постель, свернулась клубочком. В этот момент в комнату вошел муж. Сюзетта села.
— Почему ты так одет, Остин?
Он неторопливо застегивал пуговицы на темно-серой рубашке, плотно облегавшей его широкие плечи и спину. На нем были темные брюки и черные сапоги.
— Мне нужно решить небольшую проблему, Сюзетта. Тебе не о чем беспокоиться.
Она выскользнула из постели и подошла к нему.
— Сейчас два часа ночи, Остин. Почему ты так странно себя ведешь?
Избегая ее взгляда, Остин взял ремень с кобурой. Она бросилась к нему и схватила за руку:
— Нет, Остин, прошу тебя! Я не знаю твоих намерений — но не делай этого.
— Все будет в порядке, Сюзетта. — Он взял ее за плечи и ласково заглянул в глаза: — Милая, мне не хотелось рас страивать тебя, но на нашем ранчо постоянно разрезают ограждения. Я собираюсь защитить землю, в которую вложил столько труда.
Убрав ладони с плеч жены, Остин пристегнул к бедру кобуру. Сюзетта бросилась мужу на грудь:
— Пожалуйста, не делай этого, Остин! Это слишком опасно. Пусть этим занимаются власти. Я не пущу тебя, не пущу!
Остин отстранил жену и повернулся к комоду, извлек оттуда револьвер, проверил его и засунул в кобуру, а затем подошел к вешалке со шляпами.
— Чтобы мои светлые волосы не послужили удобной мишенью, — сказал он, взяв темную шляпу.
Ужас объял Сюзетту. Она вдруг отчетливо осознала, как дорог ей Остин. Схватив мужа за руку, она крепко прижалась к нему:
— Остин, дорогой, прощу тебя, не ходи.
— Я должен. — Он коснулся ее щеки. — Поцелуй меня.
Сюзетта обвила руками его шею и страстно поцеловала, желая, чтобы он остался с ней. Остин поднял голову, посмотрел на жену, провел пальцами по ее лицу, коснувшись высоких скул, вздернутого носа, полных губ, как будто старался запомнить ее милые черты. Его указательный палец тронул золотое сердечко на шее Сюзетты.
Внезапно он отпустил жену и направился к двери. Сюзетта застыла на месте; в ее испуганных глазах сверкали слезы. Остин взялся за ручку двери, остановился и, не оборачиваясь, тихо сказал:
— Ты сделала меня счастливым, Сюзетта Бранд. Ты и представить себе не можешь, как я тебя люблю.
Он открыл дверь и вышел. Сюзетта бросилась к двери и, всхлипывая, прижалась к ней.
— Остин, не оставляй меня! Остин!
Когда Остин подошел к конюшне, его уже ждали шестеро всадников. Ему оседлали его любимого коня, Капитана. Остин вскочил в седло и повернул могучее животное, чтобы взглянуть на своих людей. Том Кэпс, Рэнди Ланкастер, Боб Коулмен, Зик Уэрт, Фредди Блэк и Слим Хестер молча ждали его сигнала.
— Ребята, вы лучшие из всех, кто у меня есть, и я благо дарен вам. Если кто-то из вас передумал, скажите об этом сейчас, и ни я, ни кто-либо другой не упрекнет вас. Мне незачем напоминать вам, что я не знаю, сколько людей у этих нарушителей, как они вооружены и хорошо ли стреляют. Этой ночью вы рискуете своими жизнями. Еще не поздно отказаться.
Он сидел неподвижно, положив ладони на луку седла, и внимательно вглядывался в лица людей.
— Ты слишком много говоришь, Остин. Поехали. — Рэнди Ланкастер повернул своего гнедого жеребца и вонзил шпоры в его бока.
— Он прав, черт возьми! — поддержал друга Боб Коулмен и поскакал вдогонку за Рэнди.
Улыбнувшись, Остин пустил Капитана галопом и обогнал двух ковбоев. Том Кэпс надвинул на лоб шляпу и поравнялся с Остином. В полном молчании они скакали рядом, направляясь на запад.
Напряжение несколько спало, и Остин расслабился. Они вихрем неслись по холмистой прерии, рассекая холодный ночной воздух. «Кольт» сорок пятого калибра хлопал Остина по бедру, а к седлу был привязан «винчестер». Третьим его оружием было могучее животное. Огромный серый жеребец — одиннадцать сотен фунтов костей и мышц — был быстр, как скаковая лошадь, и прекрасно понимал команды хозяина. Капитан достигал в высоту шестнадцати ладоней и считался одним из самых высоких не только на ранчо Остина, но и на всех окрестных фермах. Остин ценил это величественное, умное и послушное животное более всех других лошадей из своего табуна.
