Малькольм кивком велел лакею налить кофе в чашку Джулиана. Втянув ноздрями бодрящий аромат, Локвуд отложил газету в сторону и приветливо взглянул на своего секретаря.
– Мое имя упоминается в нескольких заметках и, как мне кажется, со вчерашнего вечера у всех на устах. Надеюсь, что грязные сплетни о моем влечении к смазливым мальчикам, а также к собственному секретарю отныне и навсегда прекратятся.
– Я тоже на это рассчитываю, милорд, – подхватил Малькольм, сладко жмурясь, как кот, укравший хозяйскую сметану.
Джулиан улыбнулся:
– У вас есть все основания гордиться собой, Малькольм. Ваша затея увенчалась полным успехом.
– Но вы, милорд? Вы-то, надеюсь, тоже довольны? Я имею в виду юную леди.
– Она приятнейший из сюрпризов, – помедлив, признал Джулиан. Умолчав, однако, о том, что главным из сюрпризов явилась для него собственная несдержанность, невозможность совладать с собой, когда ему захотелось ее поцеловать. Единственным объяснением этому могло служить взвинченное состояние, в которое его ввергло объяснение с братом.
– Девица сподобилась удивить не только вашу светлость. – Малькольм выразительно кивнул на небольшой поднос с письмами и визитными карточками, который он только что водрузил на стол рядом с прибором Джулиана. – Она держалась на диво достойно. У нее безупречные манеры. Неплохая актриса, судя по всему.
– Возможно. – Джулиан отодвинул газету к самому краю стола.
Комнату заливало солнце и больно слепило глаза. Джулиан зажмурился. И тотчас же перед его мысленным взором возник образ Лауры: изящные линии скул и подбородка, зеленые глаза, в глубине которых угадывалась грусть даже тогда, когда девушка улыбалась. Лаура выглядела скромницей и в вызывающе декольтированном платье, которое она вчера надела, тогда как многие из знакомых ему дам и девиц в самых скромных нарядах казались растленными существами.
– Но нельзя исключать, что ей просто удается мастерски копировать чужую мимику, жесты и манеру держать себя. Кстати, что нового вы сумели узнать о ее прошлом? – спросил Джулиан.
– Почти ничего, милорд. Вам уже известно о том, что она прибыла в Лондон из Франции в составе театральной труппы и осталась здесь. Ее ближайшая подруга также играет в театре. Это некая Селия Картерет, содержанка виконта Белгрейва.
– Еще одна протеже мадам Деверо?
– Насколько мне известно, милорд, нет. Мисс Картерет просто актриса. Не сомневаюсь, кроме нее, у мисс Ланкастер имеется множество знакомых из низших слоев общества.
Губы Джулиана тронула лукавая усмешка. Он вспомнил, как при помощи одного из таких знакомых Лаура помогла Рэндалу избежать позорного проигрыша в карты, но ее благородный поступок так никто и не оценил: ни паршивый мальчишка, ни он сам. Даже толком спасибо ей не сказали, если не считать поцелуя… Он вспомнил о ее мягких губах, о полуобнаженной вздымающейся груди и сокрушенно вздохнул, стиснув зубы. И о чем только он тогда думал? Куда подевалось его хваленое умение в любой ситуации держать себя в руках?
– Что? – рассеянно спросил он, заметив, что Малькольм смотрит на него выжидательно.
– С вашего позволения, милорд, – вежливо кашлянув, произнес секретарь, – не прикажете ли лакею убрать со стола?
– Ах да, разумеется. Я займусь утренней почтой у себя в кабинете.
«Черт возьми! Размечтался о какой-то актрисе, словно школьник, да еще в присутствии собственного секретаря».
Наверняка Малькольм без труда прочел все его мысли, ведь они так явственно отразились на его лице, когда он представил себе скромницу Лауру.
Проклиная себя на чем свет стоит, он поспешил затвориться в кабинете.
Пушистый снег укрыл белым одеялом весь переулок. Даже безобразные груды мусора у самого театра превратились в белоснежные сугробы. Лаура с улыбкой огляделась по сторонам.
– Мы будем ждать вас на этом месте до окончания спектакля, мисс? – полувопросительно произнес лакей.
– Да-да, Трентон.
