поутру она заставит его сознаться в содеянном.
Лаура вздохнула. На нее вдруг навалилась каменная усталость. Сил не было даже на то, чтобы рассердиться на коварного лорда. Вместо досады в ее душе затеплилось иное чувство, что-то сродни признательности. Она поднялась на ноги и с минуту смотрела на саквояж и дорожный мешок. В них содержалось все, что уцелело, осталось от ее прежней жизни, не было продано за эти тяжкие два года лишений и ежеминутной отчаянной борьбы за существование. Завтра она решит, как быть дальше, а сегодня впервые за два года всласть выспится на мягком ложе, застланном чистыми простынями.
Солнечный луч скользнул в комнату между тяжелыми бархатными шторами и заиграл на лице Лауры. Веки ее дрогнули. Она открыла глаза и в первые секунды после пробуждения не могла понять, где очутилась. Но вскоре недоумение и испуг рассеялись. Она узнала гостевую спальню особняка Локвуда.
Ей было тепло и уютно под пуховым одеялом. Камин давно погас, в комнате стало прохладно, но она совсем не замерзла, как это бывало с ней обычно промозглым утром в каморке Макфина. Там дыхание вырывалось изо рта клубами пара, тонкие одеяла совсем не грели, а о том, чтобы затопить с утра маленькую печку, она и ее соседки по комнате даже и мечтать не смели. Лаура нежилась в теплой постели, стараясь запомнить это ощущение безмятежной неги, покоя и уюта. Ей хотелось сохранить его в душе как можно дольше, чтобы прибавить сил для борьбы с новыми лишениями.
А силы понадобятся в самые ближайшие часы. Надо будет серьезно поговорить с Локвудом, возомнившим, что может манипулировать ею как пожелает, и проститься с ним.
Репетиция должна начаться в три. Единственный вечерний спектакль сегодня был в шесть, а до этого следует во что бы то ни стало найти новое жилье. Конечно, Селия не откажется в случае чего приютить ее, но в небольшом домике, снятом на деньги Белгрейва, можно будет остановиться разве что на несколько дней. Вряд ли тому понравится, что содержанка решила за его счет облагодетельствовать подругу.
В дверь негромко постучали.
– Войдите, – сказала Лаура, сев на постели и закутавшись в одеяло.
Дверь распахнулась, и в комнату под аккомпанемент позвякивания фарфора вплыла горничная с подносом в руках.
– Его светлость сказал, что вы наверняка предпочтете позавтракать в своей комнате, мисс. – Она поставила поднос на лакированный столик у окна и церемонно осведомилась: – Не прикажете ли раздвинуть шторы, мисс?
– О, сделайте одолжение, – приветливо улыбнулась Лаура.
Тяжелые бархатные шторы разъехались в стороны, и в комнату хлынули потоки солнечного света. Лаура зажмурилась и сразу же ощутила соблазнительный запах, распространившийся от подноса с завтраком. Она не могла дождаться, когда горничная наконец уйдет и можно будет наброситься на угощение. Но девушка сперва разожгла огонь в камине, а после, не поднимая глаз, пробормотала:
– Что еще прикажете, мисс?
– Ничего! – Лаура выразительно посмотрела на нее. Когда за девушкой затворилась дверь, она спрыгнула с кровати и босиком бросилась к столу. Паркет был холодный, и ее зазнобило. Она поежилась и перешла на мягкий ковер, а потом стала поднимать крышки с серебряных блюд. Ей было предложено поистине царское угощение: жареные колбаски, печеные яйца, несколько ломтиков пирога с сушеными абрикосами, почки с беконом, корзиночка миниатюрных круассанов, намазанных маслом, ломтики копченого лосося. И над всем этим гордо возвышался чайник, а рядом – наполненный густыми сливками молочник.
«И как можно было так проголодаться после съеденного вчера вечером пирога с мясом и почками? – размышляла Лаура, придвигая к столику стул с гобеленовой обивкой. – Хотя серьезный разговор с Локвудом лучше все же вести на сытый желудок».
