двери, ожидая, что он наконец придет воспользоваться своим правом и потребует от нее исполнения супружеского долга.
Прошлую ночь она совсем не сомкнула глаз. Он собирался уехать утром на одну из торговых ярмарок. На этот раз она не сомневалась в истинности его намерений, потому что с ним ехал Джон Константин. Поездка планировалась недолгой, но накануне вечером, сидя у камина, они оба остро чувствовали приближающееся расставание. Неужели Дэвид, как и она, вспоминал свой предыдущий отъезд и все, что последовало за ним?
Его прощальный поцелуй на ночь был долгим и вовсе не целомудренным. Жаркое, неутоленное желание захлестнуло ее, прежде чем он отстранился. Если бы он сейчас поднял ее на руки и понес в постель, она бы не стала останавливать его.
Но он этого не сделал, и Кристиана отправилась в маленькую спальню, служившую в последние дни ее комнатой. Она ждала, молясь, чтобы он пришел и прекратил ее мучения, хотя и страшилась его прихода. Но, Господи, как хотелось почувствовать его рядом с собой! Оскорбленная гордость и боль отступили на второй план. Ее уже не пугала даже ее любовь. Она справится как-нибудь с этим чувством.
Дэвид пришел, но гораздо позднее. На рассвете дверь в ее комнату распахнулась. Повернувшись, Кристиана увидела, что он стоит на пороге. Она приподнялась на постели, прикрыв простыней голые плечи.
Он сел рядом, и она увидела, какое усталое у него лицо. Он тоже плохо спал в последние дни.
– Ты сейчас уезжаешь? – спросила она.
– Да, Джон уже ждет. Здесь остается Сиэг. Ходят слухи, что Эдуард снова собирает армию, Кристиана. Если в городе начнут появляться солдаты и рыцари, не покидай лом без Сиэга или Витторио.
Надо же, а она и не слышала последних новостей. Хотя это совсем неудивительно – ведь она не выходила из дома из-за своей «болезни» больше месяца. Правда, Маргарет несколько раз навещала ее, но она не интересовалась ни сплетнями, ни политикой.
А может, об этом еще никто и не знает? Только Дэвид, которому сказал сам король?
«Он едет всего лишь на торговую ярмарку, – твердила она себе. – В компании Джона Константина, а не Сиэга».
Он положил руку на ее колено. Кристиана посмотрела на его столь совершенной формы кисть, ощутила тепло ладони. Притягательная сила, всегда исходившая от мужа, этим утром чувствовалась особенно остро.
– Пора с этим заканчивать, – сказал он. – Ты не можешь больше оставаться здесь.
Они ни разу не говорили о том страшном дне и о причинах, побудивших ее притвориться больной. И она очень надеялась, что они никогда не затронут эту тему.
– И Морван так говорил. Он заявил мне в Вестминстере, что я не могу там больше оставаться. Теперь я слышу это от тебя.
– Но я говорю только об этой комнате. Я не допущу, чтобы еще одна женщина похоронила себя в ней заживо.
– Тогда дай мне денег на оплату слуг, и я уеду жить в Хэмпстед. Я верну долг, когда стану получать ренту с ферм.
Искра гнева вспыхнула в его синих глазах, но он тут же овладел собой и медленно покачал головой.
Рука все еще лежала на ее колене, успокаивая своим теплом, обещая наслаждение. Лучше бы он пришел ночью. Лучше было бы обойтись без слов.
– Что ты говоришь, Дэвид? Ты требуешь, чтобы я исполняла свой супружеский долг?
– Я прошу тебя вернуться к нормальным отношениям и в нашу постель.
– А как насчет Стивена Перси?
– Мы оставим его в прошлом.
– Ты ведь так и не поверил мне? Но решил проявить доброту и простить. Какая щедрость! Но я не нуждаюсь в твоем прошении.
– А может, оно нужно мне.
