Атлантики, определяя, какой вклад может внести в ее разрешение Америка. Вечером 24 июля я устроил совещание с группой Гопкинса и с начальниками штабов в моей резиденции на Даунинг-стрит, 10. Кроме адмирала Гормли, Гопкинса сопровождали генерал-майор Чэни, именовавшийся «специальным наблюдателем», и американский военный атташе бригадный генерал Ли. Присутствовал также Аверелл Гарриман, только что вернувшийся из поездки в Египет, где по моему распоряжению ему было показано все.
Гопкинс сказал, что «люди, занимающие руководящие посты в Соединенных Штатах и выносящие решения по вопросам обороны», считают, что Средний Восток является для Британской империи необороняемой позицией и что для удержания его приносятся огромные жертвы. По их мнению, окончательным и решающим сражением войны явится битва за Атлантику, и все внимание должно быть сосредоточено на ней. Президент, сказал он, более склонен оказать поддержку военным действиям на Среднем Востоке, потому что противника необходимо бить везде, где он будет обнаружен. Затем генерал Чэни изложил четыре проблемы, стоящие перед Британской империей, перечислив их в следующем порядке: оборона Соединенного Королевства и атлантических коммуникаций; оборона Сингапура и морских коммуникаций с Австралией и Новой Зеландией; оборона океанских коммуникаций вообще; и наконец, четвертое — оборона Среднего Востока. Все эти проблемы были важны, но он расположил их именно в этой последовательности. Генерал Ли согласился с генералом Чэни. Адмирал Гормли беспокоился о путях подвоза на Средний Восток на случай, если туда будет в большом количестве направляться американское вооружение. Не ослабит ли это битву за Атлантику?
Затем я попросил английских начальников штабов высказать их точку зрения. Начальник военно- морского штаба объяснил, почему в этом году он гораздо больше, чем в прошлом, уверен, что можно будет уничтожить вторгнувшуюся армию противника. Начальник штаба военно-воздушных сил показал, насколько сейчас английская авиация в сравнении с немецкой сильнее, чем в сентябре прошлого года, и рассказал о наших возросших за последнее время возможностях для нанесения ударов по портам вторжения. Начальник имперского генерального штаба также высказался в ободряющем духе, заявив, что армия несравненно сильнее сейчас, чем в сентябре прошлого года. Я взял слово для того, чтобы рассказать о специальных мерах, которые мы приняли для защиты аэродромов, учтя уроки Крита. Затем я попросил Дилла рассказать о Среднем Востоке. Он ярко изложил некоторые из тех причин, по которым нам необходимо было там оставаться.
По окончании заседания я почувствовал, что эти высказывания убедили наших американских друзей и что на них произвело сильное впечатление наше единодушие.
Хотя мы и были спокойны за оборону метрополии, тем не менее нельзя было сказать, что мы испытывали то же чувство в отношении Дальнего Востока, где на нас могла напасть Япония. Сэр Джон Дилл также был этим встревожен. У меня создалось впечатление, что для него Сингапур был важнее Каира. Это поистине трагическое положение, как если бы вам приходилось выбирать, кто должен быть убит — ваш сын или ваша дочь. Что касается меня, то я не мог поверить, чтобы какие-либо потери в Малайе могли составить хотя бы одну пятую того ущерба, который нанесла бы нам утрата Египта, Суэцкого канала и Среднего Востока. Я не мог допустить и мысли об отказе от борьбы за Египет и был готов заплатить за это любой ценой в Малайе. Этот взгляд разделяли и мои коллеги.
Я считал необходимым учредить также и на Дальнем Востоке пост государственного министра, который, находясь в тесном контакте с военным кабинетом, смог бы в какой-то степени облегчить бремя, лежащее на командующих и губернаторах, и помогать им в решении быстро накапливавшихся серьезных политических проблем. Дафф Купер, бывший тогда министром информации, 21 июля был назначен канцлером герцогства Ланкастерского и сменен на посту министра информации Бренданом Брэкеном. В начале августа Дафф Купер в сопровождении своей супруги леди Дианы отправился на Дальний Восток через Соединенные Штаты. Только в конце октября он представил свой доклад из Сингапура, куда наконец он прибыл.
