крепко привязать его к себе эта удивительная девушка. Слова Лэнгстона, которые тот произнес во время завтрака, все никак не шли у него из головы. Во время охоты он так задумался над ними, дал такую волю своему воображению, представляя Лауру в своих объятиях на роскошном ложе, что едва не вылетел из седла, когда его конь резко метнулся в сторону. От падения его спасла лишь быстрота реакции. Он натянул поводья и сумел удержаться в седле.
– Милорд, будьте же так добры, позвольте мне снять с вас сапоги, – произнес Крэнфорд. Наверняка уже не в первый раз.
Джулиан сверху вниз уставился на своего слугу, сидевшего на корточках с зажимом в руках.
– Это не наш.
– Конечно, это виконта Белгрейва, – с величайшим неодобрением кивнул старик. Металлические дужки зажима были выкованы в форме широко расставленных женских ног.
– Ну и вкус у него!
– Ваша правда, милорд, – вздохнул Крэнфорд. Лаура подошла к широкому окну, выходившему в сад.
Джулиан в который уже раз залюбовался ее стройной фигурой. Освещенная неярким зимним солнцем, девушка в своем белом платье была похожа на небесного ангела, невесть как очутившегося на земле.
– Можешь идти, Крэнфорд. С остальным я сам справлюсь. Ведь до обеда еще целый час.
Старик с поклоном удалился, а Джулиан подошел к Лауре и стал молча смотреть на те же кусты и деревья, по которым блуждал ее рассеянный взгляд. Помолчав, она проговорила:
– Если бы вы знали, как прекрасна зимой моя Виргиния! Я так любила снег! Особенно радовалась первым снегопадам. Маленькой девочкой выбегала во двор и пыталась ловить ртом пушистые снежинки. Они падали мне налицо и приятно щекотали кожу. Когда вся земля укрыта снегом, кажется, что находишься в какой-то чужой, неведомой стране. Поэтому теперь…
Она неожиданно умолкла, и Джулиан продолжил за нее:
– Теперь вы отдали бы все на свете, чтобы снова туда вернуться.
Лаура растерянно взглянула на него и пожала плечами.
– Верно. Но можно ли вернуться в прошлое? Я стала другой, да и в доме, где выросла, меня не ждут.
Джулиан мягко произнес:
– Я понимаю вас. Сам пережил подобное. Пять лет я не был там, где когда-то чувствовал себя совершенно счастливым. А когда вернулся, оказалось, что за это время там все переменилось, и родные места стали мне казаться чужими.
– Но со временем вы привыкли к этим переменам? – с тревогой спросила Лаура.
– Привык, что же мне еще оставалось. Но за пять лет, проведенных на борту «Прометея», я сам стал другим человеком. И через какое-то время понял, что все дело именно в этом. Шедоухерст тоже изменился, но не так значительно, как я сам.
– Шедоухерст… какое милое название!
– И чудное, замечательное место для тех, кто любит поля, овец и сельские просторы, а не улицы шумного города.
– Уверена, – с грустной улыбкой призналась Лаура, – что была бы счастлива жить в таком месте до конца своих дней и никогда не видеть городских улиц.
«Вот и еще одна причина, – с нежностью подумал Джулиан, – не отпускать ее от себя. Оказывается, у нас одинаковые вкусы».
Он не смог противиться искушению провести кончиком пальца по линии ее ключиц. Это была не ласка, а скорее знак дружеской приязни.
– Как вы отнесетесь к тому, чтобы надеть сегодня жемчужное ожерелье? Оно будет великолепно смотреться на вашей стройной шее. Вы его взяли с собой?
– Я… – У Лауры занялось дыхание. – Нет, не догадалась…
– Пустяки. Если оно вам не нравится…
– Нет-нет, очень даже нравится! Просто я забыла о нем, когда собиралась…
Джулиан слегка сощурил глаза. Она явно что-то скрывала. Щеки ее залил румянец смущения, голос предательски дрожал.
– Скажите правду, Лаура. Почему вы не взяли его с собой?
Помолчав, она горестно вздохнула:
– У меня его больше нет.
Джулиан ушам своим не поверил.
– Как это – нет?! Вы что же, потеряли его?
Лаура отвернулась к окну и едва слышно прошептала:
– Я его… продала.
– Продали? – Джулиан сжал кулаки от душившей его ярости. – Праведные небеса, но ведь я оплачиваю все ваши расходы, мадам! Почему же вам вдруг понадобилось продавать подарок?
– Вот именно, подарок! – перешла в наступление Лаура, став такой смелой от отчаяния. Она повернулась к Джулиану лицом. – Подарок – это то, чем я вправе распоряжаться по собственному усмотрению, не так ли? Ну вот я им и распорядилась.
– Да, – опешил он. – Но все же…
– Мне неловко просить у вас деньги на всякие пустяки, милорд. Вот я и продала ожерелье, чтобы… оплатить долг.
– Все же вам следовало сообщить мне о своем долге, я дал бы вам денег. – Ему было жаль ожерелья. Оно так замечательно смотрелось на ее белой коже. Окинув взглядом ее точеную фигуру, он внимательно всматривался в ее огромные зеленые глаза. Она ведь легко могла бы солгать, что потеряла подарок, но предпочла сказать правду.
– В следующий раз не стесняясь скажите мне, если вам понадобятся деньги. Я охотно дам их вам и не потребую никаких объяснений. – Но тут ему в голову пришло соображение, от которого он внутренне похолодел. Не завела ли она любовника на стороне? Что, если именно ему достались деньги за проданное ожерелье? Он пытался гнать от себя эту мысль, но в памяти, как назло, всплывали ее заговорщические переглядывания с Рексом Пентли, улыбки, которыми она с ним обменивалась. В самом деле, что он знал об этой девушке, кроме скупых сведений, добытых Малькольмом? Но нет! Он тряхнул головой. Нельзя оскорблять ее недоверием. Ведь она мужественно призналась в том, что продала ожерелье.
Он взял ее за подбородок и мягко произнес:
– Впредь не скрывайте от меня свои затруднения. В чем бы они ни состояли, я всегда приду к вам на помощь, если только это будет в моих силах.
К немалому его удивлению, глаза ее вдруг наполнились слезами. Она шмыгнула носом.
– Есть нечто, в чем я пока не могу вам сознаться. Но вы сегодня впервые за все время дали мне надежду… Норклифф.
Он широко улыбнулся и положил ладонь ей на плечо. Под тонкой тканью платья чувствовалась живая упругая плоть. Ему стоило большого труда не поддаться порыву и не стиснуть ее в своих объятиях, но усилием воли он подавил свои желания.
Несколько мгновений прошло в благословенной тишине. Душу Джулиана объял удивительный покой, который вскоре нарушила Лаура, без обиняков заявив:
– Я так хотела бы, чтобы вы мне рассказали о своей жене…
Он вздрогнул, как от удара, а потом отрывисто произнес:
– Не стоит она того, чтобы мы о ней говорили. Эта особа сейчас в Вене. Нет, в Италии. – Он резко убрал руку с ее плеча.
– Но ведь вы обвенчаны с ней на всю жизнь. Не лучше ли уладить все разногласия миром, чем держать обиды друг на друга?
Джулиан сердито уставился в окно. Он не мог принудить себя рассказать этой чистой девушке, что застал супругу под чужим мужчиной с заброшенной на голову юбкой всего через час после венчания, после произнесения обетов. Он горько сожалел, что поддался на уговоры отца и назвал эту беспутную особу женой перед Богом и людьми. Он ни разу к ней не прикоснулся, но, кроме них двоих, об этом не знал никто.
