говорили уже давно. Называлась даже сумма, которую директор театра мистер Рич затратил на постановку пантомимы, — более четырех тысяч фунтов стерлингов.
То, что столь большие расходы себя оправдали, стало ясно уже с первых минут, когда из-за кулис появился огромный змей и с шелестом прополз через всю сцену. Бутафорское чудовище, покрытое золотыми и изумрудными чешуйками с искусственными, но блестевшими, подобно настоящим, бриллиантами, сверкало огромными глазами, щелкало ослепительно белыми зубами и било по сцене длинным кожаным хвостом. Конечно, это не могло оставить публику равнодушной.
Однако за бархатными портьерами театральных лож, где в роскошных креслах с высокими позолоченными спинками расположились аристократы с дамами, отнюдь не состоящими с ними в законном браке, обсуждали не змея, а последнюю новость. Обсуждали бурно, лишь для вида интимно наклоняясь друг к другу или прикрывая лица огромными веерами из страусовых перьев. Предметом разговора был некий джентльмен, который утром доказал, что не менее опасен для окружающих, чем огромный змей на сцене. А укус его столь же ядовит.
По мере того как обсуждаемая тема захватывала все большее число зрителей, отвлекая их от происходящего на сцене, в зале нарастал шум, не имевший никакого отношения к спектаклю.
— Смотрите, Дарлингтон сидит в ложе лорда Ревуа!
— Как только лорд не боится его! Этот ужасный шрам!
— Не носит парика! Конечно, он презирает моду!
— Да он же настоящий дикарь! Или преступник, бежавший из-под стражи!
— Говорят, он жил среди пиратов и каторжников на каком-то острове в Карибском море.
Джек Лоутон сидел с каменным лицом, ибо уже давно привык к ироничным взглядам и змеиному шипению, сопровождавшим любое его появление. Лишь по длинным пальцам, нервно отбивавшим дробь на коленках, можно было догадаться, что он чувствует себя неуютно.
В отличие от своих спутников Дарлингтон не проявлял никакого интереса к спектаклю. Когда чудовищный змей погрузил свои острые, как кинжалы, ядовитые зубы в обнаженную шею Эвридики, Джек усмехнулся: он был близко знаком с актрисой, игравшей эту роль, и знал, что ее кожа имеет невыносимый привкус театрального грима, перемешанного с потом.
Когда змей, сделав свое черное дело, уполз за кулисы, Джек подумал, что большинство сидящих в зале людей, наверное, считают его, виконта Дарлингтона, столь же хладнокровным и бесчувственным, как эта искусственная рептилия на сцене. И тут же вспомнил, что, узнав вечером после дуэли о смерти лорда Чичестера, он немедленно распорядился оплатить все расходы на похороны. Не говоря уже о том, что послал вдове записку с соболезнованиями и пожеланием легче перенести потерю. Все это как-то не очень вязалось с представлениями о жестокости и бесчувственности…
Сидящие вокруг него аристократы напоминали ему отвратительных птиц, скрывающих свое истинное лицо под экзотическим оперением. Пальцы с острыми, похожими на когти ногтями украшали золотые кольца, а застывшие на лицах искусственные улыбки, казалось, должны были затушевать очертания злобных и безжалостных клювов. Но неподвижные, смотрящие в одну точку зрачки холодных глаз выдавали бесчувственность и бессердечность стервятников, ищущих более слабых среди себе подобных, чтобы тут же заклевать. Каждый день они питались беззащитностью, позором и несчастьем других, приправляя свои блюда гарнирами из сплетен.
Что ж, пусть злословят за спиной! Джек Дарлингтон понимал, что сейчас всех этих людей объединяет страх перед ним. И для него этого было совершенно достаточно. На данный момент…
Его кто-то окликнул:
— Дарлингтон!
Джек недовольно поднял голову и увидел входившего в ложу высокого мужчину.
— А, лорд Лавлейс, — проговорил он таким равнодушным тоном, что вошедший вполне мог расценить это приветствие как насмешку. — Мы, право, уже отчаялись сегодня вас здесь увидеть!
Джек повернулся к младшему из своих спутников:
— Эйлан, будьте так добры, уступите ваше кресло его сиятельству.
