всяких усилий водворил ее обратно.
— Ладно, ладно! — прошептал он, обняв Сабрину за талию. — Я вижу, дорогая, вы и понятия не имеете, как очаровать мужчину до такой степени, чтобы он был готов выполнить любую просьбу женщины!
Некоторое время Сабрина настойчиво вертелась у виконта на коленях, пытаясь вырваться. Правда, в глубине души желала как раз обратного. Столь пикантная поза ее не только не шокировала, но даже доставляла своего рода удовольствие. Во всяком случае, Сабрине очень хотелось, чтобы эта сцена продолжалась как можно дольше. Поэтому она быстро успокоилась, глубоко вздохнула и покорно сказала:
— Что ж, вы выиграли, милорд. Больше мне нечем вас очаровывать!
— Подобная скромность вам совсем не к лицу. Я предпочел бы слышать ставший уже привычным для меня язвительный и жалящий тон.
Глаза Сабрины превратились в узкие щелки.
— Будь я осой, с трудом удержалась бы сейчас от того, чтобы не ужалить вас как можно больнее!
Улыбка на лице Дарлингтона стала шире.
— Мед куда более приятен, нежели жало пчелы или осы. Попробуйте по-доброму уговорить меня отдать жемчуг.
Джек вытянул руку с лежащими на ладони жемчужинами, держа их на таком расстоянии, чтобы Сабрина не могла дотянуться. И вдруг, опустив голову, поцеловал ее в вырез на груди.
— Вот я и отважился, — засмеялся он.
Сабрине показалось, что поцелуй Джека проник сквозь гладкую кожу до самого сердца, приведя ее в состояние того блаженного очарования, которое она каждый раз ощущала наедине с этим красивым и загадочным человеком. Она с наслаждением вдыхала благоухание, исходившее от его безукоризненной одежды и перемешанное с запахом коньяка. Несомненно, Джек считал себя неотразимым и непобедимым. Сабрина же старалась доказать самовлюбленному виконту, что он глубоко ошибается как в том, так и в другом.
Она вытянула руки и, сжав ладонями скулы Джека, прижала его голову к высокой спинке старинного кресла. Теперь Джек мог смотреть на нее только прямо. Он не говорил ни слова. Но светлые глаза вспыхивали, подобно молниям, сквозь густые, темные, с золотистым отливом, ресницы.
Не обращая внимания на его ставшие уж слишком смелыми взгляды, Сабрина осторожно поворачивала лицо Джека из стороны в сторону, изучая контуры губ, словно хотела разгадать секрет таящихся в них поцелуев. Кроме того, между своими пальцами она могла теперь внимательнее рассмотреть пересекавший щеку виконта широкий шрам.
Итак, Дарлингтон признался, что получил шрам в подарок от родного отца. Эта мысль заставила Сабрину содрогнуться, ибо этим уродством отец наградил сына не случайно, а с холодным намерением. Чем мог маленький ребенок заслужить столь страшное и вечное напоминание о своем родителе? На этот вопрос вряд ли мог ответить и сам Дарлингтон.
Сабрина осторожно провела кончиком пальца вдоль шрама. Джек вздрогнул и протестующе поднял руку. Но тут же опустил. Лишь по чуть дрогнувшим уголкам губ можно было догадаться, что невольное напоминание причинило ему душевные страдания и боль за свое раненое, оскорбленное детство…
А возможно, это не только вечный символ родительской бесчеловечности, думала Сабрина. Ведь не исключено, что шрам оставил неизгладимый след не только на коже Дарлингтона. Изуродованная щека могла стать причиной не одной личной катастрофы в его жизни…
Сабрина задавала себе вопросы, на которые не могла получить ответов. В одном она не сомневалась: женщина, которая по-настоящему полюбит лорда Лоутона, никогда не посчитает шрам на его щеке уродством! Никогда!..
Но что еще, кроме изуродованного лица, сделало его душу такой черствой, а сердце — опустошенным? Что сможет его излечить? И вообще, существует ли в природе средство, способное исцелить столь глубоко раненного и страдающего человека?
Сабрина смотрела на Джека и не знала, как поступить. Может быть, просто поцеловать его?
Наверное… Но при этом постараться вложить в поцелуй всю нежность, страсть и скудный опыт, накопленный Сабриной за еще не очень долгую жизнь. Ее воля должна возобладать над его!..
