– Я люблю тебя, Эриел, – сказал он. – Я так сильно тебя люблю!
Он ощутил трепет ее тела. По щеке ее скатилась слеза.
– Я слышала, ты говорил это и прежде, но боялась поверить. Я не верила, что ты говоришь серьезно.
Он провел пальцем по ее подбородку.
– Как нельзя более серьезно. Никогда не был серьезнее. Я люблю тебя, давно люблю.
– О Джастин! А как я люблю тебя! И никогда не переставала любить. Пыталась заставить себя разлюбить тебя, но не смогла и знаю, что никогда не смогу.
Он почувствовал себя на седьмом небе. Все смешалось: облегчение, и радость, и удивление, что ему так повезло. Он помог ей подняться и поддержал ее – она еще нетвердо держалась на ногах.
– Ты в порядке?
Она заключила его лицо в ладони.
– Я в порядке. Пока я верю, что ты меня любишь, все прекрасно.
Джастин снова склонился к ней и поцеловал ее. Раненный, окровавленный, с саднящей болью в боку, держа Эриел в объятиях, он сознавал, что она права. Все остальное не имело значения.
Глава 26
Что-то мокрое и холодное коснулось его лица и шеи и спустилось за ворот. Шел дождь.
– Слава Богу, – прошептала Эриел, запрокидывая голову и позволяя дождю омыть ее вымазанное сажей лицо. Она постояла так с минуту, стараясь восстановить силы и произнося в душе благодарственные молитвы. Потом оглянулась на дом, и лицо ее потемнело от боли. Джастин заметил слезы в ее глазах.
– В чем дело? – тихо спросил он, приподнимая ее лицо за подбородок.
– Барбара. Твоя сестра думала, что Томас со своей няней, но это оказалось не так. Ты не появлялся из дома, и мы вдвоем отправились искать вас. Огонь уже охватил холл третьего этажа. Мы попытались обойти его… – Ее голос пресекся, и слезы покатились по щекам. – Мы добрались почти до самого верха, когда лестница обвалилась. Барбара была впереди меня. Она упала с высоты третьего этажа, а на нее свалились балки. О Господи, Джастин, мне так жаль!
Он прижал ее к груди. Ее головка теперь покоилась у него на плече. Он нежно перебирал и поглаживал ее волосы.
– Все хорошо, любовь моя. Иногда то, что случается, бывает к лучшему. Говорят, Бог видит правду и воздает по заслугам. Возможно, он таким образом наказал Барбару за ее грехи.
– Ты не понимаешь…
Вместо ответа он повел ее по траве к конюшне подальше от холода и дождя. И тут впервые она заметила, что его рубашка пропитана кровью.
– О Боже! Ты ранен!
Он остановился под выступающей крышей каменного строения конюшни.
– Филипп Марлин вместе с моей сестрой устроили пожар. Они пытались убить меня.
– О Джастин, нет! – Ее пальцы сжали его руку. – Насколько серьезно ты ранен?
– К счастью, Марлин – стрелок не из лучших. Пуля только задела меня. Вошла в кожу под ребром. Очень больно, но несерьезно. Филипп мертв. Барбара убила его.
– Но если они были союзниками, почему она его убила?
– Думаю, алчность была ее главной страстью.
Он пересказал ей все, что воспринял из странного разговора, который слышал, то впадая в беспамятство, то выныривая из него. Достаточно было понять, сколь ужасную роль его сестра сыграла в трагедии, чуть не стоившей им жизни. Эриел, не отводя глаз, смотрела на него.
– Мы не должны говорить об этом Томасу. Никогда.
– Нет, он никогда не узнает правды.
– Со временем боль утихнет, а мы будем рядом, чтобы поддержать его.
Джастин снова наклонился поцеловать ее, думая, как сильно ее любит, и радуясь тому, что наконец сказал ей об этом.
Они подошли к конюшне, где Сильви и Перкинс укутали их в теплые шерстяные одеяла.
– Похоже, Господь проявил к нам милосердие, милорд, – сказал старый дворецкий. – Дождь уже почти потушил огонь. Большая часть дома будет спасена.
– Да, возможно, часа через два, если дождь не прекратится, мы сможем найти приют в восточном крыле. Конечно, там будет пахнуть дымом, но зато будет тепло и сухо.
Перкинс оглянулся:
– А где леди Хейвуд, милорд?
Джастин только покачал головой.
– О Господи!
Старик поспешил к остальным сообщить ужасную весть, в то время как Сильви уже торопилась сделать Джастину самодельную повязку. Они уселись на кучу соломы, и Эриел промыла раны Джастина водой,
