комплиментами. Когда я довольна собой, вы тут же уязвляете мое самолюбие. И всегда, всегда вы добиваетесь своего…
– Минуточку, голубушка. Не забывайте, вы не кукла-марионетка, да и я не кукольник. Как бы я себя ни вел, вы не должны позволять дергать себя за веревочки, вы должны сами решать, что говорить и как поступать. Однако даже когда я приглашаю вас на танец и вы соглашаетесь, за что на следующее утро, совершенно очевидно, получите нагоняй от своего жениха, – даже в этом случае я всегда оставляю вам путь к отступлению. Так что, Синда, никогда не делайте того, чего вы не хотите делать.
– Нет, вы заблуждаетесь. Рано или поздно каждому приходится делать что-то помимо воли. Даже вам. Ведь вы же не хотели воевать, а воевали, вы вынуждены были поступить на военную службу, иначе…
– Кто вам сказал, что я не хотел воевать?
– Но… – Люси запнулась, ощутив внезапное волнение, – вы же сами говорили, что война уносит лучших представителей человеческого рода.
– Да, в конечном счете это так. Но несмотря на мою ненависть к войне, я полагаю, что ваш знаменитый земляк, Ральф Уолдо Эмерсон, был все-таки прав. Однажды он сказал, что поле брани – это чистилище человечества, это то место, где многие вещи предстают в новом свете. По сравнению с войной повседневность кажется смертельно скучной, никчемной. В сражении человек попадает в самые тяжелые условия, и тогда он совершенно по-иному начинает оценивать полярные состояния своего бытия – смерть и жизнь, трусость и храбрость, предательство и героизм, более ярко, остро, что ли. Я сам испытал все чувства, которые только способно испытать человеческое существо в бою, и даже не ожидал, насколько мои ощущения были глубоки и сильны. – Хит сделал паузу, посмотрел на Люси, и мгновенно от его серьезного настроения не осталось и следа. По лицу пробежала дразнящая усмешка. – Повторяю, я испытал все чувства, кроме одного – любви.
– Это потому, что вы не встретили достойную женщину на своем пути.
– Да я и понятия не имею, что значит «достойная женщина».
– Не имеете, потому что мало искали.
– Вот уж нет, искал я как раз слишком много.
Шлюпка неторопливо двигалась вниз по реке, мерный плеск волн навеял на Люси воспоминания об этом странном разговоре, и ее лицо осветилось улыбкой.
Даниэль заметил легкое движение губ девушки:
– О чем ты думаешь?
– Да так, ни о чем, – пожала плечами Люси.
– В последнее время ты часто стала улыбаться каким-то своим мыслям.
– В этом есть что-то дурное? По-моему, улыбка – это признак хорошего настроения, разве нет?
– Но я и не возражаю, – спокойно сказал Даниэль, хотя вид у него был слегка смятенный.
Когда лодка достигла излучины реки, Люси увидела, как на край поваленного дерева, лежащего прямо у берега, выползла черепаха. Она внимательно следила за лодками, и когда они приблизились, со всего маху смешно шлепнулась в воду, распугав уток. Наблюдая за происходящим, Люси не могла поверить, что когда-то эта теплая, чистая река, заросшая огромными зелеными листьями водяных лилий и окруженная гибкими ивами, была ледяной и пустынной и чуть было не затянула ее, Люси, на дно. Как много раз ей хотелось рассказать всем, что это ему, Хиту, она обязана своим спасением!
Несомненно, это подняло бы его авторитет в городе и распахнуло бы многие двери, сейчас закрытые для него. Но ни он, ни она, оберегая репутацию Люси, никогда не обмолвятся об этом ни единым словом. Вряд ли кто-нибудь поверит в то, что те два дня, что она провела в его доме, их отношения были так уж целомудренны. Как и в любом маленьком городишке, сплетни здесь возникали из ничего.
– Люююсиии! – донеслось с берега. Это кричала Салли. В честь праздника на ней был бело-сине-красный наряд.
– Скажи ей, чтобы в следующий раз она так не кричала, – тихо проговорил Даниэль. – Это ужасно.
– Даниэль, я не думаю, что кому-то это неприятно. Здесь ведь только наши друзья.
– Люси, мы же договорились одеться в платья цвета флага! – продолжала кричать Салли. – Ты не патриотка, раз не сдержала слова.
– Дело не в моем патриотизме, – крикнула в ответ Люси, смеясь. – А в том, что у меня не такой богатый гардероб, как у тебя.
– Ладно, ладно. Скажи Даниэлю, чтобы он причаливал к нам.
– Я не позволю какой- то глупой девице командовать мной, – мрачно прошипел Даниэль, заставив Люси улыбнуться.
– Дорогой, постарайся быть терпимым, ради меня. Ты ведь знаешь, что Салли моя лучшая подруга, и я обещала ей, что на пикнике мы будем сидеть рядом.
– Как обычно, чтобы она могла полакомиться из нашей праздничной корзинки. Всем ведь известно, что она совершенно не умеет готовить. С кем, интересно, она приехала на этот раз? С очередным фермером? Или с Фредом Ротфордом, этим мямлей?
