волнения нарастали день ото дня. Знать спешила использовать междуцарствие, чтобы избавиться от неугодной ей династии. Вызванный из армии Федор Мстиславский вел себя столь двусмысленно, что Семен Годунов отдал приказ о его тайной казни, который, однако, не был исполнен.
Лишившись армии, династия Годуновых оказалась в критическом положении. Но окончательный удар ей нанесло восстание в Москве. Народ волновался и оказывал неповиновение властям. В конце мая 1605 года по Москве распространился слух о приближении войск «царя Дмитрия». В городе тотчас же вспыхнула паника. Толпа горожан, собравшихся на площади подле Серпуховских ворот, внезапно бросилась бежать, увлекая за собой встречных: «всяк бежал своим путем, полагая, что враг гонится за ним по пятам, и Москва загудела как пчелиный улей». Царь Федор Годунов и его мать долго не могли узнать толком, что происходит в городе. Наконец они выслали ближних бояр к народу на Красную площадь. После долгих увещеваний толпа нехотя разошлась по домам.
С некоторой наивностью И. Масса повествует о том, что 1 июня около 9 часов утра в Москву смело въехали два гонца «Дмитрия», что «поистине было дерзким предприятием»; на площади гонцы огласили грамоту '.(Дмитрия», после чего толпа пала ниц, и пр. Совершенно так же описывают события русские летописцы, назвавшие по именам гонцов Лжедмптрия,
Зачитав «прелестные» грамоты «вора» на Красной площади, дворяне Г. Пушкин и Н. Плещеев «смутили» население столицы.
Приведенные рассказы были некритически восприняты историками, несмотря на их очевидную легендарность. В самом деле, как могли двое дворян проникнуть через тройное кольцо крепостных укреплений? Как могли распоряжаться в городе, в котором функционировало правительство, опиравшееся на преданный стрелецкий гарнизон?
Лжедмитрий не раз посылал своих гонцов в Москву, но все они неизменно оказывались в тюрьме или на виселице. Что же позволило Пушкину и Плещееву добиться успеха? Чтобы ответить на этот вопрос, надо установить последовательность и связь событий.
Очевидцы засвидетельствовали, что донской атаман А. Корела с отрядом, обойдя заслоны правительственных войск на Оке, 31 мая разбил лагерь в 6 милях от Москвы. Сопоставление дат позволяет сделать важные выводы. Корела появился в окрестностях столицы 31 мая, а Пушкин и Плещеев вошли в город на другой день рано утром. По-видимому, эти события находились в неразрывной связи между собой. Трудно предположить, чтобы Корела и Пушкин, присланные под Москву одним и тем же лицом, в одно и то же время, с одной и той же целью, действовали при этом независимо друг от друга. Как видно, именно казаки доставили посланцев Отрепьева в окрестности столицы.
Если бы у стен Москвы появились полки П. Ф. Басманова и братьев Голицыных, они не произвели бы такого переполоха, какой вызвали казаки. Само имя Корелы было ненавистно начальным боярам и столичному дворянству, пережившим много трудных месяцев в лагере под Кромами. Власть имущие имели все основания опасаться того, что вступление казаков в город послужит толчком к общему восстанию.
Как только богатые («лучшие») люди узнали о появлении Корелы, они тотчас начали прятать имущество, зарывать в погребах деньги и драгоценности. Правительство удвоило усилия, чтобы как следует подготовить столицу к обороне. Весь день 31 мая по городу возили пушки и устанавливали их на крепостных стенах. Военные меры по поддержанию порядка в столице и предотвращению народных волнений отрабатывались в течение многих лет, в особенности же после восстания Хлопка. Тем не менее эти меры не помешали Пушкину и Плещееву «бесстрашно» войти в Москву.
Гонцы самозванца прибыли в Подмосковье из района Орла и Тулы. Но в столицу они вошли не по серпуховской или рязанской дороге, а по ярославской дороге из района Красного села. Это село располагалось за рекой Яузой, к северо-востоку от Москвы. Отмеченный факт можно поставить в прямую связь с действиями отряда Корелы. По свидетельству Маржарета, «Дмитрий» послал войско к столице, чтобы «отрезать съестные припасы от города Москвы». Заокские города были охвачены смутой, и Москва не могла рассчитывать на подвоз хлеба с юга. Зато замосковные города сохраняли верность династии, так что обозы шли оттуда непрерывным потоком. Особенно оживленной была дорога из Ярославля, проходившая через Красное село. Чтобы выполнить приказ Лжедмитрия, Корела должен был перерезать прежде всего эту дорогу. По-видимому, он так и сделал.
