Сару и их подрастающих отпрысков. Но дом оказался жутковато пустым и тихим.
– Сюда, милорд, сюда, миледи. На улице так холодно. Идите, погрейтесь у камина.
Джастин последовал за стариком через холл в гостиную и уже начал беспокоиться, не видя бабушки.
Седжуик, казалось, угадал его мысли.
– Она уже немолода. Ей трудно двигаться. Она в столовой и еще не знает, что вы здесь.
– А где мои кузены?
Старик покачал головой, и в его выцветших глазах Джастин заметил грусть.
– Они каждый раз собираются приехать, но дорога сюда дальняя, а погода в это время года всегда скверная. Ваша бабушка каждый раз надеется, но в конце концов…
Он пожал костистыми плечами. С возрастом он сгорбился, щеки его запали. Печаль избороздила лицо морщинами. Особенно заметно это стало, когда он заговорил о женщине, в услужении у которой был более сорока лет.
– Джастин? – Испуганное лицо Эриел отразило его собственное беспокойство. – С твоей бабушкой все в порядке?
Он почувствовал стеснение в груди.
– Не знаю.
Они шли за дворецким мимо софы, набитой конским волосом, памятной Джастину с детства, со спинкой и подлокотниками, прикрытыми вышитыми чехлами, которые бабушка Джастина сшила собственноручно. Он приостановился у двери в столовую. Стол оказался не таким длинным, каким он его помнил, но был отполирован до зеркального блеска, а сосновые ветки и ягоды остролиста красовались в центре как обычное рождественское украшение. Вокруг стола стояло двенадцать стульев, одиннадцать из которых пустовали, хотя перед каждым из них лежал серебряный столовый прибор из бабушкиного буфета. Эти приборы, как и драгоценные фарфоровые тарелки и изящные хрустальные бокалы, подаренные дедушкой в первую годовщину их свадьбы, были ее гордостью. Высокие свечи белого воска стояли в центре стола.
– Так бывает каждый год, – прошептал дворецкий. – Она украшает стол, а повар готовит праздничные блюда, но никто не приезжает разделить с ней трапезу.
Джастин оглядел пустую комнату, и сердце его сжалось от боли.
Он смотрел на заботливо накрытый стол, готовый принять целую семью, но ее здесь не было, и только маленькая хрупкая женщина сидела, сгорбившись под бременем лет. Раскаяние горечью обожгло его.
Услышав знакомый голос дворецкого, крошечная седовласая старая дама обернулась. Когда она увидела Джастина, по ее запавшим морщинистым щекам покатились слезы.
– Джастин!
Она попыталась встать, дрожа от волнения, и Джастин шагнул к ней, чтобы помочь ей подняться с места. Он поддержал ее за запястье, ощутив тонкие и хрупкие косточки под своей рукой.
– Я здесь, бабушка.
Она нежно улыбнулась ему, и эта улыбка любящего существа будто растопила невидимый внутренний барьер в нем. Эта нежность согрела его сердце и возвратила его к тем дням, когда он был мальчиком, жил в этом доме и был здесь по-настоящему счастлив.
– Я так рада тебя видеть, – сказала она. – Не думала, что ты соберешься приехать.
Сердце его мучительно заныло.
– Мне следовало бы приехать раньше.
Рука с выступающими венами потянулась к нему, ласково погладила его по щеке.
– Сколько лет прошло, сколько лет! Тысячу раз я пыталась представить тебя теперешним. Да, ты стал взрослым. – Ее тонкие губы задрожали. – Все эти годы я тосковала по тебе, все эти годы.
На губах ее появилась задумчивая улыбка, и кожа собралась морщинками вокруг рта.
– О Господи! Какой ты красивый!
Он готов был провалиться сквозь землю. Ему стало трудно глотать, трудно дышать. Как мог он так жестоко обойтись с ней? Как он мог столько лет не видеться с ней, будто ее не было на свете? Он почувствовал, как горячая влага обожгла его глаза. «Не может быть!» Он не плакал никогда. Он был холодным, расчетливым, совсем неэмоциональным человеком. Он был не из тех, кто способен заплакать.
С трудом прочистив горло, Джастин хрипло произнес:
– Здесь и моя жена, бабушка. Она очень хотела познакомиться с тобой.
На самом деле это было единственной причиной его приезда. Если бы Эриел не понукала его, он бы никогда не собрался. И его бабушка снова вкушала бы рождественский обед в одиночестве.
Бабушка потянулась к Эриел и взяла ее за руку.
– Рада с вами познакомиться, моя дорогая.
Джастин заметил, что глаза Эриел мокры от слез.
– Как и я. Джастин столько мне рассказывал о вас!
Это не было правдой, но лицо старой дамы просияло.
– Неужели? – Джастин готов был боготворить Эриел за эту маленькую невинную ложь. – А я боялась,