– Не знаю. Но я уверена, что кто бы он ни был… – Люси замолчала на полуслове, потому что увидела высокого человека, небрежно прислонившегося к стволу дерева, в то время как Салли хлопотала неподалеку. Широкоплечий, с узкими бедрами, он был одет в белую рубашку с расстегнутым воротником и широкими рукавами, желтовато-коричневые брюки и удобные ботинки.
– Боже, только этого не хватало! – воскликнул Даниэль. – Только не надо меня уговаривать завтракать с конфедератом!
– Даниэль, – сказала Люси, до крайности удивленная тем, с каким трудом ей удалось вымолвить это, – не нужно портить праздник. Неужели так трудно просто посидеть всем вместе каких-то сорок пять минут. Тебя ведь никто не заставляет любезничать с ним. Просто не затевай ссоры.
– Но если он начнет первым, я не собираюсь молчать!
– Я уверена, что он не начнет. Он просто приехал на пикник, как и ты.
– Не смей сравнивать меня с ним, – резко оборвал ее Даниэль. – Между нами не может быть ничего общего.
– Конечно, – покорно согласилась Люси, складывая свой маленький зонтик и шепча про себя молитву.
Даниэль причалил и помог Люси выйти на берег. Чуть приподняв подол платья, она сама без его помощи взошла по покатому берегу. Даниэль с недовольным выражением лица вытаскивал из лодки корзину с едой. Он явно тянул время. Салли и Хит встретили Люси на краю лужайки, где уже было расстелено много одеял.
– Вы уже встречались и раньше, поэтому, я полагаю, нет нужды представлять вас друг другу. – Голос Салли отдаленно звучал в ушах Люси, напоминая надоедливое жужжание. Она не отрываясь смотрела в чарующе-голубые глаза Хита, чувствуя, в каком бешеном ритме бьется ее сердце.
– Мисс Кэлдуэлл, – сказал Хит вежливо, – какая неожиданная приятная встреча.
– В самом деле «неожиданная приятная встреча»? – поинтересовалась Люси, пользуясь удобным моментом, пока Салли отошла, чтобы помочь Даниэлю.
– И да, и нет.
– Что вы хотите этим сказать?
– Нет – не неожиданная. А да – приятная.
– Так вы сделали это нарочно. Вы нарочно поехали с Салли, зная, что мы подруги и на пикнике будем вместе.
– Итак, вы полагаете, что я призвал на помощь всю свою хитрость, только чтобы посмотреть, как вы будете жевать помятые бутерброды?
Его подшучивание заставило Люси покраснеть, она поняла, насколько самоуверенно звучали ее слова.
– Ничего я не полагаю.
– Но может быть, вы и правы.
Она посмотрела на него с раздражением, но, увидев его улыбающееся, дружелюбное лицо, поняла, что не может не ответить ему улыбкой. Странное сплетение радости, беспокойства и возбуждения неожиданно охватило ее. Его голос проникал ей прямо в сердце.
– Надеюсь, мистер Рэйн, влажность и жара Новой Англии не испортят вам праздника, – наконец сумела выговорить она.
– Конечно, нет, мисс Кэлдуэлл. Я привык и к более жаркому климату.
– А все-таки сегодня замечательный день. – Она поймала на себе его быстрый взгляд и обрадовалась, что надела, пожалуй, самое красивое из своих платьев. Оно было сшито из блестящего муслина персикового цвета, на боку пояс завязывался в огромной бант, а каждую пуговицу на застежке украшала прекрасная маленькая жемчужинка.
– Добрый день, мистер Рэйн, – мрачно произнес Даниэль. Его усы нервно подрагивали от раздражения. Чего ради он должен был быть вежливым с человеком, которого ненавидит.
– Добрый день, мистер Коллиэр.
Про себя Люси поблагодарила Хита за то, что на его лице не появилась злорадная усмешка. Глядя на них, она не могла не заметить, насколько неуклюжим и степенным выглядел Даниэль со своим наглухо застегнутым воротничком, клетчатым жилетом и брюками из шотландки рядом со стильным и несколько развязным южанином. Даниэль всегда будет любить ее, пусть не так страстно и отчаянно, как ей хотелось бы, но… Но зато только его она могла сравнить с чистейшим золотом, именно такое сравнение вызывали его достоинство и честь. Что касалось Хита, то, напротив, он ассоциировался у нее с подвижной, неустойчивой ртутью.
Люси и Салли неплохо удавалось занимать мужчин приятным, оживленным разговором. Почти целый час они рассказывали Хиту истории из своего детства о том, как все они вместе росли в Конкорде. Даже Даниэль иногда улыбался, слушая их. Особенно занимательным был их рассказ о любительских спектаклях.
– Самым лучшим, без сомнения, был «Собаке собачья жизнь», – сказала Салли, хихикнув, – комедия ошибок, от начала до конца. Пьеса, написанная в честь бездомной дворняжки, которую как-то подобрала Люси.
Хит улыбнулся:
– Должно быть, это был замечательный пес.
– Да, но без намека на талант или хотя бы понятие о дисциплине, – сказала Люси, и глаза ее засветились от смеха. – Он полностью отвергал текст, написанный автором.
– А кто же был
