лорду Бору будет велено подняться. Архиепископ нарисовал впечатляющую картину героического поведения кандидата в бою, рассказал о том, сколько жизней он спас своим подвигом, и у Николь появилась надежда, что позеры, удостоенные ордена Подвязки, по меньшей мере испытали чувство стыда.
Что касается ее, то она это чувство испытала. Она слушала речь архиепископа, чувствуя, как все мучительнее ноет ее сердце. Она внезапно осознала, что у Брайана были неблаговидные поступки, однако он никогда не запятнал себя бесчестьем. Даже наоборот, все его проступки, которые с таким смаком перечислял ей Томми, были деяниями человека, который чрезвычайно дорожил своей репутацией, жаждал признания, мучился тем, что на величие Англии бросил тень никчемный правитель и его приятели. Он был как Ланселот, призванный напомнить усыновившей его родине, что это такое — честь. Он продемонстрировал это сейчас, когда стоял на коленях, своими гордо расправленными плечами, своей гордой величавостью, которая так контрастировала с поведением принца, вышедшего для того, чтобы прикоснуться шпагой к его плечам и откупиться звездой, цепью и орденским знаком.
И тем не менее она это совершила. Она согласилась с матерью, которая приписала ему низменные мотивы и намерение соблазнить ее, прилюдно усомнилась в его добропорядочности во дворе монастыря — и он ни слова не сказал в свою защиту. Тогда, пребывая в смятении, она решила, что его молчание подтверждает его вину. Но это доказывало только одно — и она теперь это знала со всей определенностью: он не стал унижаться, отвечая на подобные обвинения, и не только из чувства собственного достоинства, но и ради мадам.
Ах, Брайан, как несправедливо я с тобой обошлась! Будь он таким, каким его считают ее брат и мать, разве стал бы он молчать о том, что произошло между ними? Почему же он не поведал миру, что лишил девственности нареченную лорда Уоллингфорда, что красавица сезона не столь уж невинна, как изображают?
Томми и баронесса находились на несколько рядов впереди. Николь увидела, как ее брат посмотрел через плечо — и в его глазах она прочитала какое-то беспокойство.
Подошел момент, когда новый кавалер шотландского рыцарского ордена должен был встать. Николь увидела Хейдена, который маячил в нише и сейчас рванулся к Брайану. Однако Брайан жестом остановил слугу и потянулся за костылями. Казалось, целую вечность все присутствующие, затаив дыхание, наблюдали за его действиями. Архиепископ протянул к нему руку, и даже принц сделал шаг по направлению к нему. Однако лорд Бору поднялся на ноги самостоятельно. Затем повернулся. Он посмотрел на собравшихся представителей высшего света, и Николь заметила, как еле заметно дернулась его губа. Затем он перевел взгляд на мать — и напряженность губ куда-то исчезла, он улыбнулся. Хор запел ликующую мелодию. Принц-регент неуверенно двинулся по проходу к выходу. За ним последовали три новых кавалера ордена Подвязки, у которых был недовольный вид, а заключал это шествие Брайан Бору, медленно передвигавшийся на костылях.
По мере того как процессия уходила дальше, шум в нефе все нарастал.
— Ужасная идея, — услышала Николь шепот лорда Астертона, адресованный жене, — выдвинуть Бору — и рядом с ним этих лизоблюдов.
В этот момент Уоллингфорд потянул ее за рукав.
— Пошли, — коротко сказал он и повлек ее к выходу. Николь подчинилась ему с непривычной покорностью. У нее было такое ощущение, что она потеряла всякие права на протест.
Уоллингфорд был хмур и молчалив, пока они ожидали свой экипаж. Николь увидела, что сквозь толпу к ней пробирается Томми, но едва он приблизился, к::к подали экипаж, и Уоллингфорд поспешил отъехать. Уже в пути Николь твердо решила, что нужно поговорить.
— Энтони… — начала она.
— Погоди, — оборвал он ее. — Я пытаюсь удержать лошадей.
Николь знала, что во дворце будет прием для новоиспеченных кавалеров. Она почти ожидала, что Уоллингфорд извинится и уклонится от него, однако, к ее удивлению, он с мрачным видом ехал в длинной веренице экипажей, направляющихся в ту сторону.
— Энтони, — снова окликнула его Николь, когда они подъехали к воротам и к ним подбежал мальчик, чтобы принять повод. Уоллингфорд обошел экипаж и протянул ей руку. Его красивое лицо было напряжено.
— Давай подождем, — предложил он, — до тех пор, когда все будет покойно и тихо. Вот тогда и поговорим.
Николь испытала облегчение от того, что разговор откладывается. Ей будет очень нелегко высказать то, что она должна сказать. Она не питала надежд на то, что выйдет замуж за Брайана Бору, размышляла Николь, когда они вошли через освещенный факелами портик. Просто дело в том, что она никогда не сможет выйти замуж за Энтони Уоллингфорда. Правда, она и сама не знала, как она все это ему объяснит.
