работу старого Витале.
Хотя оба хорошо знали, что она забрала его с улиц Парижа и привезла в свой дом не только из доброты и сострадания. Она сделала это из благодарности.
– Помоги мне дотащить его в комнату за конюшней, – обратилась девушка к слуге.
– Эта комната не запирается. Он может нас обворовать ночью.
– Куда же тогда? Только не говори мне, чтобы я отнесла его обратно на берег реки.
– Этого оборванца надо поместить в особняк и запереть в спальне.
– Там, где я сплю? – возмутилась молодая женщина.
– Мадемуазель проявила сочувствие, – с ехидной улыбкой произнес Витале, – а от сочувствия недалеко и до гостеприимства.
Аннелия никак не отреагировала на его замечание.
– Единственная комната внизу, которая запирается, – это кабинет. Но там все документы. А мне не хотелось бы, чтобы он оказался в курсе наших дел.
Он толкнул лежащего мужчину в бок. Тот не реагировал, и слуга рассмеялся.
– Витале, – укоризненно произнесла Аннелия.
– Мадемуазель предлагает поместить его наверху? – невозмутимым тоном спросил Витале.
– Это невозможно. Мой жеребец его не дотащит.
В это время мимо пробегали дети. Они с удивлением уставились на раненого. Тут Аннелия вспомнила, что почти вся одежда на нем изорвана, подошла к нему и широкими юбками прикрыла его раскинутые ноги.
– Бегите дальше, – сердито велела она детям.
Они вопросительно взглянули на Витале, и тот велел им развязать веревки и позаботиться о бедном животном. Затем посмотрел на Аннелию.
– Если вы настаиваете на том, чтобы устроить его наверху, можно попробовать. Не будет большой беды, если мы его уроним.
Используя различные ухищрения, с помощью детей, которым Аннелия велела вернуться, раненого удалось втащить в ближайшую гостевую спальню, даже взгромоздить его на кровать. Аннелия была в полном изнеможении, спина нещадно болела, однако молодая женщина понимала, что раненого необходимо осмотреть.
Пока Витале старался выдворить из комнаты любопытных детишек, Аннелия осмотрела раненого. У него было переломано запястье и, возможно, несколько ребер. Сняв перчатки, молодая женщина провела рукой по его мокрым густым волосам и обнаружила большую шишку и глубокую рану. Веки так распухли, что вряд ли ему удастся открыть глаза, когда он проснется. Кроме того, все тело было в ссадинах, видимо, от ударов о камни.
– Витале, мне нужны ножницы и бинты. Принеси также две большие деревянные ложки и немного горячей воды.
Когда Витале принес все, что Аннелия просила, молодая женщина поблагодарила его, сказав:
– Больше мне от тебя ничего не нужно, можешь идти. Накинув на шотландца простыню, она попыталась стянуть с него разорванные брюки и просунула под простыню ножницы, но тут же отдернула руку. Ей показалось, что она уколола его. Глядя на противоположную стену, Аннелия сделала еще одну попытку, но острие ножниц опять коснулось его кожи. Раненый застонал, и она отскочила. Она была уверена, что любой нормальный мужчина предпочел бы умереть, чем позволить незнакомой женщине орудовать вслепую острыми ножницами у него между ног.
Она спустила простыню до его талии и начала срезать остатки рубашки.
Кусая губы, Аннелия расстегнула промокший пояс, заметив его плоский живот, выступающие мускулы и темную поросль волос.
Шотландец был очень тяжелым, но на нем не видно было ни одного лишнего фунта. Крепкое тело, подумала она, он быстро поправится, если она ему поможет.
Аннелия никогда в жизни не видела обнаженным мужчину. В их краях даже не купались обнаженными. И отношение к обнаженному телу здесь было совсем не таким, как в соседних Испании или Франции. Но ей придется, ничего не поделаешь.
«Избавься от этих глупых мыслей», – велела она себе. В настоящий момент она сестра милосердия, но при этом настоящая леди.
Расстегнув на нем брюки, Аннелия решительно срезала остатки одежды и, вытерев пот со лба, занялась его рукой. Из деревянных ложек и бинтов соорудила некое подобие шины, отложив наутро гипсовую повязку. Уложила его руку за голову и отодвинула вторую руку, чтобы иметь возможность перевязать ребра. Ей стоило немалых усилий забинтовать его широкую грудь.
Казалось бы, теперь она могла мечтать о ванне и собственной кровати, однако взгляд ее не отрывался от его здоровой руки. Поддавшись искушению, Аннелия наклонилась и подняла его руку. Пальцы и тыльная сторона ладони тоже были в ссадинах, как и все тело. Ладонь оказалась грубой и шероховатой. Аннелия приложила свою ладошку к его ладони и была потрясена размером его руки. Казалось, сожми он руку, и ее маленькая ручка утонет в ней. Если он действительно наемник – а, судя по большому числу шрамов, так оно и было, – то сколько ножей, пистолетов и шпаг сжимала эта рука. Скольких невинных людей он ею убил.
