помчался на кухню.
Гвинет рассеянно жевала, краем уха прислушиваясь к болтовне мужчин и перебирая в памяти события прошлой ночи. В зале появился сэр Гауэйн в компании еще одного рыцаря, Бо-фонта, и норманны дружно приветствовали вновь прибывших.
— Разве вы не должны были сегодня утром ехать в Креган? — осведомился Гауэйн, обращаясь к Милберну, самому старому рыцарю.
— Да, верно, но вместо этого Вулфгар предпочел остаться в спальне, — фыркнул тот и, закатив глаза, многозначительно прищелкнул пальцами, чем вызвал взрыв хохота.
— Может, проверим, не лежит ли он с перерезанной глоткой? — ухмыльнулся Гауэйн. — Судя по тому, как громко Рагнор хлопнул дверью и сыпал проклятиями, они снова поссорились.
Милберн пожал плечами:
— Опять из-за этой девушки. Рагнор сам не свой с тех пор, как затащил ее в постель.
Гвинет встрепенулась, не зная верить ли собственным ушам. Невыносимая боль пронзила ее сердце острым кинжалом.
— Верно, — улыбнулся Гауэйн. — Никто не отнимет у Вулфгара девушку, если он не намерен ее отпустить. Но будь я Рагнором, с радостью вступил бы в поединок из-за нее.
— Да, парень, у нее кровь, что кипяток, — засмеялся Милберн. — Лучше оставь ее бывалому мужчине!
Наверху хлопнула дверь, и рыцари мгновенно замолчали. По лестнице спускался Вулфгар, пристегивая к поясу меч. Взмахом руки он приветствовал сестру, ответившую ему ледяным взглядом.
— Как спалось, Гвинет? — И, не дожидаясь ответа, подошел к своим людям. — Похоже, вы решили брать пример с меня и бездельничать? Посмотрим, на что вы годитесь.
Он положил на хлеб кусок мяса и направился к выходу, но у порога остановился и с улыбкой спросил:
— Почему вы медлите? Я еду в Креган. Как насчет вас?
Мужчины дружно устремились из зала, зная, что впереди нелегкий день. Вулфгар уже сидел в седле, доедая мясо. Дождавшись, пока остальные вскочат на коней, он пришпорил Гунна и швырнул остатки хлеба Суэйну, с веселой усмешкой наблюдавшему за происходящим.
Кавалькада, поднимая клубы пыли, помчалась в направлении Крегана.
Гвинет встала из-за стола, едва сдерживая тошноту, и начала медленно подниматься по ступенькам. Перед хозяйскими покоями она остановилась и трясущейся рукой потянулась к ручке, но тут же резко отдернула пальцы, словно обожглась. Посеревшее лицо осунулось, а взгляд светлых глаз, казалось, пронзал стены и впивался в мирно спавшую Эйслинн. Ненависть, затопившая Гвинет, не шла ни в какое сравнение с презрением, которое она испытывала к Вулфгару. Она за все отплатит саксонской потаскушке! Та еще узнает силу ярости Гвинет!
Женщина крадучись побрела к своей маленькой спальне.
Проснувшись, Эйслинн оделась и, выйдя в зал, узнала, что Вулфгар отправился в Креган. В его отсутствие бразды правления перешли к Суэйну. В этот момент он пытался рассудить спор между двумя молодыми женщинами из-за гребня слоновой кости, подаренного одной из них норманнским воином. Эйслинн вышла на крыльцо и с интересом наблюдала за попытками Суэйна умиротворить обеих. Одна клялась, что нашла гребень, другая утверждала, что та попросту его украла. Викинг, легко управлявшийся с мужчинами, сейчас чувствовал себя совершенно бессильным.
Эйслинн, улыбнувшись, насмешливо подняла брови.
— Суэйн, подстриги их покороче, по норманнской моде, и тогда ни одной не понадобится гребень.
Женщины испуганно повернулись к ней, открыв рты от ужаса. Неожиданная ухмылка Суэйна быстро убедила спорщиц отказаться от гребня и благоразумно удалиться подальше.
Эйслинн звонко расхохоталась.
— Ах, Суэйн, и ты, оказывается, всего-навсего человек. Никогда бы не поверила. Подумать только, сопливые девчонки поставили тебя в тупик! Ай-яй-яй.
— Чертовы бабы, — проворчал он и, тряхнув головой, побыстрее убрался в зал.
Сегодня Болсгар чувствовал себя немного лучше, на его щеки вернулся румянец, а в полдень он с аппетитом поел. Эйслинн осторожно сняла грязевой компресс и увидела, что рана начала затягиваться, а кожа вновь приобрела розовый цвет.