По некоторым сведениям, Лжедмитрий обратился к жителям Красного села с особым посланием. Самозванец писал, что не раз посылал своих гонцов к ним в село и в Москву, но все они были убиты. Наконец, он требовал, чтобы красноеельцы явились к нему «с повинной», и грозил в случае сопротивления истребить их всех, включая детей во чреве матери.
Присутствие казаков Корелы спасло Пушкина и Плещееву от участи предыдущих гонцов. Красносельцы, как повествует К.. Буссов, с уважением выслушали послание «Дмитрия» и решили собрать народ, чтобы проводить его гонцов в столицу. КУК значится в Разрядных записях, Пушкин и Плещеев приехали «с прелестными грамотами сперва в Красное село и, собравшись с мужиками, пошли в город…». По русским летописям, гонцы Лжедмитрия встали в Красном селе и почали грамоты Ростригины читать… что он прямой (настоящий) царевич и иные многие воровские (преступные) статьи». Обращение «прирожденного» государя привело к тому, что красносельцы подняли мятеж и привели гонцов «к Москве на Лобное место с теми воровскими грамотами».
Правительство заблаговременно подготовилось к отражению казаков. Более того, Годуновых своевременно известили о том, что красносельские «муж.ики изменили и хотят быть в городе,- (Москве.- Р. С). Однако посланные в Красное село ратники не дошли до села, ^испугались, назад воротились». Невероятно, чтобы воевод испугал вид горстки красносельских мужиков, вооруженных чем попало. Остается предположить, что они столкнулись с организованным войском, каковым был, по-видимому, отряд Корелы.
На столичных улицах к красносельцам «пристал народ многой*, массовое восстание москвичей началось уже после оглашения письма Лжедмитрия на Красной площади. До того посланцам «вора» надо было прорваться через усиленно охраняемые городские укрепления. Без казаков Корелы они бы, безусловно, не добились успеха. После переворота под Кромами повстанцы установили прямые связи со сторонниками Лжедмитрия в Москве. Кор ел а имел возможность использовать их помощь.
В окружении казаков и красносельцев Пушкин и Плещеев проникли в Китай-город. Все это произошло около 9 часов утра. Взойдя на Лобное место, посланцы Лжедмитрия огласили текст его письма к столичному населению.
Весть о появлении гонца на Красной площади распространилась по всему городу. Вскоре толпа заполнила всю Красную площадь. Ближайшие советники царя и Бояр: екая дума собрались в Кремле с раннего утра. Источники сохранили несколько версий относительно позиции Боярской думы в день переворота. По одной версии, народ ворвался в Кремль («миром же приидоша во град») и, захватив бояр, привел их на Лобное место.
Разрядные записи содержат известие, согласно которому сигнал к мятежу подал окольничий Богдан Бель-екни. Он будто бы поднялся на Лобное место и «учал говорить в мир»: «Яз за царя Иванову милость ублюл царевича Дмитрия, за то я и терпел от царя Бориса».
Записки К. Буссова позволяют установить происхождение ошибки в русских Разрядных записях. Окольничий Богдан Вельский в самом деле выходил к народу на Лобное место и, поцеловав крест, поклялся, что государь – «прирожденный сын царя Ивана Васильевича: он (Вельский) сам укрывал его на своей груди до сего дня». Но эта сцена имела место, однако, не в момент появления в Москве Гаврилы Пушкина, а три недели спустя, когда Лжедмитрий I прибыл ь Кремль. Запись в Разрядах, таким образом, перепутала последовательность событий.
Тот же очевидец К- Буссов, находившийся в Москве, писал, что царица Мария Григорьевна сама выслала на площадь бояр, сохранивших верность ее сыну. Чтобы пресечь агитацию посланцев «Дмитрия», бояре пригласили их в Кремль. Однако толпа помешала попытке убрать Пушкина и Плещеева с площади.
Ни русские летописи, ни иностранные авторы (К- Буссов, Я. Маржарет, И. Масса) ничего не упоминают о переходе на сторону восставшего народа кого-нибудь из бояр. По словам Я. Маржарета, «Мстиславский, Шуйский. Вельский и другие были посланы (на площадь к народу.- Р. С), чтобы усмирить волнение».
По свидетельству английских источников, речь от имени думы произнес популярный в столице дьяк Афанасий Власьев. Он спросил у народа о причине необычного сборища, направленного к мятежу. Главные
