Лаура вдруг почувствовала себя так, словно спрыгнула с высокой скалы и падает, падает вниз, в черную бездну…
– Очаровательное местечко. – Обведя взглядом тесный полутемный зал «Ангела», лорд Локвуд повернулся к Лауре и слегка приподнял бровь. – И часто вы здесь бываете?
Лаура подавила смешок. Наверняка граф впервые в подобном заведении, где после спектаклей собирается шумная актерская братия, где царит непринужденное, порой слишком буйное веселье и эль течет рекой.
– Да, довольно часто, – солгала Лаура. Ей было не по карману проводить вечера даже в этом скромном пабе. Она заглядывала сюда, лишь когда Джереми настойчиво приглашал ее составить ему компанию и угощал элем или ромом.
Она нетерпеливо заерзала на длинной щербатой скамье. В дверях появилась служанка, которая несла поднос, уставленный тарелками. Вскоре на обшарпанном столе перед Лаурой уже дымилось блюдо с говядиной и почками, а также горячим пирогом. Вдохнув восхитительный аромат, Лаура почувствовала, как рот наполнился слюной. Она с умилением разглядывала огромную порцию сытной еды, струйки пара, поднимавшиеся над поджаристой корочкой… В желудке у нее громко заурчало. Лаура мучительно покраснела и принялась за угощение. Ей почудилось, что это оглушительное урчание заглушило даже пьяные голоса музыкантов, которые расположились у очага и затянули унылую мелодию. Только бы Локвуд ничего не заметил!
Ей стоило огромного труда не наброситься на пирог с жадностью проголодавшегося зверя. Она старалась есть медленно и целиком сосредоточилась на содержимом тарелки, ничего вокруг не замечая. Но несмотря на все ее усилия по обузданию собственного голода, восхитительный пирог, подливка, кусочки вареной репы и бобы вскоре были уничтожены. Лаура подняла голову. Локвуд с дружелюбным вниманием наблюдал за ней.
– У вас здоровый аппетит, мадемуазель.
– Да, – признала она.
– Честный ответ. Мне нравятся прямодушные женщины.
Лаура не осмелилась признаться, что не отказалась бы и от второй порции роскошного угощения. Она молча ждала, когда его светлость соизволит объяснить, зачем он ее разыскивал и что ему от нее нужно. Тогда она смогла бы с ним проститься, пойти домой, лечь на узкую кровать, укрыться теплыми шерстяными одеялами, которые Селия заставила ее принять в качестве дара, и заснуть блаженным сном.
Джулиан, словно прочитав ее мысли, отодвинул от себя блюдо с половинкой жареного цыпленка, к которому едва притронулся, – ей этого хватило бы, пожалуй, на три дня, – и без обиняков произнес:
– Мисс Ланкастер, хочу предложить на ваше рассмотрение одну сделку, одинаково выгодную как для вас, так и для меня.
У Лауры от волнения так сжался желудок, что она почти пожалела о съеденном с такой жадностью пироге.
– Я вас внимательно слушаю, милорд.
– Мне необходимо обзавестись достойной во всех отношениях компаньонкой, вам же, насколько я могу судить, нужен покровитель. Если вы согласитесь, навек распроститесь с нуждой. Жизнь ваша станет комфортной. А когда моя цель будет достигнута, я отблагодарю вас за услуги весьма солидной суммой денег.
– Но в чем будут состоять мои обязанности, милорд? Что я должна буду делать? Находиться всегда у вас под рукой? Выполнять все ваши желания? Но какие именно? – Она многозначительно умолкла.
– Мисс Ланкастер, – ответил он хмуро, – я с самого начала подчеркнул, что мне нужна именно компаньонка, а не особа, торгующая своим телом. Надеюсь, вы улавливаете разницу?
– Компаньонка…
– Вот именно. Вы станете посещать со мной театры, оперу, любые балы или приемы по моему усмотрению, но не будете делить со мной ложе.
Лаура склонила голову набок. Уж не сошел ли его светлость с ума? Или просто она ослышалась? И нет ли во всем этом подвоха?
– Но зачем вам это, милорд?
