Сильные руки снова подняли ее, но теперь Татьяна даже не осмелилась взглянуть на него.
Лукас вынес ее из отеля и жестом велел кучеру подогнать карету к входу.
Оказавшись внутри, Татьяна с облегчением откинулась на спинку сиденья. Графиня уселась рядом с ней, обмахивая ее лоб и похлопывая по рукам.
— Я всегда говорила, что посещать концерты в парке — настоящее безумие, — сказала она, поднося к носу девушки нюхательную соль. — Такое скопление людей на солнцепеке!
Татьяна чуть приоткрыла глаза. Слава Богу, Лукас тоже усаживается в карету. Пока все идет хорошо.
— Какой ужас, у нас дома нет порошков от головной боли! — неожиданно воскликнула графиня. — Будь умницей, Лукас, сбегай в ближайшую аптеку, она рядом.
— Мне ничего не нужно… — начала Татьяна и чуть не потеряла сознание, заметив сквозь окошко кареты пару красивых борзых, выскочивших из дверей «Савоя».
Лукас выпрыгнул из кареты, но неожиданно снова с поразительной скоростью забрался обратно и с грохотом захлопнул дверцу.
— А как же порошки, Лукас? — с упреком спросила графиня.
— Мне не нужны порошки, — спокойно сказала Татьяна и решительно опустила шторку на окошке.
— Но здесь душно как в аду! Тебе нужен свежий воздух!
— Извините, миледи, мне почему-то ужасно холодно.
— Господи, только этого не хватало! — еще больше встревожилась Далси. — Уж не начинается ли у тебя лихорадка? Это было бы ужасно, ведь до четырнадцатого осталось совсем мало времени! Мы должны срочно пригласить доктора Трэвиса. Домой, Бронтон! — крикнула она кучеру, и карета помчалась.
Татьяна снова закрыла глаза. И зачем только она, поддавшись импульсу, последовала за леди Иннисфорд? Что он теперь ей сделает? Убьет? Вышвырнет на улицу? И что ей тогда делать? Всем, что у нее есть, она обязана ему и графине, и если они лишат ее своего попечения, что тогда будет с ней? Лукас влиятелен, и что бы он о ней ни рассказал, ему обязательно поверят.
Всю дорогу Татьяна просидела в молчании, а когда они приехали домой, Лукас, ни слова не говоря, поднялся по лестнице в свои апартаменты.
— Миледи, мне не нужен доктор, я совсем поправилась. — Татьяна, попыталась успокоить графиню.
— Но ты плохо выглядишь, дорогая, и ужасно бледна…
— Ничего страшного, я просто хочу прилечь.
Однако вместо того, чтобы лечь в постель, Татьяна забралась в кресло, стоявшее у окна спальни, и стала смотреть на крыши Брайтона, за которыми вдали виднелось море. Итак, думала она печально, все это великолепие, балы, рауты, наряды и толпы молодых поклонников, комплименты, от которых кружилась голова, и букеты — все это было всего-навсего промежуточным эпизодом, приятной интерлюдией. Хорошо еще, что она не влюбилась. Какой бы способ ни выбрал Лукас для наказания, сердце ее не будет разбито. Он, разумеется, вернется в Дорсет, к своим розам: она дала ему хороший предлог для того, чтобы положить конец их затее, а ведь он так долго его искал!
В дверь громко постучали.
— Кто? — спросила она тихо.
— А как вы думаете, черт побери? — Лукас Стратмир вошел в комнату и захлопнул за собой дверь с таким грохотом, что задребезжали оконные стекла.
На нем был костюм для верховой езды, и его глаза, похожие на штормовое море, метали молнии.
Неожиданно Татьяне изменили силы, и она с трудом заставила себя встать.
— Я предупреждал вас о том, чтобы вы не играли со мной в игры, не так ли?
Она, чуть помедлив, кивнула.
