спросила она равнодушно.
– Сейчас говорят лишь о непомерных амбициях Дэгвуда, который никак не может примириться с тем, что ему не удалось повесить невинного. – Диллон хлопнул в ладоши. – Хотел бы я знать, покончено ли с его карьерой.
– Не стоит принимать желаемое за действительное, – фыркнула Фанни. – У публики короткая память, но политиканы помнят все.
– Тебе, Лилиан, наверняка хотелось бы видеть унижение Дэгвуда, – заметил Диллон, удивленный ее равнодушием. – Ты ведь его ненавидишь.
Она пожала плечами:
– Да, уж слишком честолюбив, но, в конце концов, он всего лишь выполняет свою работу.
– Что тебя тревожит? – спросил Диллон. – Сообщи я тебе новость на прошлой неделе, ты пустилась бы в пляс.
Фанни отправила в рот кусок фруктового кекса.
– Она влюбилась.
– Редфорд – чертовски красивый малый, – заметил Диллон. – Я обязан ему жизнью, как и тебе, Лилиан. Если бы не плохие манеры, он мог бы появляться в обществе.
Лилиан в ярости набросилась на Диллона:
– Ты самодовольный, чопорный идиот! Интересно, каким бы ты был, если бы вырос в приюте и…
Диллон рассмеялся:
– Да ты и впрямь влюблена, как кошка!
Лилиан умолкла и в изнеможении опустилась на кушетку.
– Пожалуй, ты прав.
– К чему такая мрачность? – спросил Диллон. – Отец будет по-прежнему выплачивать тебе содержание, пока ты не получишь наследство, хотя теперь ясен характер наших с тобой отношений. Ты можешь здесь оставаться, сколько захочешь. Отец так тебе благодарен за то, что ты изобличила Кейна.
– Диллон прав, – вступила в разговор Фанни. – Он вовсе не упрямый осел. А Редфорд и вправду замечательный человек. Теперь, после того как он спас собаку королевы и вызволил из тюрьмы Бомона, его агентство будет процветать. К тому же такое могло случиться и с лучшей девочкой, чем ты.
Лилиан погрозила ей пальцем:
– Ты ведь знала все наперед. И постаралась, чтобы так случилось.
– Ясно, как апельсин, – гордо сказала Фанни.
Диллон вздохнул:
– Думаю, это случилось бы, как только ты оставила бы меня.
– Не знаю, что теперь со мной будет, – со вздохом произнесла Лилиан.
– Значит, ты уже не едешь в Италию?
Фанни раскрыла веер и стала им обмахиваться.
– Просто возьми его с собой. Я думаю, что пожить в Венеции божественно.
– Нет, в Италии война. Кроме того, я нашла лучшее применение своим деньгам.
– И какое же?
– Пожертвую их на нужды благотворительности.
– Что-о? – возопила Фанни, сложив веер.
– Но не все же! – вторил ей Диллон.
– Нет, не все. Должна же я на что-то жить. Но все же значительную часть. У меня больше денег, чем мне может когда- нибудь понадобиться. Я хочу пожертвовать их Андерсен-Холлу сейчас, не дожидаясь, пока мне исполнится двадцать четыре.
– Ник рассказывал мне, что сейчас там полная неразбериха, – добавила Фанни. – Он опасается, что попечители проголосуют за то, чтобы приюту перестали отпускать средства, если у них не будет полного доверия новому директору.
Лилиан кивнула.
– Ник работает с Маркусом, сыном Данна, чтобы отстоять дальнейшее существование приюта и чтобы он продолжал функционировать в том качестве, в каком его оставил Данн.
Отчаянное положение приюта и обязательства, взятые на себя Ником, отнимали у него массу времени. Он разрывался между судом над Расселом и Кейном и заботами об Андерсен-Холле. Лилиан предчувствовала, что теперь они будут редко видеться. А ведь сегодня он собирался с ней поговорить.
– Не вешай носа, Лилиан, – сказала Фанни. – Все будет хорошо.
– Раз ты не едешь в Италию, то каковы твои планы, дорогая? – спросил Диллон.
Лилиан подумала, что Ник вел себя с ней совсем по-другому. С его уст никогда так легко не слетало слово «дорогая». К тому же он никогда ничего не говорил о своих чувствах к ней. И предстоящий разговор не сулил ей ничего хорошего.
– Не знаю, – мрачно ответила Лилиан.
Она была уверена лишь в одном: что с годами превратится в сморщенную старую каргу и окончит свои дни в полном одиночестве.
– Прекрати, Лилиан. Он тебя безумно любит.
– Он никогда об этом не говорил. Мало того, мне кажется, он намерен положить конец нашим отношениям.
– Но это было бы глупо с его стороны! – промолвил Диллон. – Никого лучше тебя он в жизни не встречал.
– Спасибо на добром слове, Диллон.
Лилиан не стала рассказывать о том, что Ник не хочет жениться, потому что опасается быть покинутым.
– Ник… он не верит в брак.
– Но ведь и ты не веришь?
– Но у него есть свой кодекс чести. Впрочем, не знаю. Он не до конца откровенен со мной. Возможно, сегодня он собирается мне сказать, что тяготится нашими отношениями.
Фанни скорчила гримаску.
– Ты слишком мрачно настроена.