В течение нескольких месяцев английское и американское правительства действовали в отношении Японии в полном согласии. В конце июля японцы завершили военную оккупацию Индокитая. Благодаря этому неприкрытому акту агрессии их войска заняли позиции, которые позволяли им ударить по англичанам в Малайе, по американцам на Филиппинах и по голландцам в Голландской Индии. 24 июля президент Рузвельт предложил японскому правительству в качестве первого шага по пути к общему урегулированию провести нейтрализацию Индокитая и вывести японские войска. Для того чтобы придать вес этим предложениям, президент издал указ заморозить все японские авуары в Соединенных Штатах. Это положило конец всякой торговле. Английское правительство предприняло подобные же меры, а через два дня их примеру последовала Голландия. Присоединение Голландии означало, что Япония одним ударом была лишена жизненно важных для нее поставок нефти.
Как-то днем в конце июля в сад на Даунинг-стрит пришел Гарри Гопкинс, и мы вместе сидели на солнышке. В разговоре он сказал, что президенту очень хотелось бы со мной встретиться в какой-либо уединенной бухте. Я сразу же ответил, что я убежден, что кабинет меня отпустит. Таким образом, вскоре обо всем была достигнута договоренность. В качестве места встречи была выбрана бухта Пласеншия на Ньюфаундленде. Встреча была назначена на 9 августа, и для этой цели был выделен наш новейший линкор «Принс ов Уэлс». Мне очень хотелось встретиться с Рузвельтом, с которым я вел уже в течение двух лет переписку, становившуюся все более и более дружественной. Кроме того, наше личное совещание еще больше подчеркнуло бы крепнущее сотрудничество Англии и Соединенных Штатов, встревожило бы наших врагов, заставило бы призадуматься Японию и ободрило бы наших друзей. Необходимо было также решить много вопросов относительно американского вмешательства в битву за Атлантику, о помощи России, о нашем собственном снабжении и прежде всего о возраставшей угрозе со стороны Японии.
Я заявил Исмею:
Со мной также отправились: сэр Александр Кадоган из министерства иностранных дел, лорд Черуэлл, полковники Холлис и Джейкоб из министерства обороны и мой личный штат. Кроме того, нас сопровождал ряд высших офицеров технической и административной службы и планового управления. Президент сказал, что с ним вместе прибудут командующие вооруженными силами Соединенных Штатов и Сэмнер Уэллес из государственного департамента. Необходимо было сохранять строжайшую секретность, так как в то время в северной части Атлантического океана действовало множество немецких подводных лодок. Для обеспечения секретности президент, делавший вид, будто он совершает увеселительную прогулку на яхте, пересел в море на крейсер «Огаста», а его яхта для отвода глаз продолжала свое путешествие. Между тем Гарри Гопкинс, хотя он еще себя плохо чувствовал, получил разрешение Рузвельта полететь в Москву. Он совершил длительное, утомительное и опасное путешествие через Норвегию, Швецию и Финляндию, чтобы получить непосредственно от Сталина самые подробные сведения о положении и нуждах Советского Союза. Гопкинс должен был сесть на «Принс ов Уэлс» в Скапа-Флоу.
Целый специальный поезд потребовался для того, чтобы доставить всю нашу делегацию, в которую входила и большая группа шифровальщиков. Я присоединился к ним на станции близ Чекерса. В Скапа- Флоу мы пересели с эсминца на «Принс ов Уэлс».
4 августа, перед наступлением темноты, «Принс ов Уэлс», сопровождаемый эскортом эсминцев, вышел на широкие просторы Атлантики. Гарри Гопкинс выглядел совершенно измученным после своих длительных путешествий по воздуху и утомительных совещаний в Москве. Все же он был весел, как обычно, понемногу набирался сил во время нашего плавания и рассказывал мне о своей миссии.
Перед тем как отправиться в это путешествие, я решил, что лучше всего поручить лорду Бивербруку быть нашим представителем при разрешении всех вопросов, связанных с американскими поставками России. Я очень опасался потерять то, на что мы рассчитывали.