После полудня Гвинет наконец соизволила спуститься в зал и подойти к Эйслинн.
— У тебя есть лошадь? Я хочу осмотреть земли, дарованные Вулфгару.
Эйслинн кивнула:
— Резвая и сильная берберийская кобылка, но она слишком строптива. Я не советовала бы…
— Если ты можешь управляться с ней, вряд ли у меня возникнут затруднения, — перебила Гвинет.
— Я уверена, что ты прекрасная наездница, Гвинет, — попыталась объяснить Эйслинн, — но боюсь, что Клеоме…
Пылающий убийственной злобой взгляд быстро заставил ее замолчать. Эйслинн сложила руки на груди и отступила перед такой откровенной ненавистью. Гвинет приказала оседлать лошадей для себя и эскорта. Когда кобылку привели, Эйслинн еще раз хотела предостеречь женщину, но та не дала ей сказать ни слова. Гвинет безжалостно вытянула лошадь кнутом, и Клеоме рванулась вперед, оставив за собой вооруженных всадников. Больше всего Эйслинн беспокоило, что Гвинет отправилась на прогулку по незнакомой местности. Правда, тропинки были хорошо утоптаны, но беспечного всадника подстерегало немало опасностей.
Полная дурных предчувствий, Эйслинн попыталась занять время хозяйственными хлопотами, но вместо этого ей пришлось целый день выслушивать сетования Майды на грубость и плохие манеры Гвинет. Наконец девушка не выдержала и укрылась в спальне. Она не могла пожаловаться Вулфгару на его родственницу, поскольку он и без того ненавидел женщин. Не стоило давать ему лишних поводов для злорадства. Он может посчитать, что она несправедлива к Гвинет, и откажется слушать Эйслинн. Но Гвинет действительно вела себя бесцеремонно. Все утро она рылась в сундуках Майды в поисках одежды для себя, но разозлилась еще больше, потому что платья оказались малы. Гвинет была ростом с Эйслинн и далеко не так миниатюрна, как Майда.
Кроме того, она потребовала принести обед в свою комнату и из-за каких-то пустяков влепила пощечину Глинн. А теперь мчалась по полям и долам на любимой кобылке Эйслинн.
Гвинет и впрямь летела куда глаза глядят. Самый вид молодой саксонки, наслаждавшейся милостями брата, выводил ее из себя. Но ужасное открытие, сделанное сегодня утром, уничтожило даже те небольшие шансы на дружбу, что могла бы возникнуть между ними. К тому же Вулфгар обращался со своей потаскухой словно с порядочной женщиной, хотя на самом деле она была его шлюхой, рабыней, исполняющей все прихоти своего господина! И у этой суки еще хватило наглости посчитать кобылку своей! Да какое право имеет крепостная, и еще того хуже, владеть лошадью? У самой Гвинет не осталось ничего, даже подходящего наряда, в котором можно было бы встретить Рагнора. Но у Эйслинн была красивая одежда, которую позволил оставить Вулфгар. Один украшенный драгоценными камнями кинжал чего стоил!
Гвинет снова хлестнула Клеоме, послав лошадь в неистовый галоп. Привыкшая к спокойствию и твердости хозяйки, кобылка не желала повиноваться отпущенным поводьям. Она мчалась, не разбирая дороги, не подчиняясь командам, чем еще больше злила Гвинет. Вне себя от ярости, женщина дернула узду, и лошадь свернула с наезженной тропы в чащобу. Тогда Гвинет стала безжалостно хлестать несчастное животное, пока Клеоме, обезумев от боли, не полетела стрелой, продираясь сквозь заросли. Охваченная ужасом, Гвинет наконец-то поняла, что наделала: сучья впивались в тело, рвали одежду, ветви хлестали по лицу. Сзади раздавались громкие встревоженные голоса, умолявшие женщину остановиться. Поздно. Клеоме закусила удила, и напрасно Гвинет натягивает поводья. Впереди показалось узкое ущелье. Но лошадь продолжала нестись, словно преследуемая разъяренным чудовищем, и влетела прямо в лощину. Гвинет истерически вскрикнула и сумела спрыгнуть как раз в ту минуту, когда кобыла с отвратительным стуком рухнула на камни, устилавшие дно ущелья. Оба спутника успели лишь к ужасной развязке. Гвинет поднялась, трепеща от ярости. Она мгновенно забыла о пережитом страхе и собственной глупости.
— Безмозглая тварь! Жалкая кляча! Она едва меня не убила!
Женщина отряхнула приставшие к платью сухие листья и комья земли и начала выдирать из волос