И тут Сабрина вдруг поняла, что сломить волю виконта для нее уже не составляет большого труда. При первом же прикосновении к щеке Джека она почувствовала, как напряглись мускулы его лица, а под кончиками ее пальцев угадывалась дрожь. Он волновался! Волновался так, как никогда в жизни! И для Сабрины это было огромной победой. Хотя Джек явно пытался сопротивляться, а потому боялся даже простого человеческого прикосновения…
Сабрина слегка прижалась к нему, как просящий утешения ребенок. Она уже поняла, что за суровой внешностью лорда Лоутона скрывается отнюдь не каменное сердце. И в первую очередь оно должно быть открыто для тех чувств, которые любой взрослый испытывает к детям, нуждающимся в его защите.
Проведя кончиком носа по обезображенной щеке виконта, Сабрина неожиданно ощутила чисто материнскую потребность приласкать этого большого ребенка, так неудачно упавшего и исцарапавшего себе лицо. Подобного чувства она никогда еще не испытывала. И даже не догадывалась о том, что оно может жить в ее душе. Хотя и успела уже испытать страдания и безотчетный страх одиночества. Страх перед теми, кто мог обидеть ее и кого следовало остерегаться…
Сабрина закрыла глаза и еще крепче прижалась холодной щекой к его — теплой, почти горячей. В этот момент она думала о Ките. Об одиноком, напуганном мальчишке, ждущем, что кто-то в огромном холодном мире приласкает его и окружит заботой.
Но в то же время она твердо решила сделать все возможное, чтобы одержать победу над этим внешне таким суровым и холодным человеком, на коленях которого сейчас сидела. И не для того, чтобы как-то использовать его в своих целях. Сейчас ей нужно было убедиться, что не все потеряно в их несчастных судьбах, а жизнь вовсе на так жестока, как она предполагала.
Совершенно неожиданно для себя Сабрина нашла губы Джека. Какую-то долю секунды их губы просто касались друг друга, но тут же Сабрина почувствовала, как ее губы становятся необычайно мягкими и нежными. Она почти бессознательно потерлась ими о твердые, обветренные губы Джека. Тот полуоткрыл рот и что-то прошептал. Но Сабрина не разобрала слов. И вдруг ощутила растущее, доселе неведомое, страстное желание… Ожидание чего-то нового, волнующего и… пугающего.
Руки ее сами соскользнули с лица Джека и упали на его плечи. Затем правая обпила шею виконта. Теперь Сабрина смотрела прямо ему в глаза. Губы Джека раскрылись и прильнули к ее губам. Небывалое блаженство охватило Сабрину. При этом она почему-то почувствовала дрожь под животом…
На сей раз Сабрина не делала попыток вырваться, а послушно следовала за движениями Джека. Она зажала губами кончик его языка и втянула в себя, упиваясь каким-то сладостным привкусом
Плечи виконта напряглись, сделавшись твердыми, как камень. Он выпрямился, убрал руки с талии Сабрины и крепко сжал поручни кресла…
Несколько минут назад Джек мечтал об этом моменте. Но сейчас им неожиданно овладела странная апатия. Казалось, его больше ничто не волновало, хотя тело дрожало, как у человека, испытывающего мучительную боль.
Сабрина продолжала целовать его. Теперь это стало единственным, чего она больше всего желала после долгих недель ненависти и вражды. Желала продлить эти самозабвенные минуты счастья и наслаждения, придававшие ей силы и пробуждающие удивительное и пугающее ощущение власти над другим существом
Она даже не подозревала, что может оказывать на кого-то столь безграничное влияние и что владеет секретом, как внести смятение в чью-то душу! Боже, какое же это счастье — заставить вздыхать сильного, сурового мужчину!
Джек тоже был крайне удивлен способностью Сабрины разбередить его сердце. Раньше ему и в голову не приходило, что эта юная девушка окажется столь искусной обольстительницей и заставит его потерять контроль над собой! До сих пор такого никогда не случалось! Разве что с… Нет, никогда и ни с кем!
Джек неуверенно поднял руки, чтобы обнять Сабрину, и тут же всем своим существом почувствовал, что навеки привяжет себя к ней, если еще раз сделает это. Нет! Стоп! Лучше вообще не дотрагиваться до нее, подавить в себе непрошеное чувство и ни на миг не поддаться страшным чарам! Иначе придется всю жизнь