Джулиан прибыл в дом номер восемьдесят один по Пиккадилли-стрит, что на углу с Болтон-стрит, намного раньше, чем обычно, и поприветствовал нескольких знакомых. У двух-трех из них были помятые лица игроков, привыкших коротать ночи за картами.
Он решил, что лучше всего будет исчезнуть из дома к тому времени, как мисс Ланкастер проснется. Крэнфорд позаботится о том, чтобы во все время его отсутствия девушка ни в чем не нуждалась. Малькольму же было строго-настрого приказано удерживать ее в доме до его возвращения.
Он не сомневался, что она разгадает его хитрость, но рассчитывал, что за несколько часов, проведенных под его кровом в окружении заботливых слуг, ее гнев и досада улетучатся без следа. Надеялся, что она примет его предложение.
На ее месте любая женщина не раздумывая ухватилась бы за возможность разом покончить с нищетой, ничем при этом не поступившись. Она же вовсе не выглядела счастливой и польщенной, когда он изложил ей условия сделки, и потребовала время на размышление. Слов нет, девица очень хорошо держалась, совсем как леди из общества. Возможно, все дело именно в воспитании, куда более тонком, чем у прочих особ такого рода. У нее есть принципы, она привыкла себя уважать. Но… Так ли все обстоит в действительности? Не ломает ли мисс Ланкастер комедию, чтобы подороже себя продать?
И он решил во что бы то ни стало разгадать эту загадку. Жизнь бросила ему своего рода вызов, а он не из тех, кто боится трудностей. Он примет вызов и завоюет награду – ее зеленые, как морские волны, глаза, медно-рыжие волосы…
– Привет, Джулиан.
Он поднял глаза от своей тарелки и ласково прищурился.
– Что-то ты сегодня рано, Рэндал. Не припомню, чтобы довелось встретить тебя в клубе раньше трех пополудни.
Вопрос не предполагал ответа, и младший брат Джулиана молча придвинул стул к столу, уселся и кивнул в сторону фарфорового прибора:
– Осталось на мою долю хоть немного чаю?
– Я пью кофе.
Рэндал скорчил гримасу, и Джулиан невольно усмехнулся, глядя на него.
– Прямо как заправский житель колоний! Уж лучше бы ты потягивал шоколад, если не настолько цивилизован, чтобы пить чай по утрам. Все эти лондонские кофейни, между нами говоря…
Джулиан откинулся на спинку стула и нетерпеливо перебил его:
– Ты явился сюда в такую рань, чтобы критиковать мой выбор напитка к завтраку? Или мне посчастливилось лицезреть твою физиономию из-за чего-то иного?
– Во всем тебе сознаюсь, если ты меня накормишь.
Джулиан подозвал официанта. Когда тот принес Рэндалу заказанные им чай и тосты, он обратил к брату вопросительный взгляд.
Однако Рэндал не произнес ни слова, пока не покончил с завтраком. Лишь запив последний из нескольких тостов второй вместительной чашкой чаю, он нарушил молчание:
– Представь себе мое удивление! Мне передали, что ты интимничаешь со своим секретарем, пока твоя жена развлекается в Европе.
Джулиан как раз отрезал кусок жареной колбаски, но его рука не дрогнула.
– В хороших же местах ты бываешь, брат, если до тебя доходят такие мерзкие и вдобавок лживые слухи. Удивляюсь, как у тебя хватает духу их повторять.
– Не будь я твоим братом, и рта не раскрыл бы, – хмыкнул Рэндал. – Ты ведь у нас скор на расправу, это всем известно.
– Не советовал бы и тебе считать себя особой неприкосновенной, – сквозь зубы процедил Джулиан. – Я могу хоть сию минуту отправить тебя в нокаут, имей в виду!
Рэндал усмехнулся.
– Кстати, это мне Крэнфорд подсказал, где тебя искать.
– Ты был у меня? В такую рань? – встревожился Джулиан. – Выходит, тебе и в самом деле что-то от меня нужно. Так в чем же дело? Говори побыстрее. Не надо только сочинять «Кентерберийские рассказы».
– Какие там рассказы! Все просто: я опять на мели.
– Сколько? – вздохнул Джулиан.
– Пятьсот фунтов.