Молодой человек дружелюбно улыбнулся лорду и встал.
— Прошу вас, лорд Лавлейс, составьте нам компанию, — учтиво сказал он. — Пантомима только что закончилась. Сейчас нас ожидает главная часть представления — бой гладиаторов.
Джек с интересом посмотрел на графа, аристократические черты лица которого сегодня проявлялись особенно отчетливо. Казалось, будто Рэн старательно держит себя в руках и это ему с трудом удается. Естественно, Джек не мог упустить столь удобного случая уколоть лорда, а потому, слегка усмехнувшись, сказал:
— Что-то в последние недели мы редко вас видим, милорд. В отличие от вашей очаровательной супруги, которая на недавнем ужине демонстрировала чудеса остроумия.
Рэндольф легким кивком поблагодарил Эйлана и сел,
— Вы сегодня ужинали с моей женой? — спросил он у Дарлингтона.
Его властный тон вызвал у Джека улыбку. Интересно, что могла рассказать своему гордому супругу эта очаровательная шалунья Лотта, если он распушил хвост, словно петух? Дарлингтону очень захотелось позлить лорда.
— Не могу удержаться от комплиментов в адрес вашей супруги, милорд, — с той же легкой иронией продолжал Джек. — Во всем Лондоне найдутся от силы три женщины, равные ей по очарованию. Впрочем, извините, но сегодня я не ужинал с леди Шарлоттой. Поверьте, в противном случае меня бы здесь не было.
Рэндольф с трудом сдерживался, чтобы не ударить человека, чья сардоническая улыбка и ехидный тон заставляли его чувствовать себя смешным.
— Я уже уведомил жену, — холодно сказал он, — что впредь мы не будем устраивать приемов для ее знакомых и друзей. Кстати, в этом списке, числитесь и вы.
Джек услышал какой-то шорох в глубине ложи и, повернув голову, увидел Хью Миллпоста. Он стоял в тени портьер и с интересом смотрел то на Джека, то на лорда Лавлейса. Его бесшумное появление в ложе вполне вписывалось в образ беспринципного сплетника. В данном случае жертвой Миллпоста, несомненно, должен был стать лорд Лавлейс, чью последнюю фразу, адресованную Дарлингтону, он успел услышать.
Рэндольф тоже заметил присутствие в ложе постороннего. И естественно, тут же узнал в нем Миллпоста. Поэтому демонстративно замолчал, давая понять непрошеному гостю, что не собирается с ним разговаривать.
Миллпост повернулся к Дарлингтону и негромко сказал:
— Я думал найти здесь Брэнстона. Или он слишком устал после ночных приключений?
Лавлейс и Дарлингтон переглянулись. Оба поняли, что Миллпост хочет поймать их на удочку. Джек демонстративно зевнул:
— Этот тип — пьянчуга. К тому же дурак.
Лорд Лавлейс в принципе был того же мнения о Брэнстоне. Но ему даже в голову не пришло сказать что-нибудь подобное о Дарлингтоне, хотя сейчас виконт был явно под парами, судя по красному лицу и ленивой позе. Однако Джек сохранял способность размышлять и не желал ронять свое достоинство. Лавлейс мог ненавидеть этого человека, осуждать его поведение, но недооценивать не мог! И если Дарлингтон положил глаз на Лотту, решив соблазнить ее, то заставить его отступиться будет нелегко.
— О, вы посмотрите-ка! — воскликнул Эйлан, кивая в сторону раздвигающегося занавеса.
По залу пробежал гул, когда из-за кулис вышли две женщины, у каждой из которых в руках был меч больше метра длиной.
— Что это? — с недоумением спросил Рэн, сразу же забыв о своих мрачных предположениях.
— Неужели женщины-гладиаторы? — с ужасом и негодованием воскликнул лорд Ревуа. — Это неслыханно!
Дойдя до середины сцены, женщины низко поклонились публике.
— Абсурд какой-то! — раздраженно подал голос лорд Лавлейс.
— На них балетные костюмы, — растягивая слова, проговорил Дарлингтон, чье настроение резко поднялось при новой возможности позлить графа. — Вы только посмотрите, какие у них короткие юбочки!
