Эйслинн протянула руку и, мягко улыбнувшись, усадила вдову рядом с собой.
— Но, Хейлан, мне нечего тебе прощать. Ты не причинила мне никакого зла, — утешила она. — Не бойся, я не стану мстить, потому что знаю, не столько ты виновата во всем, сколько другие. Поэтому будем друзьями и не станем вспоминать прошлое.
Вдова облегченно улыбнулась, восхищаясь пухлым малышом, жадно сосавшим грудь матери, и уже хотела рассказать, каким был Майлс в его возрасте, но в это время в зале появился Вулфгар, задыхавшийся от слишком быстрой езды. Хейлан поднялась и отошла. Вулфгар шагнул к Эйслинн, нерешительно оглядываясь на вдову.
— Все ли хорошо, любовь моя?
Увидев, как он встревожился, Эйслинн весело рассмеялась:
— Конечно, Вулфгар. Все в порядке. Почему ты так взволнован?
Муж устроился рядом и поставил ноги на низкую скамеечку.
— В этом зале частенько звучат недобрые слова, — вздохнул он, потирая щеку. — Гвинет не желает ценить нашу доброту и вечно ищет способа затеять ссору. Никак не пойму, почему она так ненавидит нас, держится в стороне, отвергает предложенную дружбу и бесконечно дуется в своей комнате. Отчего она так поступает? Сумей Гвинет стать помягче, и мы с радостью бы приняли ее.
Эйслинн улыбнулась и любящим взглядом окинула мужа:
— Ты сегодня задумчив, господин. Нечасто тебя посещает настроение докопаться, что на уме у женщины.
Вулфгар повернулся к ней и, нежно улыбнувшись, признался:
— Кажется, я начинаю понимать, что девушка — это не только розовые груди и крутые бедра.
В серых глазах постепенно разгоралось пламя страсти. Вулфгар наклонился поближе к жене, дерзко положив руку ей на колено.
— Но все-таки больше всего наслаждения я получаю не от ума женщины, а от ее тела, и честно в этом признаюсь.
Эйслинн в восторге засмеялась, но тут же задохнулась — теплые губы прижались к ее шее, посылая по телу огненные молнии.
— Малыш… — только и успела прошептать Эйслинн, но он закрыл ей рот поцелуем, и она, мгновенно ослабев, не смогла сопротивляться.
Шум за дверями заставил их поспешно отпрянуть друг от друга, и Эйслинн, покраснев, поднялась, чтобы положить спящего сына в колыбель. Вулфгар вскочил и протянул руки к огню, делая вид, что замерз. Появился Болсгар с перекинутым через плечо мешком перепелок для завтрашнего пира. Сердечно поздоровавшись с ними, он отправился отдать птиц Хейлан. Вулфгар нахмурился, раздраженный неуместным вмешательством. По его мнению, последнее время Эйслинн постоянно отвлекали, мешая им остаться наедине. Он выждал положенное время после рождения ребенка, не собираясь без нужды торопить ее, но теперь, казалось, все ополчились против него. Если ребенок не закатывался плачем, требуя еды, то уж наверняка появлялся какой-нибудь крепостной или крестьянин, нуждавшийся в лечении или просивший совета господина. Как только наступал подходящий момент и они оставались одни в спальне, Вулфгар видел устало опущенные плечи жены и понимал, что должен дать ей немного отдохнуть.
Он искоса наблюдал за женой, не в силах оторвать взгляда от изящно покачивающихся бедер, и глаза его жадно блеснули. Она слегка похудела после родов, но округлилась и налилась, и никто уже не назвал бы ее девчонкой.
Но если такова его участь? Всегда быть рядом с женой, но никогда не познать снова эту восхитительную близость, существовавшую между ними раньше. Неужели всему причиной женитьба? Теперь между ними встал ребенок, и отныне уже не удастся разделить с ней давно пылающую страсть?
Вулфгар вздохнул и уставился в огонь. Скоро зима. Долгие ночи. И у них будет больше времени и возможностей оказаться вдвоем в постели. Не вечно же она будет нянчить младенца. Впервые он взял Эйслинн быстро, охваченный похотью. Но больше этого не произойдет.
Эйслинн подняла глаза и увидела стоявшую на пороге Майду. Она заметила, что мать умыта, причесана и одета в платье почище. Может, старуха наконец полюбит внука и оставит безумные мечты о мести? Лучшего лекарства, чем малое дитя, трудно найти.
