но я действительно с утра плохо себя чувствую, поэтому мне сейчас лучше уйти к себе и отдохнуть.
Джеффри взял Люсинду за руку и долго смотрел ей в глаза.
– Пожалуйста, скажите мне, что мы остаемся друзьями! – прошептал он.
– Конечно, остаемся, – через силу ответила она. – Но сегодняшнее утро я должна посвятить себе.
Генерал поднялся из-за стола, намереваясь проводить Джеффри, и, взглянув ему в лицо, Люсинда поняла, что ее неожиданный уход сильно расстроит отца. Да, она вела себя просто ужасно, тем более что Джеффри всего лишь рассказал Баррету то, что знали уже почти все. Ее резкая выходка была ненужной и несправедливой.
Когда Джеффри вышел из кабинета, генерал опустился в кресло за рабочим столом.
– Итак, вчера ты танцевала с Робертом Карроуэем! – тоном судебного обвинителя произнес он.
– Роберт меня об этом попросил, и я не смогла ему отказать.
– Но я ведь предупреждал…
– Извини, папа, я не так уж легко выбираю себе друзей и тем более не хочу их терять из-за каких-то глупых слухов!
Баррет строго посмотрел в глаза дочери, но она твердо выдержала его взгляд. Как долго они сидели молча, глядя в глаза друг другу, Люсинда не могла бы сказать, но вдруг дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Боллоу:
– Вам оставили записку, сэр!
– Дайте ее сюда, – не оборачиваясь, произнес генерал.
Дворецкий отдал записку и исчез, плотно закрыв за собой дверь.
Баррет пробежал глазами несколько строк, написанных на квадратном листке бумаги, и сразу сделался мрачнее тучи. У Люсинды защемило сердце.
– Что-то неприятное? – спросила она.
Генерал бросил записку на стол и привстал, упершись в него обеими руками, подобно тигру, приготовившемуся к прыжку.
– Твоего «друга» видели вчера ночью у стен Хорсгардза!
– Здесь какая-то ошибка.
– Часовые долго следили за ним и представили подробное описание внешности лазутчика. Он приехал туда вместе с сообщником верхом примерно в половине двенадцатого. Они обошли вокруг здания, что-то высматривая, и скрылись.
Мысль Люсинды бешено заработала. Нужно было без промедления дать отцу ответ, который не выглядел бы смешным.
– И конечно, часовые, а за ними и ты готовы обвинить Роберта в намерении проникнуть внутрь! – с деланной усмешкой ответила она. – А если Роберт просто хотел осмотреть здание, которого раньше не видел – ведь его построили не так уж давно?
– Или же проверить, остались ли наши охранники такими же расхлябанными, какими показали себя на прошлой неделе? Честно говоря, я в этом не сомневаюсь! – Баррет поднялся из-за стола и раздраженно бросил: – Надеюсь, мне не надо еще раз повторять тебе о необходимости держаться подальше от этого семейства?
Люсинду так и подмывало признаться отцу в том, что Роберт уже провел ночь в ее постели, но она сдержалась и лишь утвердительно кивнула:
– Слушаюсь, папа!
– Ты куда собралась?
– К себе. Хочу немного почитать, а потом поеду к леди Сент-Обин – она пригласила меня на обед. Не беспокойся, Джорджианы там не будет!
– Когда вся эта гнусная история с похищением бумаг закончится и преступник будет наказан, ты сама поймешь, насколько важно было нам установить истину. С сегодняшнего дня все корабли, отплывающие на континент, подлежат самого тщательному досмотру. И если эти бумаги уже в пути, мы обязательно их обнаружим и схватим похитителя!
– Не сомневаюсь, что так оно и будет, – кивнула Люсинда.
– А ты пока извинись перед Джеффри. Он так старается угодить тебе, а в ответ получает подобное хамство. Нехорошо!
– Ладно уж, так и быть!
– Я хотел бы, чтобы ты поняла: Джеффри Ньюком куда более порядочный и благородный человек, нежели этот Роберт Карроуэй! Даже если не принимать в расчет уголовную историю с кражей бумаг, в чем он, возможно, и невиновен, Роберт тебе не пара. Ньюком добр, красив, пользуется успехом в обществе, и, кроме того, его ждет блестящая карьера. А Роберт – давай говорить прямо – двух слов связать не может. Насколько я понимаю, никакой мало-мальски приличной карьеры в будущем он сделать не сможет.
Люсинда с трудом сдерживала слезы.
– Спасибо, папа! Спасибо за то, что честно высказал свое мнение. Тем более что ты первым заявил о возможной виновности Роберта.
Она выскочила из кабинета и бросилась в свою спальную. Разлад с отцом, с которым они всегда жили дружно до самого последнего времени, просто убивал Люсинду. Но еще больше ее терзало сознание того, что она не может не думать о Роберте, в то время когда буквально все твердят о Джеффри Ньюкоме как об идеальном для нее муже. И уж совсем несправедливым ей представлялось мнение тех, кто вовсе не знал ни
