смотрела на него во все глаза, думая, что только дура может поверить хоть одному его слову. Как проверить, правду ли говорит человек, наделенный таким даром перевоплощения?
— Кольцо пришлось продать, — печально ответил Робин. — Кончилась война, и простому человеку стало туго. Вот идем с женой в Лондон — может, хоть там найдем работу.
— Ты был в солдатах? — спросил фермер, игнорируя последние слова Робина. — Мой младший сын служил в Пятьдесят втором пехотном полку.
Робин кивнул.
— Один из наших лучших полков. Я и сам был на полуострове[6]. Даже видел там сэра Джона Мора — за месяц до того, как его убили под Корунной.
Фермер покачал головой.
— Моего парня убили под Витторией. Он всегда говорил, что Mop — самый лучший генерал в английской армии.
Вся его враждебность исчезла. В отличие от Макси он не заметил, что Робин вовсе не сказал, что сам служил в армии.
— Да, гибель генерала была для нас страшной потерей, — согласился Робин.
Фермер снял шляпу и пригладил редеющие волосы.
— Меня зовут Гаррисон, — представился он. — Вам еще далеко идти, ребята. Если хотите, могу накормить вас на дорогу завтраком.
Через пятнадцать минут они дошли до фермы, и одной улыбкой Робин привел жену фермера в состояние слепого обожания. За сытным завтраком, состоявшим из яичницы, колбасы, горячих лепешек и клубничного варенья к чаю, Робин рассказывал про войну и солдатскую жизнь. Звучало все очень убедительно, и Макси сама ему бы поверила, если бы не знала, что он беспардонно врет. Под конец он окончательно завоевал сердце миссис Гаррисон, починив ее любимые часы, которые не шли уже несколько лет.
Фермерша всячески обласкала Макси, рассказала ей несколько жутких историй о трудностях родов, особенно для такой крохотули, как она, положила ей в мешок еды на дорогу и предупредила, чтобы она была осторожна, если хочет родить здорового ребенка. Когда они уходили, миссис Гаррисон помахала рукой им вслед, а два мастиффа проводили до границ хозяйских владений и с явной неохотой остались там, подчиняясь хозяйскому окрику.
Подождав, пока фермер уже не мог ее услышать, Макси спросила ледяным тоном:
— Вам никогда не бывает стыдно, лорд Роберт?
— А чего я должен стыдиться? — с невинным видом осведомился тот.
Макси бросила на него презрительный взгляд.
— Вы совершенно пренебрегаете правдой.
— Напротив, я ее очень ценю, потому и использую чрезвычайно бережливо.
— Робин! — угрожающе воскликнула Макси.
— Наши хозяева сделали доброе дело. Мы отлично позавтракали, собаки нашли себе друга, а у миссис Гаррисон пошли часы. Что во всем этом плохого?
— Но разве можно так врать? — беспомощно сказала Макси.
— Не так уж я много наврал. Я действительно был на полуострове и действительно однажды встретился с сэром Джоном Мором. Я же не говорил им, что служил у него или был его близким другом. — Робин изобразил на лице заботу. — Я знаю, отчего вы не в духе. Это ипохондрия от беременности.
— Вы просто… невозможный человек! — полусердясь, полусмеясь, воскликнула Макси. — Как вы смели ему сказать, что я ваша беременная жена?
Робин задумчиво посмотрел на нее.
— Тут я и впрямь солгал, но, если хотите, эту ложь можно легко привести в соответствие с действительностью — хотя бы отчасти.
Макси сердито фыркнула и отошла на край дороги, чтобы пропустить повозку.
— Много мне делали гнусных предложений, но вы ухитрились сделать это в наименее лестной форме. Даже если бы я в принципе не возражала — а я возражаю, беременной женщине совсем несподручно бродить по дорогам Англии.
— Я-то имел в виду другую сторону дела. Но тогда нам придется повернуть на север и отправиться в Гретну-Грин[7], поскольку мы слишком далеко от Доктора Коммонз[8].
Даже будучи американкой, Макси знала, что речь идет о разрешении на брак.
— Вас совсем уже заносит, лорд Роберт, — сердито ответила она. — Вот возьму и соглашусь на ваше идиотское предложение. Свяжу вас по рукам и ногам на всю жизнь.
— Могу себе представить и более ужасную участь.
Макси остановилась как вкопанная и посмотрела на Робина. Иллюзорное чувство близости, которое возникло прошлым вечером, давно исчезло, и перед ней опять был блистательный и загадочный Робин. Но в глубине его синих глаз таилось нечто серьезное. Макси вдруг подумала, что, если она согласится, он спокойно повернет на север, отправится с ней в Гретну-Грин и там на ней женится.
— С чего вам вздумалось предложить такое, Робин? — тихо спросила она.
— Не знаю, — честно признался он. — Просто показалось, что это не такая уж плохая мысль.