Николь и Уоллингфорд пристроились к длинной очереди и медленно двинулись вперед. Она пыталась представить, что может сказать в объяснение, и несмотря на мучительные раздумья так ничего и не придумала. К тому времени, когда они дошли до регента, у нее в голове был настоящий сумбур, смесь желаний и сожалений.
— Уоллингфорд! — радостно воскликнул принц, когда ее жених отвесил поклон. — Замечательная новость о вашей помолвке! Мои самые горячие поздравления! Хотя сожалею о том, что мисс Хейнесуорт будет исключена из списка невест!
Он подмигнул ей и не преминул ущипнуть в тот момент, когда Николь кланялась. Уоллингфорд поблагодарил его и прошествовал туда, где находились три новых кавалера ордена Подвязки.
Лорд Бору был последним. Уоллингфорд, улыбаясь, поклонился ему.
— Нет другого человека, который заслуживал бы этой чести в большей степени, чем вы, — заявил он и подтолкнул Николь вперед. — Вы слышали радостную для нас новость?
Николь заставила себя встретить взгляд голубых глаз Брайана.
— Лорд Бору.
— Мисс Хейнесуорт. — Он торопливо поцеловал ей руку. — Мои поздравления и наилучшие пожелания по случаю вашей помолвки.
— И мои вам тоже, по случаю вашей новой награды.
О Боже, эта удушающая вежливость! Она хотела, она страшно хотела сказать… но толпа уже готова была унести ее от него. Она посмотрела на него через плечо.
— Ваша мама… — начала она.
Эти удивительные голубые глаза снова устремились на нее.
— Да? — почти беззвучно спросил он.
Уоллингфорд крепко сжимал ей локоть. Она видела мать и отца, они находились чуть позади нее, лицо баронессы было напряжено. «Твоя мама говорит, что ты любишь меня, но какое значение имеет то, что сказала мама?»
— …очаровательная женщина, — закончила фразу Николь.
Он улыбнулся ей в последний раз своей широкой, ослепительной улыбкой, которую она так любила.
— Спасибо, Николь.
Тот факт, что он назвал ее по имени, подтолкнул Уоллингфорда к тому, что он резко дернул ее, уводя прочь от Брайана.
Николь была крайне удивлена, когда после того, как они вошли в главный бальный зал, Уоллингфорд тут же исчез.
— Пойду принесу вина, — пробормотал он, запечатлев поцелуй на ее лбу. — Подожди меня здесь.
Ничего другого ей делать не оставалось, и Николь, стоя у мраморной колонны, стала наблюдать за толпой. Пока что спектакль все еще разыгрывался по заранее написанному сценарию, хотя лорд и леди Эштон прилагали все усилия к тому, чтобы организовать танцы. Новоиспеченные кавалеры прошли сквозь толпу, очередь приветствующих рассосалась. Принц восседал на возвышении, рядом с ним находилась его невестка, герцогиня Йоркская. Поднявшись на цыпочки, Николь могла многое разглядеть над головами массы людей. Новоиспеченные кавалеры откровенно игнорировали лорда Бору. Он сидел одинокий и безмолвный в своем позолоченном кресле.
— Николь! — услышала она голос Томми и обрадовалась. Он пробивался к ней, но затем был оттеснен в сторону, когда начались танцы. Николь недоумевала, куда запропастился Уоллингфорд. Это так не похоже на него — оставлять ее одну надолго на публике.
Он внезапно возник возле ее плеча с двумя бокалами в руках.
— Нам нужно поговорить, Николь, — заявил он.
— Я полагаю, что нужно, Энтони.
Он посмотрел на толпу.
— Здесь не место. Выйдем в сад?
Николь благодарно кивнула. Он передал ей один бокал, выпил содержимое своего и поставил его на поднос проходящего официанта. Затем крепко ухватил ее за руку и потащил через толпу к открытым дверям.
Как показалось Николь, он двигался с непривычной для него порывистостью. Когда они оказались на балконе, Николь увидела мельком леди Бору, которая, казалось, выглядела потерянной среди незнакомой ей толпы. Николь задержалась бы, чтобы обменяться с ней несколькими фразами, если бы ее не увел Энтони. Лорды Терлингтон и Бодерингли прогуливались у начала лестницы, ведущей в сад. Николь ожидала, что Энтони задержится для разговора со своими друзьями, однако он едва кивнул им и ступил на ведущую в сад дорожку.
Наконец-то у Николь появилась возможность глотнуть воздуха и шампанского. Уоллингфорд замедлил шаги, раза два или три оглянулся через плечо, словно опасаясь, что их кто-то мог преследовать. Николь представила, сколько времени понадобилось бы Брайану, чтобы одолеть эти каменные ступени.
Уоллингфорд остановился в ивовой рощице. Под кроной деревьев оказалась каменная скамья, и Николь обрадо-ванно села, чтобы не возвышаться над ним, когда ей придется говорить, и тем самым дополнительно не ущемлять его самолюбие. Он стал вышагивать перед скамейкой. На нем были великолепно сшитые панталоны цвета беж и оливкового цвета сюртук, ботфорты были начищены до