Надо было лишиться разума, чтобы привести в свой дом этого человека.
В течение двух последующих дней Аннелия сомневалась в том, что он когда-нибудь проснется. Она велела Витале мыть его каждый день. Вместе они сделали гипсовую повязку на руку шотландцу. После этого она регулярно осматривала его руку и ребра и осторожно вливала ему в рот немного воды и бульона.
Его лицо уже не было таким опухшим.
В это утро солнце жгло немилосердно. Ни малейшего дуновения ветерка. Обычно прохладные, ночи в горах были душными. Аннелия уже осмотрела больного, но решила вернуться и убедиться в том, что Витале запер комнату после того, как туда заходил.
Кого она пыталась обмануть? Витале не сомневался в том, что незнакомец однажды ночью убьет их всех.
Она пойдет туда, потому что она нервничает и потому что даже смотреть на то, как поднимается и опускается его грудь, ей было... интересно. Так же как и касаться его. Каждый день она проводила пальцем по шраму у него на виске, по шрамам на широкой груди и мускулистых руках. Она запомнила все шрамы и даже придумывала их истории.
Аннелия была уверена в том, что он враг, однако его присутствие нарушало монотонность ее одинокой жизни. Поскольку война приближалась, многие жители отправились в еще более уединенные места, чем это. И ей приходилось довольствоваться тем, что всего несколько раз в месяц повара и горничные приходили из долины в особняк. Ее родители умерли, старший брат отправился воевать с генералом Паскалем, и Аннелия жила одна в большом доме. Она приглашала жен и детей работников фермы, но они стеснялись жить в таком шикарном особняке. Даже Витале отказался.
Открыв дверь, Аннелия увидела, что раненый шевелится, со лба у него струится пот. Проверив бинты на груди и гипсовую повязку на руке, Аннелия коснулась его тела, но не обнаружила лихорадки. Наверное, ему жарко. Аннелия набрала в большую вазу воды и смочила в ней тряпку. Затем выжала немного воды ему на лоб, на шею и на грудь выше перевязки. Оглядевшись, сдвинула немного простыню, но так, чтобы та часть тела, на которую леди ни в коем случае не должна смотреть, была закрыта.
Руки у нее дрожали, когда она провела ими по его твердому животу. Нечаянно капнув воду на закрывавшую его простыню, Аннелия увидела, как простыня приподнялась. Плоть его стала больше и тверже.
– А теперь скажите мне, милочка, – прохрипел раненый, – вам понравилось то, что вы увидели?
Глава 2
Услышав его голос, Аннелия вздрогнула, выронила мокрую тряпку и, стуча каблуками по полированному деревянному полу, быстро отошла от кровати. Корт наблюдал, как она тонкими изящными руками разгладила платье, поправила пучок на затылке, затем колье на шее.
– Я просто пыталась помочь вам, – ответила она на английском, в котором слышался акцент.
Вместо того чтобы проснуться отболи, он пришел в себя, когда почувствовал, как она наклонилась над ним, как ее нежные пальцы касались его тела. Когда крупные капли воды упали на простыню, он ощутил аромат ее волос.
– Тогда считайте, что я все еще нуждаюсь в вашей помощи, – проговорил он.
Аннелия покраснела.
Он попытался приподняться, но тут же поморщился от острой боли. И, взглянув на разбитую руку, увидел на ней гипс.
– Кто вы? – спросил он. – И где я нахожусь?
– Мое имя Аннелия Элизабет Катарина Тристан. Я хозяйка этого дома. Дочь семейства Лоренте.
Судя по ее акценту, английский не был ее родным языком, хотя говорила она безукоризненно. Имя «Лоренте» она произнесла с гордостью. У Корта было такое ощущение, будто он уже слышал это имя, но где и когда – не мог вспомнить.
– Где вы меня нашли? И как далеко мы от деревни?
– Внизу, на берегу реки Валира, в четырех горных переходах на юг.
Четыре горных перехода? Корт подумал о том, что его люди считают его погибшим и необходимо послать им сообщение.
– Я хотела бы узнать имя моего гостя, – промолвила молодая женщина.
Корт внимательно посмотрел на нее, обратив внимание на высокие скулы и большие зеленые глаза, в тон колье на ее шее. Ее лицо почему-то казалось ему знакомым. Корт чувствовал, что не нравится ей. Но почему в таком случае она заботится о нем?
– Мое имя Кортленд Маккаррик.
– Вы шотландец?
– Да, – ответил он, заметив, как она опечалилась, услышав его ответ.
– И находитесь в Андорре, чтобы...
«Чтобы воевать с местным населением», – мысленно договорил за нее Корт.
– Я просто проезжал мимо, – ответил он, и печаль из ее глаз исчезла.
– Вы решили проехать через крошечную страну в Пиренеях, известную своими самыми высокогорными перевалами в
