принесенной кем-то из ручья. Она перевязала ему ногу и грудь.
Оказавшись наконец вдвоем в пустой конюшне в мокрой изодранной одежде, черной от грязи и сажи, они сидели, устало опираясь спинами о каменную стену.
Джастин потянулся к Эриел и поднес ее руку к губам. Он смотрел на измученное и грязное лицо жены и думал о том, как сильно любит ее.
– Я был в ужасе, когда увидел тебя лежащей у подножия лестницы. Если бы что-нибудь случилось с тобой…
– Джастин…
Он потянулся к ней и погладил ее по щеке, нежно провел пальцем по губам.
– Я не думал, что смогу кого-нибудь полюбить. Я не думал, что знаю, как это бывает. В тот день, когда мы поехали к моей бабушке, я понял, что люблю тебя и что это навсегда.
Слезы снова заструились у нее из глаз.
– Я так тебя люблю…
Он привлек ее ближе к себе. Его переполняли счастье и благодарность. Она любит его, а ведь он молил Бога об этом. Они сидели на полу конюшни на куче соломы, слушая стук дождевых капель, глядя на медленно гаснущее оранжевое пламя, которое превращалось в извилистые струйки дыма, поднимавшиеся из руин западного крыла дома.
– Мы отстроим его заново, – сказал он. – Этот дом станет нашим гнездом, где мы будем растить детей.
Эриел улыбнулась ему нежной улыбкой, которой ему так долго недоставало.
– Я буду рада этому.
– Я люблю тебя, леди Гревилл.
На этот раз он выговорил заветные слова без усилия, легко и привычно. Дни его одиночества прошли. Теперь он обрел семью: вырастившую его бабушку, которую он никогда не забывал, ребенка, нуждавшегося в его заботе, и любящую жену.
Радость распирала его, она не вмещалась в нем и рвалась наружу. Мокрый, грязный, глядя, как треть его дома превратилась в руины, впервые в жизни Джастин понял, что означает полная гармония чувств.
Примечания
1
Суаре – званый вечер (фр.).
