человеком. – Его голос стал тихим, но гнев все еще не утих. – Ты больше никогда не должна видеться с ним. Если ослушаешься, я его убью.
Он сказал это просто и спокойно, голосом того Дэвида, которого она хорошо знала. Тепло рук, так ею любимых, проникало сквозь тонкую ткань ее рубашки. Ее наивная любовь вспыхнула было с новой силой, но гордость взяла верх.
Она перевернулась на спину. Настроение Дэвида не улучшилось, хотя теперь он пытался это скрыть. Она смотрела на него, так легко заставлявшего ее сердце трепетать. Выражение его лица стало мягче, движения – ласковее. Томное желание затрепетало в ней, и она ужаснулась тому, что даже в эту минуту не может оставаться равнодушной.
Его слова вновь зазвучали в ее мозгу, и Кристиана остановила его руку. Какое сейчас значение имеет ее любовь?
– Итак, наконец долой иллюзии, – произнесла она, прищурившись. – Тебе, наверное, так утомительно было притворяться перед наивной девочкой, на которой ты женился.
Он непонимающе смотрел на нее. Его молчание еще больше рассердило Кристиану, и она язвительно бросила:
– Торговец решил воспользоваться своей собственностью? Ну что ж, давай, муж. Востребуй свои права. Покажи, что ты равен любому барону, насильно использовав его дочь. Ты будешь достаточно груб? Чтобы убедиться, что урок о собственности хорошо усвоен?
Он по-прежнему не реагировал. Она задыхалась от боли, но продолжала:
– Не утруждай себя обольщением. Земля ничего не чувствует, когда ее пашут, как и дерево, когда его рубят. Я буду думать о том, кто я и кто ты, и вытерплю. Но только побыстрее. – И она посмотрела на него – вернее, сквозь него.
Ей показалось, что он сейчас ее ударит. И в то мгновение, когда глаза его потемнели и гнев готов был вырваться наружу, она вскочила и бросилась к гардеробной.
Она успела захлопнуть дверь перед его носом. Яростный удар едва не сорвал ее с петель. Она подтянула ко входу тяжелый сундук и боязливо отступила, когда раздался следующий удар.
Потом все затихло. Кристиана заперла дверь, ведущую на садовую лестницу, и застыла в ожидании. Но Дэвид больше не пытался войти.
Вздохнув с облегчением, она опустилась на стул и дала волю слезам. Она плакала и плакала и никак не могла остановиться, вспоминая его жестокие слова. Ее бедная любовь снова напомнила о себе и лишь умножила муки.
В конце концов ею овладело тупое безразличие. Лишь одна мысль вновь и вновь пробивалась сквозь пелену. Ей нужно уйти из этого дома и от этого человека. Она не станет, не может с ним жить после того, что открылось сегодня. Должно пройти время, возможно – вечность.
Дождь не утихал, колючие струи били Дэвиду в лицо. Он стоял на маленьком причале и смотрел на капли дождя, разрисовывавшие грязноватую гладь Темзы. Он уже вымок насквозь. Волосы шлемом облепили голову. Прошло много времени, прежде чем холодные капли остудили его гнев.
Вновь обретя разум, он наконец смог подумать о том, что произошло. Произнесенные слова обратно не вернешь. Они неотвязно звучали в его голове. Его злые упреки. Ее грубые оскорбления. До, как он жестоко унизил ее.
Слава Богу, что она сумела вырваться.
Они достаточно хорошо успели узнать друг друга, чтобы наносить удары по самым больным местам. Он никогда не забудет ее злой насмешки, но он не мог винить ее в этом. С самого первого дня, когда она пришла к нему, Кристиана отважно пыталась не обращать внимания на то, что сделало замужество с ее жизнью.
Ни с одной женщиной он не был так груб и безжалостен, как сегодня с Кристианой. Оливер и Сиэг оказались правы. Ему не следовало возвращаться домой и начинать разговор, когда он, узнав о ее измене, пылал гневом, словно сухое полено, только что брошенное в огонь. Он и тогда признавал их правоту, но все же не внял их советам и мольбам.
Оливер и Сиэг сидели напротив него за столом таверны и с преувеличенным вниманием слушали об ожидании на берегу Нормандии появления флота. Дэвид рассказывал им, как начались сильные штормы и как он понял, что по крайней мере в этом месяце будет избавлен от принятия решения.