Они с Диллоном обменялись многозначительными взглядами.
– В чем дело? – спросила Лилиан.
– Ник просил нас быть здесь сегодня днем, – ответила Фанни.
Боже милостивый, помоги. Лилиан почти вжалась в диван и застонала.
– А что, если он сделает тебе предложение? – Фанни пытливо посмотрела на Лилиан.
– Сомневаюсь, – пробормотала та.
– И все-таки? Что бы ты ему ответила?
– Конечно, нет, – высказал предположение Диллон. – Лилиан дала зарок не выходить замуж. Редфорд, несмотря на очаровательные манеры и обаяние, предпочтет играть доминирующую роль в браке. Он привык командовать. Лилиан никогда не смирится с этим.
– Это не значит, что Лилиан будет подчиняться ему, – сказала Фанни и повернулась к Лилиан: – Итак, что бы ты ответила?
– Я… я…
– Доктор Майкл Уиннер хочет вас видеть, миледи, – объявил Хикс, появившийся на пороге.
– Пожалуйста, пригласите его войти.
Встревоженная, Лилиан поднялась с места. Доктор Уиннер был близким другом Ника, и ее обеспокоил его приход.
– Здравствуйте, леди Джейнос.
Доктор вошел и отвесил поклон. Он выглядел намного лучше, чем во время их последней встречи, когда в пансионе случился пожар.
– Доктор Уиннер, разрешите представить вам лорда Бомона и мисс Фигботтом. – Лилиан пригласила его за чайный столик: – Пожалуйста, составьте нам компанию.
Гость, казалось, оцепенел и потерял дар речи.
– Доктор Уиннер?
Он встряхнулся, будто пробудился ото сна. Потом не спеша снял шляпу и шагнул вперед.
– Для меня большая честь и удовольствие познакомиться с такой прекрасной актрисой, как вы, мисс Фигботтом. – Он покраснел. Даже лысина приобрела оттенок спелой вишни.
Фанни поднялась, грациозно покачивая бедрами, и протянула ему руку.
– Мне тоже очень приятно.
– Я ходил в театр исключительно ради того, чтобы полюбоваться вашими плечами. – Он вдруг замолчал и смущенно спросил: – Я сказал глупость?
– Вовсе нет, – проворковала Фанни. – Садитесь рядом со мной, доктор.
Метнув выразительный взгляд на Диллона, повелевавший ему подвинуться, Фанни подвела доктора к дивану.
– Желаете чая?
– Мисс Фигботтом, я чувствую себя безмерно польщенным, – с улыбкой сказал он.
– Вы повторяетесь, – пробормотал Диллон себе под нос.
Лилиан жестом велела ему замолчать и вести себя пристойно.
– Я просил Ника представить меня вам, – продолжал Уиннер, – но в последнее время он очень занят. – Он бросил взгляд на Лилиан.
– Он не говорил мне об этом, – ответила Фанни, явно раздосадованная. Как будто Ник должен был знать, что Фанни в постоянном поиске, а доктор – именно ее тип.
Фанни налила ему чая с такой грацией, что даже Лилиан не могла не восхититься. Фанни была артисткой и на этот раз нашла благодарных зрителей.
– Благодарю вас, мисс Фигботтом, – сказал Уиннер, беря в руки фарфоровую чашку и делая глоток.
– Зовите меня Фанни.
От волнения доктор едва не поперхнулся чаем. Лилиан было даже жаль его. Если уж Фанни включала свое очарование, то спасения не было.
– Ник не говорил мне, как вы милы.
У Диллона глаза полезли на лоб. И, чтобы скрыть свое удивление, он взял еще один кусок фруктового кекса и уселся в кресло.
– И давно вы знаете Редфорда, доктор? – поинтересовалась Фанни.
– С тех пор как он был сопливым и драчливым мальчишкой.
– С какого времени вы работаете в Андерсен-Холле? – спросила Лилиан.
– Я пришел туда сразу после окончания медицинского королевского колледжа. Это совпало с моей женитьбой на Элинор.
– Вы женаты? – спросила Фанни.
– Я вдовец.
Фанни прямо расцвела на глазах и принялась охорашиваться.
– Продолжайте, мой друг. Пожалуйста, продолжайте.
– Данн пригласил меня на работу в приют, но я сказал, что не настолько глуп, чтобы отказаться от своей профессии, однако ему удалось меня уговорить.
– Это было очень благородно с вашей стороны, – сказала Фанни, расправив шуршащие юбки таким образом, чтобы видна была часть стройной лодыжки.
– И?.. – спросил Диллон.
Не сводя глаз с Фанни, Уиннер потянул себя за галстук.
– Ник заболел лихорадкой, и его отделили от остальных детей в дортуаре. Тогда он был просто заморышем…
– Трудно в это поверить, – заметил Диллон.
– Он не всегда был таким могучим, как теперь, – произнес доктор со вздохом, но в следующий момент улыбка тронула его губы. – Конечно, я пристрастен, но я им горжусь. – Он повернулся к Фанни: – Знаете, он ведь королевский сыщик.
Фанни кивнула, поглаживая подбородок.
– Я что-то об этом слышала, но хотела бы узнать больше.
– Он спас ее любимого мопса Ланселота.
Теперь доктор повернулся к
