Лайонел недолго помолчал, его глаза потухли, несомненно, от неприятных воспоминаний.
— Наверное, я ожидал увидеть нечто подобное. Но мне очень хотелось, чтобы эта плантация была похожа на «Саварол». Так вот там, в большом доме поселился надсмотрщик, некий грязный господин по имени Торренс. Кстати, у него отвратительные зубы. Я позаботился о том, чтобы у Бемиса не было возможности предупредить его о нашем приезде. Дом — настоящий свинарник. Надсмотрщика мы застали в постели с рабыней, девочкой, которой не больше тринадцати-четырнадцати лет. На плантации около девяноста рабов; живут они хуже животных. Везде зло: я видел следы кнута на спинах, в том числе на женских. Торренс, разумеется, не закрывал рта, уверяя меня, что здесь все станет намного лучше, как только я вступлю в права наследства, и так далее. Я не ударил его, хотя искушение было велико. Мне представляется, что Бемис и Торренс жили там в свое удовольствие до появления нового хозяина. Им не понравилось, что я приехал без предупреждения. Я еще не видел, чтобы Бемис так поджимал губы. Меня преследовало чувство, что если бы я не был женат, то сложил бы там голову.
— О нет, Лайонел!
— Да, дорогая. Видишь ли, после моей смерти наследницей становишься ты, поэтому моя смерть не принесла бы им никакой выгоды. Прошлым вечером по дороге обратно Бемис не переставал извиняться. Я молчал, разыгрывая скучающего аристократа. Кажется, Бемис остался доволен. Более того, я думаю, Торренс считает, что я оставлю все как есть. Да, твой отец был прав, когда говорил, что управляющим и надсмотрщикам нужны хозяева, которые живут далеко и не интересуются ничем, кроме своей прибыли.
— Что ты собираешься делать?
Лайонел усмехнулся, наклонился и кончиками пальцев вытер сок манго с ее подбородка.
— Пока не скажу, Диана. Мне нужно еще пару дней, чтобы все обдумать. — Он не упомянул, что его замысел может осуществиться только с согласия и одобрения ее отца.
— Я же твоя жена!
— Боже мой, конечно! — Он хитро улыбнулся Диане и положил руку на ее бедро. — Кажется, пора подойти к тебе, как к жене. Наверное, ты страшно скучала по моему мужскому телу?
— Ха! — Но ее глаза уже опустились на нижнюю часть его тела.
Диана протянула руку и коснулась его плоти. Он дернулся и напрягся. Она перевела взгляд на лицо мужа. Оно выражало удивление и… желание.
— Ты такой странный на ощупь, Лайонел. Твердый и в то же время, кажется, мягкий, как бархат. — Ее пальцы обхватили его, и, к ее восторгу, он застонал.
— Лайонел, — тихо сказала она, не сводя глаз с него и своих пальцев, — знаешь, как ты иногда меня любишь…
— Не знаю. Как же?
— Ты… Знаешь… Перестань дразниться!
— Но мне именно так хочется любить тебя, и теперь я знаю, что ты можешь сказать об этом и не покраснеть.
Она слегка покраснела.
— А тебе будет тоже приятно, если я поцелую тебя там?
— Диана, — проговорил он; его голос звучал глухо и горячо, — я с ума сойду от наслаждения.
— Ах так! — удовлетворенно проговорила она. Лайонел видел, как она опустила голову, и почувствовал ее мягкие губы на своем животе. Диана опустила на него руку, заставляя лечь на спину. Когда ее губы слегка коснулись его мужской плоти, ему показалось, что он взорвется. У него перехватило дух.
— Мне нравится твой вкус, — проговорила Диана, и Лайонел почувствовал на себе ее ласковое теплое дыхание. Это было слишком. — Я все делаю правильно, Лайонел?
— Дорогая, если ты будешь продолжать в том же духе, то мы оба пожалеем об этом…
Диана на мгновение подняла голову и усмехнулась.
— Посмотрим, ладно?
Ее лицо оказалось между его ног, ее волосы, теперь уже распущенные, закрывали его живот и бедра.
Когда Лайонел уже не мог сдерживаться, он слегка потянул Диану за волосы, и она выпустила его.
— Иди сюда…
Она опустилась на мужа сверху, взяла его лицо в ладони и крепко поцеловала.
— Теперь, — удовлетворенно заявила она, — я знаю, какой вкус у мужчины.
— Мне больше нравится твой! — Лайонел перевернул ее на спину, и она распростерлась на песке. Ее ласковый смех волной накатывал на Лайонела.
Несколько минут спустя Диана удивлялась, как это чувства могут быть такими сильными и дикими. Ее сердце постепенно перестало колотиться, и она почувствовала себя удовлетворенной и усталой, как разомлевшее на солнце животное.
— Лайонел! — Она погладила мужа по густым волосам.
— Гм-м-м?
Казалось, он тоже засыпает.
— Я хочу тебе кое-что сказать.
Лайонел приподнялся на локтях.
— Что же?
— Если ты не пойдешь в тень, твой весьма мужественный зад поджарится на солнце.
— Кажется, песок везде… и во всем.
Диана толкнула его в грудь и рассмеялась. Они сплавали к рифам и обратно. Ей не хотелось возвращаться домой. Не хотелось, чтобы исчезли волшебство и магия, не хотелось возвращаться к действительности, к пугающей действительности.
Лайонел понял ход ее мысли. Он потрепал жену по щеке.
— Все будет хорошо.
По пути домой Лайонел стал расспрашивать Диану о Грейнджере.
— Как я говорила, Грейнджер живет на плантации «Саварол» уже тринадцать лет. Я была еще маленькой, когда он появился. Отец рассказывал мне, что Грейнджер потерял жену, приехал сюда с Ямайки, чтобы убежать от своего горя, и остался. Со мной он всегда был добр, хотя и грубоват. Я помню, как-то на Рождество он сделал для меня куклу из сахара. — Диана помолчала, улыбнувшись. — Я съела ее. Мне бы так не хотелось, чтобы он оказался в ответе за происходящее здесь.
Лайонел видел Грейнждера в другом свете: для него это был человек, работа которого — держать в повиновении человеческие существа. С другой стороны, человек, который соблазнил Патрицию. Не слишком достойный образ.
Лайонел вздохнул. А может, это Патриция, маленькая кокетка, соблазнила Грейнджера? Граф печально проговорил:
— Мне бы не хотелось, чтобы Дэниелу было больно.
— Мне тоже.
Подойдя к дому, супруги расстались. Лайонел повел лошадей на конюшню, а Диана пошла первой принять ванну.
— Господи, какая вы замарашка!
— Здравствуйте, Патриция. Как я рада вас видеть. Встречи с вами всегда так приятны. А ваша манера вести беседу изящна и мила.
Обе собеседницы стояли на лестничном пролете и смотрели друг другу в глаза, во взгляде Дианы читалась насмешка.
— Думаете, что вы намного лучше меня, да? Да вы посмотрите на себя!
— Я посмотрю через минуту, как только вы закончите говорить мне комплименты.
— Дебора говорит, что у вас лицо станет, как старый сапог, если вы и дальше будете такой сорвиголовой.
Диана послушно коснулась пальцами своей щеки.
— По-моему, у меня кожа действительно шелушится. У вас все, Патриция?
— Он с вами не останется, нет, не останется. Он джентльмен, а джентльмену нужна леди, а не