Капитан, высоко вскинув голову и блестя большими внимательными глазами, легко двигался по холмистой прерии. Его густая грива и хвост развевались на холодном ветру. И человек, и лошадь ощущали радостное возбуждение от скачки по окутанным тьмой равнинам. Остин улыбался, сам того не замечая. Кроме ночей, проведенных в объятиях Сюзетты, такая бешеная скачка — это единственное, что заставляло его чувствовать себя бодрым и полным сил.
Остин повернулся и взглянул на Тома Кэпса. Тот, сидя на своем великолепном гнедом жеребце совершенно прямо, будто аршин проглотил, тоже улыбался. Он почувствовал на себе взгляд Остина и повернул голову.
— Чему ты улыбаешься, чертов балбес? — громко спросил он, стараясь перекричать ветер.
— Тому же, чему и ты, друг мой, — рассмеялся Остин, откинув голову назад.
Том понимающе кивнул:
— Ничто так не воодушевляет мужчину, как скачка по техасским равнинам.
— Знаю. Техас в нашей крови. Я не смогу быть счастлив где-нибудь в другом месте. И вот что я тебе скажу, Том: суждено ли мне дожить до глубокой старости, или сегодняшняя ночь будет для меня последней — я намерен провести остаток жизни здесь, в этих прериях.
— Думаю, господь Бог защитит человека, любящего Техас так сильно, как ты. А если нет, то это сделаю я. — Том похлопал по висящему на его бедре револьверу.
Остин опять улыбнулся:
— Спасибо, что согласился поехать, Том. С тобой я чувствую себя гораздо увереннее.
Том бросил быстрый взгляд на Остина, а затем посмотрел прямо перед собой.
— Я поеду за тобой даже в ад, сынок.
Вскоре всадники увидели новый забор из блестящей колючей проволоки, огораживающий западные пастбища. Остин придержал Капитана и направил его к группе тополей в семидесяти пяти ярдах от забора. Нагнув голову, чтобы не задеть нижние ветки, он въехал под сень деревьев. Остальные последовали за ним. Под покровом темноты и защитой деревьев люди и лошади были совершенно не видны.
Потянулись минуты ожидания.
Никто не знал, когда появятся нарушители границ. И появятся ли вообще. Они наглым образом резали проволочный забор на всех землях Остина. Только эта, юго-западная, часть ранчо оставалась нетронутой. Остин не рассказывал посторонним о том, что происходит в его владениях, и приказал своим людям держать язык за зубами. Пусть незваные гости думают, что он и не помышляет о возмездии.
За последние три недели Остин перевел почти все свои стада на юго-западные пастбища, причем так, чтобы об этом стало известно всем. Остин говорил об этом в салуне Лонгхорна, объясняя свои действия тем, что хочет дать траве отдохнуть, пока его скот будет пастись на юго-западе. Он постарался известить об этом тех, кто непременно сообщит новость первому встречному. Теперь нарушители должны были знать о его действиях. Остин не сомневался, что негодяи нападут на юго-западные пастбища.
Ему хотелось курить, но он не решался зажечь огонь. Остин не хотел давать преступникам преимущества. Если они появятся этой ночью, то именно он должен воспользоваться фактором неожиданности.
Все люди Остина молча сидели на своих конях. Холодный ночной ветер пробирал до костей. Руки всадников за стыли, и они растирали пальцы, сгибали и разгибали их, не желая надеть перчатки, чтобы в любую минуту отразить нападение.
В самом начале пятого на фоне туманного горизонта появился первый всадник. Остин насчитал еще семь человек. Ожидая, пока всадники рассредоточатся вдоль забора, Остин, прищурившись, наблюдал, как они поскакали прямо к проволоке. Трое бандитов спешились, и уже через несколько секунд толстая проволока была разрезана и смотана. Когда бандиты вернулись к своим лошадям, Остин подал сигнал. Вместе с Томом Кэпсом и остальными он выехал из укрытия навстречу непрошеным гостям.
Отряд выстроился клином с Остином и Томом Кэпсом во главе и ринулся на застигнутых врасплох
