согнулся, жадно хватая ртом воздух.
– Ох! – воскликнула Мириел. – Мне жаль. Ты в порядке?
Он молчал, не в силах произнести ни слова. Какой у нее острый локоть! Даже если эта ведьма не сломала ему ребро, завтра на ушибленном месте появится синяк.
– Я… промахнулась, – произнесла Мириел.
А не промахнись она, то что было бы с ним?
– Я сам виноват, – прохрипел Рэнд. – Напугал тебя. Забыл, какая ты быстрая.
– В каком смысле?
– У тебя мгновенная реакция.
– У меня? – воскликнула Мириел. – Сун Ли считает меня неповоротливой.
– Неповоротливой? – Затаив дыхание, он потер ушибленное место и выпрямился. – Ты не казалась неповоротливой вчера вечером, когда на лету поймала мою бутылку. – Наклонившись к ней, он прошептал: – И когда целовала меня на лестнице.
Мириел замерла, потом выпалила:
– Это просто дурацкий фокус, которому меня научили сестры.
Рэнд усмехнулся:
– Ловить бутылки? Или целоваться?
Мириел залилась румянцем. Рэнд подумал, что на свете нет ничего прелестнее алых девичьих щек.
– И тому и другому.
Он рассмеялся. Оглядев зал, чтобы удостовериться, что никто не следит за ними, Рэнд убрал прядь, упавшую, ей на лоб.
– Тогда я должен поговорить с твоим и сестрам и, моя любовь. Возможно, они сообщат мне интересную информацию.
– Непременно поговори, – с надрывом произнесла Мириел. – Насколько я понимаю, за последние два дня ты переговорил уже со всеми дамами Ривенлоха, Лаханберна и Морхри.
– Неужели, моя любовь, ты ревнуешь?
Ее глаза были влажными от слез, однако Рэнд увидел в них бесовской огонь. Пальцы Мириел прошлись вверх по его куртке.
– Я хотела бы, чтобы ты разговаривал только со мной.
Он с трудом сдержал смех, приблизил голову к ее уху и прошептал:
– И что бы ты хотела от меня услышать?
Кончик его языка скользнул по ее нижней губе. Мириел пожала плечами:
– А что ты говорил им?
– Кому? – От ее близости у него закружилась голова.
– Всем этим женщинам.
Рэнд посмотрел на ее искушающий рот, розовый, влажный, призывный. И лукаво улыбнулся:
– Я сказал, что не могу дождаться минуты, когда запущу пальцы в твои волосы, прильну губами к твоим губам, обниму тебя…
Она шлепнула его по руке.
– Ты не говорил этого. – Она надула губы. – Ты даже словом не обмолвился обо мне. Уверена.
Она права, черт побери. Он действительно не спрашивал о ней. Зачем? Он знал, что она красива, умна, добра, хотя иногда может быть злой. Этого больше, чем достаточно. К тому же он преследует опасного преступника, а не соблазнительную чертовку.
Но признать, что он думает о ком-то другом во время ухаживания, было бы грубейшей ошибкой.
– Конечно, я говорил о тебе, моя любовь, – солгал он. – Я жажду узнать о тебе все. Какой ты была в детстве. Где любишь бродить. Твои любимые блюда. Любимый цвет.
– Любимый цвет? – Мириел смущенно улыбнулась.
Рэнд посмотрел ей в глаза.
– Надеюсь, коричневый.
– Коричневый?
– Разумеется. Цвет моих глаз. – Он усмехнулся.
Мириел готова была заскрипеть зубами от злости, но вместо этого растянула губы в сладкой, как мед, улыбке и проворковала:
– Теперь это мой любимый цвет.
Черт бы побрал этого мошенника, его близость лишала Мириел способности здраво мыслить. Она никак не могла понять, лжет он или говорит правду, хотя смотрела ему в глаза и видела в них восхищение. Что это – любовь или дьявольская хитрость? Определить невозможно.
