Какой в них вкус! один лишь звонкий голосок,И только! Вам, бойцы, грешно нас, певчих, кушать!Не лучше ль песенки моей послушать? Прикажешь ли? спою Про ласточку, сестру мою…Как я досталася безбожнику Терею…» —«Терей! Терей! я дам тебе Терея, тварь!Годится ль твой Терей на ужин?» — «Нет, он царь! Увы! сему злодею Я вместе с Прогною сестройНа жертву отдана безжалостной судьбой!Склони соколий слух к несчастной горемыке!Гармония мила чувствительным сердцам!..» —«Конечно! натощак и думать о музы́ке!Другому пой! я глух!» — «Я нравлюсь и царям!» — «Царь дело, я другое!Пусть царь и тешится музы́кою твоей! Для нас, охотников, она — пустое! Желудок тощий — без ушей!»
В лесу скончалась львица.Тотчас ко всем зверям повестка. Двор и знатьСтеклись последний долг покойнице отдать. Усопшая царицаЛежала посреди пещеры на одре, Покрытом кожею звериной; В углу, на алтареЖгли ладан, и Потап с смиренной образиной —Потап-мартышка, ваш знакомец, — в нос гнуся, С запинкой, заунывным тоном,Молитвы бормотал. Все звери, приносяЦарице скорби дань, к одру с земным поклономПо очереди шли, и каждый в лапу чмок,Потом поклон царю, который, над женоюКак каменный сидя и дав свободный ток Слезам, кивал лишь молча головоюНа все поклонников приветствия в ответ.Потом и вынос. Царь выл голосом, каталсяОт горя по земле, а двор за ним воследРевел, и так ревел, что гулом возмущался Весь дикий и обширный лес;Еще ж свидетели с божбой нас уверяли,Что суслик-камергер без чувств упал от слезИ что лисицу с час мартышки оттирали!Я двор зову страной, где чудный род людей:Печальны, веселы, приветливы, суровы;По виду пламенны, как лед в душе своей; Всегда на все готовы;Что царь, то и они; народ — хамелеон, Монарха обезьяны;Ты скажешь, что во всех единый дух вселен; Не люди, сущие органы:Завел — поют, забыл завесть — молчат.Итак, за гробом все и воют и мычат.Не плачет лишь олень. Причина? Львица съелаЖену его и дочь. Он смерть ее считалОтмщением небес. Короче, он молчал.Тотчас к царю лиса-лестюха подлетелаИ шепчет, что олень, бессовестная тварь, Смеялся под рукою.Вам скажет Соломон, каков во гневе царь!А как был царь и лев, он гривою густою Затряс, хвостом забил, «Смеяться, — возопил, — Тебе, червяк? Тебе! над их стенаньем!Когтей не посрамлю преступника терзаньем; К волкам его! к волкам!Да вмиг расторгнется ругатель по частям,Да казнь его смирит в обителях Плутона Царицы оскорбленной тень!» Олень,Который не читал пророка Соломона, Царю в ответ: «Не сетуй, государь, Часы стенаний миновались!Да жертву радости положим на алтарь!Когда в печальный ход все звери собирались И я за ними вслед бежал,Царица пред меня в сиянье вдруг предстала;Хоть был я ослеплен, но вмиг ее узнал. — Олень! — святая мне сказала, — Не плачь, я в области боговБеседую в кругу зверей преображенных! Утешь со мною разлученных!Скажи царю, что там венец ему готов! — И скрылась». — «Чудо! откровенье!» — Воскликнул хором двор. А царь, осклабя взор,
