либо убивали мужчин Пивинси, либо брали их в плен, если те не успели бежать из города.
— Он уехал в Лондон, — чуть улыбнувшись, произнесла она.
— Ты умеешь читать мысли? — удивился Дрого, почти не сомневаясь в утвердительном ответе.
— Нет. В самом деле нет! Просто я подумала, что ты спросишь… Вряд ли у меня есть и дар предвидения. Это было просто какое-то наваждение. Да и может ли он существовать вообще — этот дар предвидения?
— Та старая женщина в лесу им обладала.
— Может быть, это были просто удачные совпадения. Или догадки.
— Догадки? Человека, который почти все время жил в глухом лесу и не общался с другими людьми? Да эта женщина знала даже дату своей смерти!
— Почему-то мы все время говорим о печальных вещах, Не хочу больше о них и думать!
— Тогда представь себе, что мы находимся на залитой солнцем поляне. Мимо нас, не торопясь, проходят гордые олени. Воздух полон аромата цветов, нагретой травы, ягод. Вокруг тишина, только шелестят деревья да щебечут в ветвях птицы…
Ида закрыла глаза. Дрого продолжал рисовать сказочную картину; в его словах была какая-то магическая сила, как в заклинаниях волшебника, — то, о чем он говорил, вставало перед глазами Иды так явственно, что на долю секунды она даже почувствовала душистый запах хвойного леса. Мягкие прикосновения рук Дрого усиливали эту магию, они успокаивали Иду и одновременно зажигали страстью. Как же хорошо забыть обо всем, что с ней произошло, и перенестись в прекрасный мир, созданный ее воображением!..
Глава 8
— Мы уходим из Пивинси? — с тревогой спросила Ида, поспешно завершая свой завтрак из хлеба с медом и молока.
Она встала всего полчаса назад и, приведя себя в порядок, присоединилась к сидящим за утренней трапезой норманнам. И вот теперь они явно готовились отправиться в путь. Столь резкий переход от недавних сказочных фантазий к суровой реальности несколько вывел Иду из равновесия. От грустных предчувствий у нее защемило сердце…
— Да. Нам пора, — бросил Дрого, которому Унвин помогал надеть кольчугу. — Здешняя местность не годится для решающего сражения, и Вильгельм отдал распоряжение идти на Гастингс.
— Может, будет лучше, если Мэй и я останемся здесь, чтобы не быть вам в пути обузой?
Дрого поправил на груди ремень от ножен и пристально посмотрел на Иду. Если она думает, что одной проведенной с ней ночи ему достаточно, или если хочет от него избавиться, то ее ждет большое разочарование. Однако на лице девушки он не прочел ни намека на какую-то тайную мысль — оно выражало лишь тревогу и замешательство — и почувствовал неловкость за свою излишнюю подозрительность.
— Для тебя слишком опасно оставаться здесь одной, — произнес он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно убедительнее.
— Думаю, передвигаться вместе с вторгшейся в страну вражеской армией гораздо опаснее, — возразила Ида. — Я могу оказаться в самом центре сражения.
— Ты можешь оказаться в центре сражения и здесь, даже если в нем будут участвовать всего лишь несколько человек. И потом, кто защитит тебя от тех норманнов, которые останутся в Пивинси? Ведь когда я уйду, некому будет подтвердить то, что ты принадлежишь мне, и только мне.
Ида рассудила, что его слова не лишены смысла.
— Тогда получается, что мне не найти безопасного места во всей Англии?
— Есть лишь одно такое место — рядом со мной. Сейчас Иво запряжет лошадь в повозку, куда мы погрузим все наше добро. Вы с Мэн поедете на ней в общем обозе с багажом всей армии, слугами, детьми. Обоз охраняет вооруженный отряд. А когда мы остановимся, чтобы разбить лагерь, ты снова будешь при мне. — Он подошел к Иде, поцеловал ее в лоб и повернулся к двери. — Ты можешь взять с собой своих собак. Мне надо спешить, я должен успеть собрать еще кое-что. Мы выступаем совсем скоро.
Дрого быстро вышел; Унвин последовал за ним. Ида молча проводила их глазами. Она так и не смогла найти достаточно веских доводов в пользу своего решения остаться в Пивинси и вынуждена была признать, что Дрого прав: для нее сейчас безопаснее всего — отправиться вместе с армией. Если Вильгельм не будет наголову разбит в первом же сражении, то для одинокой саксонской девушки вся Англия превратится в смертельную ловушку. Но ожидать, что хорошо вооруженная армия норманнов потерпит поражение, по меньшей мере наивно, так что ничего не поделаешь — надо ехать. Ида поднялась из-за стола и тут заметила Мэй, которая с понурым видом стояла в дальнем конце комнаты и явно не знала, что ей делать.
— Пойдем, Мэй, — стараясь говорить уверенным тоном, позвала ее Ида. — Надо решить, что мы возьмем с собой в дорогу.
— Ас нами ничего не произойдет, если мы отправимся с норманнами? — тревожно спросила Мэй, следуя за ней в спальню.