— Однако вы ведете себя легкомысленно. Вы знали, что Джиллиан находится в Брайтоне. Отрицать это не имеет смысла. Любопытно было узнать, о чем вы собирались сообщить ей в записке? Наверное, хотели предложить объединить усилия, чтобы отомстить мне? — Он нанес точно рассчитанный удар, и у нее перехватило дыхание.
— Я только сегодня узнала, что она здесь — когда увидела ее в парке!
Лукас наконец сумел овладеть собой.
— Какая жалость, что вы не поделились новостью с теми, кого она касается больше всего. Я могу понять все, что бы вы ни надумали сделать со мной, но как вам не стыдно устраивать заговор против моей матери, от которой вы видели только доброту и заботу?
— Я не устраивала заговор! — воскликнула Татьяна, покраснев до корней волос.
— Вот как? Разве не вы выведали у Тернер подробности моего прошлого?
— Как вам не стыдно шпионить!
— Когда-то это было моим ремеслом, а теперь осталась только привычка.
— Я не знаю, какой вы человек, так как видела, что вы устроили в Мишакове. Думаете, я забыла? Кровавая бойня, запах горелой плоти…
— Ты из-за этого ненавидишь меня, Татьяна? Считаешь, что я в этом виноват?
— Кто же еще? — воскликнула девушка. — Если бы вы туда не явились, Петр и все другие были бы живы до сих пор, а Мишаково было бы цело.
— Сядь! — приказал Лукас, и Татьяна испуганно опустилась в кресло. — Послушай, если ты хотела узнать, зачем я приехал в Мишаково, то почему не спросила меня?
Она стиснула губы и сидела молча.
— Черт бы побрал твое коварство! — заорал он. — Продолжай в том же духе, взращивай свою злобу всю оставшуюся жизнь. Я уезжаю туда, где человек еще может найти покой, где его не будут на каждом шагу терзать своими выходками несмышленые девчонки!
Значит, в Дорсет, к своим розам. Пусть едет, скатертью дорога!
Татьяна позволила ему дойти до порога и только потом окликнула.
— Ладно. Скажите в таком случае, зачем вы туда явились?
— Вот это уже лучше. Если ты вежливо задаешь вопрос, то я на него отвечу: я дал обещание другу.
— Какому другу? Дяде Ивану?
— Разве ты помнишь его? — удивленно спросил Лукас.
— Конечно. В Мишакове редко появлялись посторонние люди.
— Какой он был?
— Коренастый. Смуглый. Вот здесь у него был шрам… — Татьяна прикоснулась к подбородку. — И еще он был сильный. — Она чуть покраснела, вспомнив, какие сильные руки у Лукаса. — И он был очень добр ко мне — ни разу не ударил. Еще он покупал мне сладости. Я помню, как тосковала, когда дядя Иван перестал приезжать.
Поразительно, она и вправду описала Казимира!
— А Георгий, твой приемный отец, он что, бил тебя?
— Сперва редко, но начал бить чаще, когда дядя Иван перестал приезжать. Он был… моим отцом?
— Не думаю. Тебе хотелось бы этого?
Татьяна кивнула, и Лукас увидел в глубине ее глаз отблеск пожара, спалившего дотла ее деревню.
Девушка выпрямилась в кресле.
— Итак, он послал вас ко мне. Зачем? Чтобы отвезти мне конфет?
— Я не знаю, — откровенно признался Лукас и рассказал ей о клятве, которую взял с него Казимир, и о записке, прочесть которую можно было только в случае его смерти и в которой было написано всего два слова: Мишаково и ее имя.
Она еще шире раскрыла глаза.
— И вы поехали? Проделали такой дальний путь до России из-за двух слов на клочке бумаги?
— Я дал обещание, — высокомерно сказал Лукас. — Казимир был не из тех людей, которые могут попросить о таком необычном одолжении без веской причины. А то, что произошло, когда я приехал, только доказывает, насколько прав он был.
— Вы знаете, что за люди сожгли деревню? — Татьяна невольно поежилась.
— Нет, не знаю. По их виду невозможно было определить, кто они, но эти ребята давно за мной