Обаятельный прощелыга — и надо же было такому попасться ей на пути! Больше всего Макси поразило то, что и ей самой эта мысль казалась не такой уж плохой. Конечно, Робин не способен заняться трудом, за который бы ему платили деньги; конечно, его словам и поступкам нельзя верить, но он добр, остроумен и до того обаятелен, что, если бы Макси дала себе волю, она прилипла бы к нему, как горчичник.
Но нельзя забывать, что он прощелыга. Если она когда-нибудь и выйдет замуж, то только за человека, который сможет обеспечить ей крышу над головой. Она оторвала взор от смутивших ее голубых глаз и пошла дальше.
— Надо полагать, что у вас в Европе уже есть несколько жен, так что одной больше, одной меньше — не составляет для вас разницы. Но я не хочу затеряться в толпе, так что вынуждена отклонить ваше лестное предложение.
— Нет, жен у меня нет. Как вы могли заметить, я не умею делать предложение. За всю жизнь я только однажды…
Робин замолчал на полуслове.
— Ну и что произошло? — спросила Макси.
— Разумеется, я получил отказ. Это была умная женщина, немного похожая на вас. — Робин улыбнулся. — Но на женщине, которая была бы столь опрометчива, что приняла бы мое предложение, я бы, наверное, не женился.
Он опять отгородился от нее непроницаемой стеной юмора, но Макси поняла, что за шутливыми словами скрывалась до сих пор причинявшая ему боль правда. Она покачала головой. Может, они и друзья, но она никогда его до конца не разгадает.
Человеку с талантами Симмонса выследить племянницу лорда Коллингвуда не составляло особого труда. Поскольку девчонка не подозревала, что ее преследуют, она спокойно шла по дороге, как гусь, который только того и дожидается, чтобы его поймали и ощипали.
Поначалу идти по ее следу было не так-то просто, поскольку юноша в большой шляпе никому не бросался в глаза. Но когда она нашла себе дружка-блондина, все стало гораздо легче. Этого запомнили все повстречавшие его бабенки.
С ядовитой ухмылкой Симмонс подумал, каким сюрпризом будет для лорда Коллингвуда открытие, что его племянница путается с кем попало. А может, его светлости до этого нет дела: главное — чтобы она не дошла до Лондона и не узнала правду про своего папочку. Симмонс вполне мог понять, что лорду — Коллингвуду не хотелось огласки этого скверного дела.
Когда Макси и Робин перешли с одной дороги на другую, Симмонс на какое-то время потерял свою добычу из виду. Но к югу от Шеффилда он опять нашел их след.
До них оставалось не больше двух часов ходу. Скорей всего девчонка и ее дружок остановятся на ночлег в каком-нибудь сарае. Если ему повезет, Симмонс настигнет их сегодня же ночью.
При этой мысли он хрипло хохотнул. Девчонка, наверное, не захочет расстаться со своим хахалем и вернуться в Дарем. Ничего, с этой парочкой он справится без труда.
Глава 9
Радуясь, что им удалось найти подходящее место для ночевки, Макси опустила мешок на землю и пошла собирать сушняк для костра. К тому времени, когда она вернулась, Робин сложил пирамиду из сухих щепочек и травы и высекал огонь.
— Приглядывайте за костром, а я пойду за водой. Макси положила на землю охапку хвороста и повела усталыми плечами.
— Я сама схожу за водой.
— А если я вам предложу сесть и отдохнуть, вы сочтете это за смертельное оскорбление? У вас усталый вид, а ручей неблизко.
Мысль об отдыхе была страшно соблазнительна. Однако…
— Я не прошу у вас поблажек.
— Верно, не просите. — Трут вспыхнул. Робин дул на костер, пока щепочки не занялись веселым пламенем, потом встал и бросил на Макси поддразнивающий взгляд. — Однако, если учесть разницу в длине наших шагов, вы прошли примерно на треть больше меня. Так что я устал меньше и пойду за водой.
Макси рассмеялась, и груз усталости как будто стал легче.
— Хитроумный аргумент. Вы, наверное, сумели бы продать веревку висельнику. — Она опустилась на траву и сняла башмаки. — Или, если честный труд вы принципиально отвергаете, вам следовало бы стать адвокатом. Вы с одинаковым успехом могли бы произнести речь в защиту и истца, и ответчика.
Макси сняла шляпу и вынула шпильки из волос, вздохнув от облегчения, когда они свободно рассыпались по плечам. Ей ужасно надоели мужские башмаки, заколотые волосы и затянутая грудь. При мысли о горячей ванне она застонала от удовольствия.
— Кстати, вы случайно не изучали юриспруденцию? Иногда вы говорите как юрист.
Робин изобразил на лице ужас.
— Боже упаси! Я в жизни делал много предосудительного, но какие-то моральные устои у меня все же сохранились.
Макси засмеялась, легла на траву и закинула руки за голову.
— Вы никогда не бываете серьезным? Последовала