Оливер был очень внимателен и задавал массу вопросов, но Дэвид уловил признаки смятения на лице старого друга. А уж что с ним стало, когда Дэвид спросил о Кристиане! Бедный Оливер! Он пытался солгать, замять разговор, уклониться от ответа… По-видимому, на лице Дэвида появилось опасное выражение, так как он почувствовал руку Сиэга на своем плече и услышал голос шведа, советовавшего ему несколько дней не появляться дома.
Бесполезно. Он должен был немедленно увидеть ее и посмотреть в ее лживые сверкающие глаза. Он хотел почувствовать себя свободным от любви, делавшей его слабым и уязвимым.
Сойдя этим утром с корабля, он понял, что любит ее. Он давно заметил, что с ним происходит что-то необычное, но лишь в Нормандии признался себе в этом. Он разыскал Оливера до возвращения домой, так как знал: едва он переступит порог, ему уже будет не до старого друга.
Он вспомнил, как она бежала ему навстречу, сияющая, раскрасневшаяся. Он зачарованно наблюдал за ней. Неужели она способна так умело притворяться? К своему ужасу, он понял, что по-прежнему желает ее.
Какая опасная смесь! Он подставил лицо дождю. Гнев, желание и ревность. Почему он позволил ей играть в эту игру? Почему медлил, не давая ей понять, что все изменилось? Он наблюдал, ждал и – да! – надеялся. Ждал признания и надеялся услышать мольбы о прощении и слова о том, что она больше не любит Перси.
Глупец! Неверные жены никогда так не поступают. Даже если их припирают к стенке неопровержимыми фактами, они продолжают лгать. Честность – это слишком опасно, ведь мужчины так непредсказуемы в своей реакции. И уж он-то, конечно, доказал это сегодня. Он сам вынудил ее ко лжи, порожденной страхом.
Он старался не вспоминать ее потрясение и ужас.
Она все отрицала, но он не поверил. Она любила сэра Стивена, и ее рыцарь отправлялся на войну. Она дала понять, что Стивен неискусен в любви, но это ни в коей мере не успокаивало Дэвида. Любящая женщина всегда жаждет большего, чем плотские утехи, и простит любую неуклюжесть.
Он вспоминал ее горячие возражения. Одна фраза особенно показалась ему достоверной. «Леди Кэтрин привела меня к Стивену без моего ведома», – сказала она. Этому Дэвид действительно верил. Кристиана не сама организовала эту встречу – ее туда заманили. Учитывая ее чувства к Стивену, остальное было настолько неизбежно, что практически снимало с нее всякую вину.
Что касается леди Кэтрин и ее роли во всем этом… что ж, когда он разберется со своими делами, он позволит себе не только добиваться справедливости, но и мстить.
Через некоторое время Дэвид понял, что домой все равно придется возвращаться, и повернул коня. Что он скажет Кристиане? Было искушение сделать вид, что этого дня вообще не было и он в ярости не набрасывался на нее.
Согласится ли она с тем, что они квиты: ее измена и предательство, его попытка взять жену силой? Если бы дело было только в этом! Но его слова и поведение оскорбили ее гораздо больше, нежели способно оскорбить физическое насилие. Чтобы сделать ей больно, он сказал ей, что она всего лишь куплена им для плотских утех. Она не скоро простит ему эти слова.
Едва войдя в дом, Дэвид сразу заподозрил неладное. Казалось, время повернулось вспять и вновь возникла пустота, господствовавшая здесь после смерти его матери и учителя. Кристиана заполняла эту пустоту своим милым щебетом и улыбками. Сейчас же его шаги отдавались эхом так, словно дом был совсем пуст. Он прошел к очагу, страшась услышать правду.
Джева вышла их кухни, взглянула на него и покачала головой.
– Ты весь промок, Дэвид. Нужно переодеться.
Он повернулся спиной к огню. Домоправительница напевала, расставляя тарелки на столе. Она вела себя как ни в чем не бывало, и его дурные предчувствия отступили. Затем она снова исчезла на кухне.
Он посмотрел на стол, пересчитал тарелки. Их оказалось на одну меньше, чем обычно, и тревожное