– Ну уж это мое дело. Я не намерен пускаться в долгие объяснения. В конце концов, я ведь предлагаю вам сделку, а не руку и сердце.
– Ясно, – вздохнула она, хотя решительно ничего не могла понять. – Выходит, я должна буду играть роль вашей любовницы, в действительности таковой не являясь. Заманчивое предложение, ничего не скажешь.
Бархатные, отливающие золотом глаза лорда Локвуда сверкнули недобрым огнем.
– Когда я впервые вас увидел, вы готовы были дорого продать свою девичью честь, мисс Ланкастер. Стоит ли теперь разыгрывать передо мной оскорбленную невинность? Ведь я предлагаю вам не только высокую цену, но и сохранение вашей добродетели в полной неприкосновенности. Когда наше сотрудничество прекратится, вы сможете ее продать, кому пожелаете.
Грубая прямота его высказывания, издевка, звучавшая в словах, произнесенных ровным, бесстрастным голосом, задели Лауру за живое, но ей нечего было возразить. Она действительно собиралась продать себя, чтобы вернуться домой. Иного способа добыть денег на билет у нее не было. Так зачем же отказываться от столь выгодного предложения? Ее чести ничто не угрожает, а дурная репутация, когда она возвратится в Америку, останется здесь, в Лондоне.
И все же принимать решение сгоряча не следовало. Как знать, вдруг его светлость готовит ей какой-то подвох? Вдруг у него на уме дурное? Ведь приняв условия сделки, она окажется в его руках, в полном его распоряжении. От этих мыслей, от дыма, клубившегося в зале, у нее разболелась голова.
– Позвольте мне обдумать ваше предложение, прежде чем я дам ответ.
Джулиан кивнул.
«Боже, помоги мне!» – мысленно взмолилась она.
– Остановите здесь, Франклин.
Повинуясь приказанию Джулиана, возница остановил карету. Они находились в одном из самых мрачных и опасных районов Лондона. Приди им на ум проехать чуть дальше, в лабиринт кривых зловонных переулков, и они непременно встретили бы на своем пути разбойника, вора или проститутку.
Лаура Ланкастер обитала в ветхом обшарпанном доме, фасад которого заметно наклонился в сторону узкой улицы. Казалось, у старого здания больше не было сил стоять прямо. Над сточными канавами, проложенными по краям тротуара, поднимались зловонные испарения, а из соседних переулков доносились какие-то странные шорохи, приглушенные голоса. Севен-Дайалс жил своей жизнью – тяжелой, мрачной, беспросветной. Локвуд вызвался ее проводить «ради собственного спокойствия», как он выразился, заслужив ее недоверчивый взгляд. Она нехотя согласилась.
Лакей торопливо распахнул перед Лаурой дверцу кареты. Она оттолкнула носком туфли разогретый кирпич и не без труда заставила себя подняться с мягкой как пух подушки. Ее разморило от сытного ужина, от теплой кареты. До чего же неуютно было снаружи. Каким неприглядным показался ей Севен-Дайалс и этот ужасный обшарпанный дом!
Она сделала несколько шагов и очутилась у порога своего жилища. На ступеньках крыльца стояли ее саквояж и дорожный мешок.
– Что это значит? – сердито спросила она у толстяка, который переминался с ноги на ногу на площадке у входной двери, скрестив руки на животе. – Зачем это вы вынесли мои вещи на улицу?
– Вы просрочили с уплатой за комнату, мисс. Я вас поэтому выселил. Ступайте куда хотите.
Джулиан, стоя у кареты, внимательно наблюдал за этой сценой.
– Да как же вам не стыдно лгать мне в глаза?! – возмутилась Лаура. – Я заплатила за неделю вперед, бессовестный вы человек!
– Ошибаетесь, мисс. Вы со мной расплатились только за прошлую неделю. Я немного обождал, конечно, но теперь все. Извольте искать себе другое жилье.
– Вы не хуже меня знаете, я ничего вам не задолжала! – Голос Лауры зазвенел от отчаяния. Она плохо представляла себе, как ей теперь быть, как отстоять свое право на убогое жилище, которого этот негодяй ее лишал.
