ушел, Лахлан еще немного помедлил, собираясь с мыслями, да, видно, заснул.
Вот почему здесь так темно, словно в сердце дьявола, – свеча полностью выгорела. Проклятие!
Лахлан прислушался, но в доме царила мертвая тишина. Все давно уже спали, в том числе и его прекрасная молодая жена. Но она даже не подозревала, что стала его женой.
Лахлан поднялся, опрокинув кресло. Ладно, значит, он все таки не слишком уверенно держится на ногах. Но ему лишь нужно отыскать кремни и зажечь свечу.
Это оказалось труднее, чем он думал. Стоило ему отойти от стола, как он потерял ориентацию. Хотя Лахлан старался не шуметь, он несколько раз обо что-то споткнулся, пытаясь отыскать камин, но, даже натолкнувшись на каминную полку, он не смог найти то, что ему было нужно. Черт бы побрал маму с Венецией, все их «благоустройства» и «нововведения», из-за которых все вещи переставили на другие места.
– Куда подевались кремни? – проворчал он, шаря рукой по каминной полке и опрокидывая при этом подсвечник.
– Они лежат в серебряной шкатулке на другом конце, – послышалось у него за спиной, и язычок пламени осветил комнату.
Лахлан повернулся, откинул с лица спутанные волосы и увидел, что в столовую со свечой вошла Венеция собственной персоной.
На ней были ночная рубашка и пеньюар. Ее пышные волосы волнами иссиня-черного шелка спадали на плечи. У нее был такой вид, словно она только что вылезла из постели. Лахлану сразу же захотелось отнести ее обратно.
Затем он увидел, каким строгим стало ее лицо, когда она оглядела комнату. Три стула были опрокинуты, серебряная супница валялась на полу рядом с оловянным блюдом. Возле заплывшего подсвечника с выгоревшей свечой на столе стояли пустой кувшин из-под виски и стаканы, чудесным образом уцелевшие.
– Добрый вечер, Принцесса, – пробормотал Лахлан, не зная, что сказать. – Я не хотел тебя разбудить, просто искал кремни, чтобы зажечь свечу.
– Слава Богу, что не нашел, а то мне пришлось бы еще тушить пожар.
– Что ты хочешь этим сказать?
Венеция окинула его презрительным взглядом, и Лахлан со стыдом осознал, что на нем нет ни сюртука, ни галстука, жилет его расстегнут, а рубашка наполовину выбилась из брюк. Наверное, он выглядел так, словно только что вывалился из таверны.
– Я хочу сказать, что ты совершенно пьян, – ответила она.
– Ничего подобного! – Он шагнул в ее сторону, но наступил на подсвечник. Тот отскочил, больно ударив его по голени.
– Господь всемогущий! – воскликнул Лахлан, отбрасывая подсвечник ногой.
– Прекрати! – Венеция поспешно зажгла свечи в ближайшем канделябре, затем пересекла комнату и поставила свою свечу на стол. Потом она начала поднимать опрокинутые стулья. – Я не позволю тебе разгромить столовую.
– Я не пьян, – угрюмо огрызнулся он, хотя и сознавал, что сейчас ему лучше помолчать.
Девушка неодобрительно посмотрела на него:
– Вы вдвоем прикончили целый кувшин виски, Лахлан.
– Большую его часть осушил Рурк. Кроме того, я пью виски с юных лет. Так что теперь, уверяю тебя, способен достаточно выпить, не пьянея.
Лахлан наклонился, чтобы поднять кресло.
– Не двигайся! – вскрикнула Венеция, быстро подлетая к нему.
Но он уже выправил кресло и тяжело плюхнулся в него.
– Мне нужно только собраться с силами.
«Перед тем как отвести свою жену в постель и заняться с ней любовью».
Но это совершенно невозможно, пока он не сознался ей, что сделал. А сейчас, похоже, не лучший момент для подобного признания.
– Позволь мне немного посидеть здесь.
– Прекрасная мысль. Не хотелось бы, чтобы ты свалился в озеро или залив по пути в свою хижину.
Лахлан прищурился:
– Я не собираюсь возвращаться в хижину.
– Почему? – спросила она подозрительно умильным голосом. – Ты всегда спишь там.
Проклятие!
– Я… хм… ну почему я не могу на одну ночь остаться спать здесь?
– Только на одну ночь, – согласилась она холодным тоном. Венеция направилась к дверям, но Лахлан схватил ее за руку и притянул к себе.
– Ты могла бы отвести меня в постель, дорогая.
– С какой стати мне этим заниматься? Я еще тебе не жена, знаешь ли.