Отпустив карету, Лаура заспешила к служебному входу. Она быстро поднялась по лестнице и миновала извилистый коридор. Неподалеку от их гримерки группа актеров что-то оживленно обсуждала, но стоило Лауре к ним приблизиться, как голоса мгновенно стихли. Все до единого взгляды собратьев по сцене обратились к ней.
– Привет! – жизнерадостно воскликнула она. Но ответом ей было гробовое молчание.
Пожав недоуменно плечами, Лаура вошла в гримерку. Селия опаздывала, как всегда. Лаура повесила на гвоздь свою теплую шерстяную накидку, отороченную мехом, и опустилась на табурет. На душе у нее было неспокойно. Чем же она так провинилась перед труппой Трогмортона? Почему они смотрят на нее с таким презрением, едва ли даже не со злостью?
Ответ был не за горами. Через несколько минут Селия вихрем ворвалась в тесную комнатку и швырнула на стол свежую газету.
– Нет, ты только посмотри, что они про тебя пишут, милая! Ты превзошла знаменитость самой миссис Фиц-герберт, право слово! Как тебе это удалось, Лаура? Твое имя у всех на устах от Сент-Джайлса до Вестминстера!
– О Боже! – вырвалось у Лауры. Она дрожащей рукой держала перед собой газету и покачивала головой. Строчки расплывались у нее перед глазами. – Как они могут такое печатать?!
– Очень даже просто! – усмехнулась Селия. – Локвуда, заметь, впрямую не упоминают, ну а с тобой решили не церемониться. Хотя каждому и так ясно, что «некий Л., чья жена давно уже дышит свежим воздухом в окрестностях Вены», – это не кто иной, как Локвуд. А о тебе, дорогая, отзываются как о талантливой и на редкость красивой молодой актрисе, которая исполняет роль пастушки в одной из пьес маленького театра Трогмортона. Пишут, что ты выходишь на сцену в короткой юбке и чулочках телесного цвета. Наши собратья по ремеслу просто скоро лопнут от зависти, а Роско сияет от счастья, как медный чайник. Ведь нынче у нас аншлаг. Весь Лондон, похоже, пожелал увидеть ту, которая… погоди-ка, сейчас вспомню дословно: «…которая так очаровала неприступного графа, что тот соизволил спуститься со своего высокого насеста, чтобы приникнуть к ее лилейной груди». Здорово, а?
Лаура слушала ее вполуха, все еще пытаясь сосредоточиться на чтении, но смысл газетной заметки по-прежнему ускользал от нее. Она не могла ни усвоить прочитанное, ни понять то, о чем говорила подруга. Грудь ее тяжело вздымалась, в глазах стояли слезы. Теперь весь город знал, что она продажная женщина, что она вступила в греховную связь с Локвудом, польстившись на его деньги. Она была готова к тому, что о ее позоре узнают многие, но не представляла, насколько широка окажется огласка.
Отбросив газету, она со стоном закрыла лицо ладонями.
– Ни за что не выйду нынче на сцену!
– Глупости! – Селия похлопала ее по плечу. – Ты ведь теперь знаменита, благодаря тебе у нас аншлаг. Тебе придется сыграть пастушку перед всеми этими глупцами, жадными до скандалов. Иначе и быть не могло, дорогая, ведь у твоего покровителя слишком громкое имя. Будь он простым виконтом, как Белгрейв, газеты не подняли бы такую шумиху, но Локвуд – граф, к тому же член парламента. Ураганная слава, милочка! Так пользуйся моментом, потому что долго это не продлится.
Селия стояла перед зеркалом и прикрепляла к прическе парик тонкими булавками. Лаура вскинула голову и сказала подруге:
– У меня не хватит смелости выйти сегодня на сцену. Как ты не понимаешь, ведь все они думают, что по ночам я согреваю постель графа Локвуда, члена парламента…
– Глупая ты гусыня! – со смешком произнесла Селия и выразительно тряхнула кудряшками. – Если тебе и впрямь небезразлично мнение публики, то поверь: очень многие из числа наших зрительниц от души тебе позавидуют и сочтут тебя полоумной, если узнают, что ты готова спать одна в ледяной постели и помирать с голоду, лишь бы не прослыть любовницей Локвуда. Давай-ка будь умницей, быстренько оденься и загримируйся!
Лаура нехотя подчинилась. Она нарядилась в костюм пастушки и взглянула на себя в зеркало.