– Не знаю, смогу ли я простить, – прошептала она, и воспоминания о том дне вновь стали между ними стеной. – Даже сейчас, когда ты просишь меня вернуться, мне кажется, что тебе просто необходима твоя собственность и тебя сердит то, что ты лишен ее. Возможно, многим женщинам приходится выслушивать подобные заявления, а потом смириться и жить дальше. Наверное, для того и придумано приданое: с ним легче сохранить чувство собственного достоинства.
– Мы оба наговорили много резкостей. Я никого не считаю своей собственностью, и менее всех тебя.
Он наклонился. Она хотела отвернуться, но не могла, хотя и понимала, что продолжение принесет ей только муку. Теплое прикосновение, тихий голос, пронзительные синие глаза – она была беззащитна перед всем этим. Воспоминания об их ночах, терзавшие ее во мраке одиночества, держали тело в состоянии постоянного возбуждения. Его поцелуй был долгим и жарким, и она не могла противиться, потому что, несмотря на все свои доводы и обиды, по-прежнему жаждала его.
Он целовал ее, и мир вокруг них перестал существовать. Нежно, почти лениво он покусывал ее губы. Его язык неторопливо вторгался в ее рот, и она переставала быть хозяйкой своего дрожащего, жаждущего тела. Теплая волна захлестнула Кристиану, унося боль и обиду.
Тихий внутренний голос пытался предостеречь ее, но пугающее в своей безудержности желание взяло верх. Она откинула край простыни и робко обняла Дэвида за плечи.
Они снова осторожно поцеловались, как молодые влюбленные на первом свидании. Потом неторопливо, бережно, словно он прикасался к чему-то драгоценному, он прижался губами к ее шее.
Кристиана открыла глаза и поймала взгляд Дэвида. Он, конечно, понял, что тело предало ее и своим неистовым желанием лишило сил сопротивляться.
– Иди ко мне, – сказал он. Усадив ее на колени, он положил ее голову на свое плечо. Она все еще цеплялась за простыню, тянувшуюся за ней подобно шлейфу. Несмотря на то что между ними были эта простыня и одежда Дэвида, Кристиана наконец снова почувствовала его и вздохнула, наслаждаясь этой близостью. Прошло столько времени с тех пор, как он в последний раз обнимал ее!
Да и в Дэвиде страсть, по-видимому, побеждала все его сомнения и сдержанность. Последней здравой мыслью Кристианы было, что она заплатит болью за это удовольствие.
Она обхватила его шею и прижалась к теплому плечу, прося большего, торопя. Затянувшееся воздержание лишило ее стыдливости, и она не позволила мужу прервать их долгий, яростный поцелуй. Его руки разомкнулись, и она застонала, когда его ладонь заскользила по ее обнаженной спине.
Он посмотрел ей в глаза. Потом его взгляд переместился ниже – она все еще удерживала простыню.
– Тебе это не особенно помогло тогда, в гардеробной, дорогая, – тихо сказал он. – Убери ее.
Он нежно погладил ее сжатую в кулак руку, и она ослабла под его ласковым прикосновением. Дэвид высвободил простыню из ее руки и отбросил в сторону. Прохладный воздух коснулся обнаженного тела Кристианы.
Он смотрел на нее так, как часто смотрел раньше, и она внезапно почувствовала смущение и невероятное возбуждение. Она стиснула зубы и еще крепче прижалась к нему.
Голос Дэвида теплым дуновением коснулся ее уха.
– Не прячь лица, Кристиана. Желание – замечательная вещь. Я хочу видеть твои глаза, когда буду любить тебя.
Осторожно взяв Кристиану за подбородок, он заставил ее встретиться с ним взглядом. Он даже еще не прикоснулся к ней, но тело ее уже пылало.
Она послушно смотрела, как он целует ее грудь и прикасается влажными губами к набухшим соскам. Он возбуждал ее неторопливо, словно время не имело значения, словно никто не ждал его во дворе и ему не предстояло путешествие. Ее грудь никогда раньше не была такой чувствительной, и его опытные ласки доводили ее до безумия.
Он поднял голову. Затуманенным взором Кристиана проследила за его взглядом. Смуглая рука Дэвида легла на ее белоснежный живот и заскользила вниз, гладя бедра. Они оба следили за ее продвижением.
