Лишь 2 марта я получил новое послание от Сталина по поводу советско-турецких отношений. Были достигнуты некоторые успехи.
Мои переговоры с Турцией должны были подготовить почву для ее вступления в войну осенью 1943 года. То, что это не произошло после краха Италии, в условиях дальнейшего наступления русских против Германии севернее Черного моря, объясняется неблагоприятными событиями в районе Эгейского моря в конце года, на чем я остановлюсь подробнее ниже.
Конечно, после победы все выглядит прекрасно. Но в описываемый период предстояло много долгих и страшных битв, и я уверен, что если бы мне было позволено осуществить свой план, ясная цель которого была отчетливо изложена, то я мог бы добиться вступления Турции в войну на нашей стороне до конца 1943 года без ущерба для наших основных планов и с большой выгодой для союзников, и в особенности для Турции. Теперь, в эти послевоенные годы, когда мы видим, что Соединенные Штаты поддерживают Турцию всем своим могуществом, все стало на свое место, если не считать того, что мы лишились важных преимуществ турецкой помощи со всем, что отсюда вытекало с точки зрения положения на Балканах в первые месяцы 1944 года.
Глава семнадцатая
Домой, к тревогам
После неудачной попытки захватить в декабре порт Тунис сила нашего первоначального удара в Северо-Западной Африке была израсходована, и германское верховное командование смогло временно восстановить положение в Тунисе. Отказываясь признать, что он не может защитить с моря или с воздуха даже короткий путь между Сицилией и портом Тунис, Гитлер приказал создать новую армию в Тунисе, для того чтобы отразить предстоящее наступление союзников как с востока, так и с запада. Потрепанному Африканскому корпусу Роммеля было предоставлено продолжать отступление под сильным нажимом 8-й армии.
На Мальту было вновь завезено продовольствие и вооружение, и там снова началась активная деятельность. С наших новых баз в Алжире и Киренаике наши военно-морские и военно-воздушные силы действовали в широком радиусе, охраняя суда союзников и уничтожая много материалов и подкреплений, направляемых противнику. Помимо блокады порта Тунис, где все еще имелись сильные немецкие военно- воздушные силы, мы добрались до портов в континентальной Италии. Палермо, Неаполь и Специя ощущали на себе наши удары по мере того, как усиливалась наша мощь, а бомбардировщики английских военно- воздушных сил, действовавшие с баз в Англии, взяли на себя бомбардировку Северной Италии. Итальянский флот не предпринимал попыток вмешаться. Помимо присутствия английского флота ощущалась сильная нехватка в нефти. Были дни, когда во всей Сицилии не было ни одной тонны топлива для кораблей, эскортирующих суда со снабжением для Туниса.
На суше генерал Эйзенхауэр проследил за тем, чтобы его войска в Северо-Западной Африке получили передышку, которую можно было использовать для перегруппировки сил. На севере необходимо было укрепить позиции, захваченные английскими 78-й и 6-й бронетанковыми дивизиями. Южнее растянутый фронт, с трудом удерживаемый французским 19-м корпусом в центре и частью американского 2-го корпуса на правом фланге, представлял для противника соблазнительную возможность сделать прорыв и обойти всю линию фронта союзников. Части союзников были сильно перемешаны, и проблема осложнялась отказом генерала Жиро разрешить передачу французских войск под английское командование. Сильная атака против французского 19-го корпуса в середине января заставила перебросить на помощь ему новые английские и американские части, и Эйзенхауэру пришлось издать приказ — принятый Жиро — о подчинении всего фронта приказам командующего английской 1-й армией генерала Андерсона.
В течение января 8-я армия значительно продвинулась. В начале месяца она была остановлена перед вражескими позициями у Буэрат-эль-Хсуна. Генерал Монтгомери счел нужным задержать свое наступление до тех пор, пока он не будет уверен в том, что сможет быстро развить его. Армия снабжалась из Бенгази, Тобрука и, как только стало возможно, — из Триполи. 15 января Монтгомери начал атаку по прибрежной дороге силами 51-й дивизии, имея 22-ю бронетанковую бригаду в центре, в то время как 7-я бронетанковая и новозеландская 2-я дивизии обошли фланг со стороны Пустыни. Триполи был взят точно 23 января. Оказалось, что порт сильно разрушен. Вход в порт был полностью забит потопленными судами, а подходы сильно минированы. Мы это предвидели, и первое судно с материалами вошло в гавань 2 февраля. Неделю спустя доставлялось уже по две тысячи тонн в день. Хотя 8-й армии все еще предстояло пройти большое расстояние, ее снабжение во время 1500-мильного наступления от Эль-Аламейна, увенчавшегося быстрым восстановлением порта Триполи, было выдающимся организационным достижением, честь которого принадлежит генералу Линдселлу, находившемуся в Каире, и генералу Робертсону из 8-й армии.
В конце месяца к 8-й армии присоединился генерал Леклерк, который возглавлял смешанный контингент свободных французов численностью примерно 2500 человек, прошедший 1500 миль по Пустыне из Французской Экваториальной Африки. Леклерк безоговорочно подчинился командованию Монтгомери. Ему и его солдатам предстояло сыграть важную роль во время остальной части Тунисской кампании. 8-я армия пересекла границу Туниса 4 февраля, таким образом завершив завоевание Великобританией Итальянской империи. В соответствии с решениями, принятыми на конференции в Касабланке, эта армия теперь перешла под командование генерала Эйзенхауэра, а генерал Александер стал его заместителем, ответственным за сухопутные операции.
Положение в Алжире было чрезвычайно напряженным. После убийства Дарлана все еще приходилось принимать меры предосторожности в отношении всех видных лиц. Кабинет продолжал беспокоиться по поводу моей безопасности и, очевидно, хотел, чтобы я возможно скорее вернулся в Англию. Это во всяком случае было лестно. С другой стороны, я вскоре понял, что мне придется задержаться в Алжире.
Я имел длительную беседу с Эйзенхауэром и узнал от него многое, о чем нельзя было сообщить в телеграммах. На завтраке присутствовали как де Голль, так и Жиро. Нужно было урегулировать так много вопросов, что я не мог уехать до вечера субботы. 6 февраля я встретился с Ногесом и Пейрутоном. Оба эти француза занимали влиятельное положение и испытывали чрезвычайные затруднения. Несмотря на действия Ногеса во время высадки американских войск, он все еще занимал пост генерал-губернатора Марокко. Пейрутон только что прибыл по приглашению американцев из Аргентины, где был вишистским послом, чтобы занять пост генерал-губернатора Алжира. Я заявил им, что если они пойдут вместе с нами, то мы не будем вспоминать о прежних разногласиях. Они держали себя с достоинством, но были взволнованы.