— Думаю, что ничего страшного не случится, за исключением того, что нам придется видеть, как завоевывают наш собственный народ, — с горечью ответила Ида. — Но тут мы, к сожалению, абсолютно бессильны. Поэтому надо покориться судьбе и просто постараться выжить и не терять надежды. Может быть, нам представится шанс сделать хоть что-нибудь для облегчения участи нашего народа…
— Ты уверена, что вес это тебе понадобится? — спросил Дрого, подъезжая к повозке и с сомнением глядя на груду мешков, ящиков и бочонков.
— Конечно. К тому же большая часть предназначена для тебя, чтобы в пути ты ни в чем не нуждался, — ответила Ида, забираясь в повозку и усаживаясь рядом с Мэй на мешке зерна. — Кое-какой провиант, вино, постельные принадлежности, немного посуды и все прочее. Но мы можем что-нибудь сгрузить.
— Нет, нет, — поспешно прервал ее Дрого. — Это мы всегда успеем сделать, если повозка окажется слишком тяжелой.
— В таком случае давай ограбим местных жителей и возьмем еще одну, — язвительно заметила Ида.
Дрого открыл было рот, чтобы возразить против слова «ограбим», но замер, заметив устремленный на Иду горящий взгляд какого-то норманнского воина.
— Думаю, следует сказать Вильгельму, что ты знаешь французский, — задумчиво произнес Дрого.
— Зачем? — удивленно спросила Ида.
— Будет гораздо хуже, если Вильгельму шепнет об этом на ухо кто-нибудь другой и притом на свой лад объяснит ему, с какой целью саксонка скрыла свое знание французского языка.
— И твои недруги могут использовать это против тебя. — Ида кивнула, понимая его опасения.
— Не то чтобы недруги… Скорее, просто те, кто захочет оказаться ближе к Вильгельму, заняв мое место. — Он строго посмотрел на Иду. — Оставайся в повозке. Никуда не отходи от Иво.
— Я никуда не убегу. Да и куда я могу бежать?
— Я боюсь не этого. Ты достаточно умна, чтобы понимать: только оставаясь со мной, ты можешь не опасаться за свою жизнь. Я предупреждаю тебя потому… Ну, в общем… мне не хочется, чтобы норманнские воины узнали, что ты саксонка, и…
— И убили меня, — договорила она.
Дрого опустил голову, смущенно потирая подбородок.
— Люди из моего отряда не убивают безоружных, тем более женщин, но другие часто бывают не столь милосердны. Я слышал разговоры о том, что два наших корабля бросили якорь немного дальше по берегу и саксы перебили всех, кто высадился на сушу. Солдаты поговаривают о мести. Если эти слухи подтвердятся, не миновать бойни. Так что ни под каким предлогом не покидай повозку, поняла?
С этими словами Дрого отъехал, чтобы вернуться к своему отряду…
…Ида проснулась, почувствовав запах дыма. Она сморщила нос и повернула голову в другую сторону, но, поскольку это не помогло, с сожалением разлепила глаза и села, подумав о том, как жаль прерывать такой сон. Потирая затекшую поясницу, она решила никогда больше не спать на мешках с зерном, и огляделась по сторонам. Судя по тому, что уже смеркалось, они находились неподалеку от гавани Балвер-хит, которая врезалась в сушу так же глубоко, как и гавань Пивинси. Объезжать ее надо очень долго, поэтому норманны наверняка отложат это на завтра, а значит, скоро остановятся на ночлег.
Внезапно Ида подумала, что такой густой дым может подниматься, только если горят дома. Она вспомнила, что вблизи гавани расположены небольшие деревушки Хоуд и Бексхили, жителей которых всегда отличало редкое гостеприимство и дружелюбие, и по телу ее пробежала дрожь.
— Боже, храни их души, — перекрестившись, прошептала она помертвевшими губами.
— Лучше бы Бог позаботился о нас, — с тревогой проговорила Мэй. — Хорошо, что вы спали и не видели, что творилось вокруг.
— Это было очень страшно? — Ида сжала ее руку.
— Хэлисхем, Хэрмонсо, Нинфилд и Хоуд были разорены почти так же, как Пивинси.
— Какой ужас…
— Как я поняла, Ашбирнхсм разрушен до основания, и боюсь, такая же судьба ожидает и Бексхили, — продолжала Мэй. — Пешие воины, которые продвигаются вдоль берега, только что подошли к нему. Правда, я не могу полностью ручаться за истинность того, что говорю, ведь я просто слышу названия, которые упоминают солдаты, и вижу, что они делают.
— И чувствуешь запах гари, — добавила Ида. — При таких разрушениях даже те, кто не погиб от меча или огня, все равно обречены: когда разграблены или сожжены все запасы, зиму пережить невозможно. — Ида обернулась и увидела, что вслед за повозками, которые едут сзади, шагают пленные саксы. — Ты разговаривала с пленными?
— Нет, но я заметила, что кое-кто из них ранен. — Внезапно лицо Мэй стало жестким. — Как мы можем быть близки с норманнами, если они причиняют такое зло нашему народу? Это позор!
— Война есть война, Мэй. Любая деревня страдает, даже когда через нее проходит
