос: почему Изабель удерживает Кормака при себе? Разумеется, он красив и, должно быть, очень хороший любовник. Его поцелуи не могут оставить женщину равнодушной. Тем не менее тот факт, что Изабель не отпускает его от себя в течение десяти лет, говорит либо о невероятной привязанности, либо о большой любви, хотя Элспет не верила, что Изабель вообще способна любить.
Элспет раздраженно подумала, что будущее покажет истинную суть этих отношений. А сейчас беда в том, что она любит и желает мужчину, который предан душой и телом другой женщине. Элспет не представляла, как ей вести себя с ним дальше. Кормак, несомненно, испытывает к ней страсть. Она ощутила ее во время недавнего поцелуя, хотя это еще ничего не значит. Мужчины иногда легко воспламеняются, испытывая при этом весьма поверхностные, мимолетные чувства.
«И все же, – подумала она, помогая Кормаку чистить посуду после их скромного ужина, – можно попытаться использовать это обстоятельство, поскольку Кормак все-таки явно имеет кое-какие сомнения относительно Изабель». Элспет подозревала, что это его первая любовь и, возможно, вообще первая женщина, которую он познал, и никакая другая не сможет порвать эту связь. Он отвергнет любую попытку.
«Что ж, подумала она, расстилая подстилку, пожалуй, стоит принять вызов». Элспет сомневалась, что у нее есть выбор: она жаждала его и душой, и телом. Грех не попытаться завоевать такого мужчину, хотя она сознавала, что при этом придется поступиться многими общепринятыми правилами.
«Нет, – размышляла Элспет, свернувшись клубочком под одеялом и наблюдая за Кормаком, гасившим костер, – я не собираюсь завоевывать его льстивыми словами и томными взглядами. Надо действовать смело, отбросив все запреты и сомнения по поводу своей девственности». Кормак чувствовал себя привязанным к другой женщине и Элспет понимала – чтобы разорвать эту связь, надо полностью отдаться ему. Это была опасная игра, поскольку в случае проигрыша она потеряет не только целомудрие, но и спою гордость, подвергнув себя бесконечному страданию. Однако затем она подумала о том, что приобретет, если победит, и улыбнулась.
– Чему ты улыбаешься? – спросил Кормак, накрываясь одеялом и улыбаясь ей в ответ.
«Соблазнить его будет довольно трудно, если он не поднимется ко мне ближе», – подумала она, но сказала совсем другое:
– Это была не улыбка, а выражение радости.
Кормак рассмеялся:
– Что же тебя так радует?
Элспет не могла сказать правду и потому, пожав плечами, ответила;
– Ну, хотя бы то, что я свободна.
– Пока.
– Опасаешься, что сэр Колин может напасть на наш след?
– В какой-то степени. У нас есть шанс улизнуть от него, однако нельзя терять бдительность. Я усвоил это за годы, когда скрывался от Дугласов.
– Думаю, это разумно, – сказала Элспет. Затем вздохнула. – Однако мне претит мысль, что надо постоянно озираться по сторонам.
– Должен признать, это не самый лучший способ существования, но по крайней мере таким образом можно сохранить свою жизнь. Если ты будешь всегда начеку, никто не сможет вонзить тебе нож в спину.
– Об этом очень приятно слышать на ночь. Кормак усмехнулся:
– Прошу прошения, я не хотел омрачать твои сны, – добавил он более серьезным тоном.
– Я вот думаю, спал ли ты вообще, когда за тобой охотились Дугласы?
– До двадцати одного года мне редко удавалось как следует выспаться. Я так привык скрываться, что продолжал делать это еще некоторое время даже после того, как они признали меня невиновным.
Кормака удивило, почему он говорит сейчас так легко о мучительном страхе, который долгое время преследовал его.
Поразмыслив, он решил, что, вероятно, к такой откровенности его подтолкнула интимная обстановка этого вечера.
– Может быть, это и к лучшему. – Элспет закрыла глаза, надеясь избавиться от искушения протянуть руку и коснуться Кормака, чтобы полнее ощутить его близость. – Наверное, потребовалось некоторое время, чтобы все представители клана Дугласов узнали, что ты не являешься убийцей их родственника. Хорошие новости распространяются не так быстро, как плохие.
– Да. А теперь давай спать, Элспет. На рассвете мы должны снова тронуться в путь.
Элспет пробормотала что-то, выражая согласие. Она очень устала, но чувствовала, что уснуть сразу ей не удастся, поскольку в голове бродили разные мысли. Она была рада, что Кормак перестал говорить, так как его низкий проникновенный голос вызывал у нее непреодолимое желание прикоснуться к нему. Пусть она и решила соблазнить этого мужчину или хотя бы попытаться сделать это, сегодняшняя ночь была не самым подходящим временем для начала игры. Они оба были слишком утомлены и насторожены не только из-за возможной погони, но и по отношению друг к другу. Прежде всего Элспет уже не была тем ребенком, которого он знал много лет назад, а Кормак – милым юношей, покорившим сердце маленькой девочки. Инстинкт подсказывал Элспет, что Кормак – ее половина, ее любовь, но она сомневалась, что он чувствовал то же самое. Кроме того, будучи девственницей, она хотела дать себе время для принятия окончательного