Эйслинн жестом подозвала мать, и та, бросив испуганный взгляд на Вулфгара, подкралась к колыбельке, словно став ниже ростом, стараясь остаться незамеченной. Однако Вулфгар и не обращал на нее внимания, целиком занятый Эйслинн, советующейся с Хейлан насчет завтрашнего пиршества.
Они решили отпраздновать окончание жатвы и обильный урожай. Днем была затеяна охота на кабанов, и все, мужчины и женщины, с нетерпением ожидали веселого развлечения.
В зал вошли рыцари и Суэйн, немедленно поспешившие наполнить кружки элем. Вулфгар, не зная, чем себя занять, присоединился к ним, и вернувшийся Болсгар застал весьма веселую компанию.
День постепенно перешел в вечер, а вечер — в утро, и голоса друзей по-прежнему доносились в спальню, где металась на кровати Эйслинн, раздраженная нежеланием мужа подняться к ней. Она не знала, что при малейшей попытке покинуть зал один из рыцарей немедленно тянулся, чтобы удержать его, а второй наполнял чашу.
Эйслинн разбудило воркование Брайса, ожидавшего завтрак. Открыв глаза, она увидела, что Вулфгар уже встал и одевается. Эйслинн немного полежала, восхищаясь его поистине великолепной фигурой и мужественным лицом, но крики малыша становились все настойчивее. Ничего не поделаешь, придется встать. Она поднялась, накинула свободную рубаху и, присев у очага, приложила ребенка к груди. Брайс немедленно успокоился, и Эйслинн лукаво взглянула на мужа:
— Господин, тебе, кажется, последнее время больше по вкусу мужское общество и рог с элем? Клянусь, даже с последними петухами ты еще не думал ложиться!
— Ты не права, дорогая, он прокукарекал всего дважды, прежде чем моя усталая голова опустилась на подушку. Но, поверь, в этом нет моей вины! Рыцари развлекали меня историями о былых подвигах, и ничего не оставалось делать, кроме как терпеливо слушать, несмотря на боль ожидания.
От вида полуобнаженной жены кровь Вулфгара вскипела в жилах, но снизу снова донесся шум. Должно быть, его люди уже пробудились и сейчас явятся за ним, если он немедленно не спустится. Вулфгар со вздохом дотронулся губами до лба Эйслинн и, натянув кожаную безрукавку, вышел из комнаты.
Немного погодя Эйслинн последовала за мужем и очутилась, как ей показалось, среди толпы безумных. Из каждого угла неслись крики и смех. Сначала она ошеломленно застыла, не понимая, в чем дело. Брайс прижался к матери, напуганный суматохой. Эйслинн расстелила в углу у очага шкуру и положила малыша так, чтобы Вулфгар, стоявший вместе с рыцарями и городскими торговцами, мог наблюдать за ним и вовремя спасти от собак, спущенных с цепи и бродивших по всему залу с назойливым лаем.
С кухни доносились аппетитные запахи. Присутствующие заключали пари на то, кто первым прикончит кабана, кому достанется самый большой вепрь и кто раньше всех уронит копье. Гауэйн, младший из рыцарей, терпел немало издевательств по поводу своего красивого юношеского лица, и даже Глинн весело хихикала каждый раз, когда проходила мимо. Собравшиеся перебрасывались грубыми шутками. То и дело слышался женский визг, поскольку мужчины не отказывали себе в удовольствии походя погладить налитое бедро или крутой зад. Эйслинн пришлось бы сносить подобное обращение, будь она женой любого другого, кроме Вулфгара. Хотя она и представляла собой весьма соблазнительное зрелище, мужчины предпочитали держаться на почтительном расстоянии, не желая испытать на себе остроту его меча.
Поблизости раздались громкие проклятия, и крупная гончая с визгом убралась подальше от кованых сапог.
— Кто спустил собак? — громко спросил Вулфгар. — Этак они скоро перекусают всех гостей. Кто старший псарь? — И, не получив ответа, он еще громче окликнул: — Керуик! Где Керуик, шериф Даркенуолда? Подойди поближе, сэр.
Керуик покраснел и выступил вперед:
— Что угодно, господин?
Вулфгар сжал его плечо, поднял рог с элем и, посмеиваясь, заговорил:
— Добрый Керуик, всем известно, как любят тебя собаки, да и ты успел с ними подружиться. Поэтому назначаю тебя еще и главным псарем. Как по-твоему, справишься?
— Да, господин, — весело кивнул Керуик. — Кроме того, мне нужно расплатиться за нанесенные обиды.
