Созданный по образцу гомеровского щита Ахилла, щит Энея – краткая официальная история Рима, призванная возвеличить несгибаемую римскую волю, преодолевшую все препятствия на пути к мировому владычеству. Чередой проходят потомки Энея, начиная с основателя Рима и кончая победителем в гражданской распре императором Августом. Эней обращен к будущему, за которым скрывается современная поэту политическая действительность, рассматриваемая им как высшее достижение истории. Щит Ахилла, напротив, является моделью космоса с вкраплениями сцен военной и мирной жизни, современной поэту.
Щиты двух героев еще в XVIII в. сопоставил Готхольд Лессинг, пришедший к выводу, что римский поэт был неумелым подражателем греческого гения.
Среди последних попыток реабилитации Вергилия наиболее интересна позиция английского историка Ф. Харди. В отличие от своих предшественников, сопоставлявших эпическую технику греческих и римских поэтов, он обратил внимание на то, что изображение на щите Энея является такой же моделью космоса, как у Гомера, но космоса римского, каким является империя времени Августа.
220
Марк Антоний – участник триумвирата, которому при разделе власти над римской державой достался Восток (но не Бактра, которая никогда не входила в римские владения).
221
Дается описание битвы при Акции (31 г. до н. э.), сделавшей Октавиана единоличным правителем римской державы.
222
Кориф (Korythos) – имеется в виду сын Зевса и Электры, царь этрусков, легендарный основатель Кортоны, считавшейся древнейшим городом Италии. Из Кортоны, согласно италийской легенде, двое его сыновей переселились в Эгеиду, один на о. Самофраку, другой в Троаду.
223
Нис и Эвриал – юноши, связанные чистой дружбой, впервые появляются в сцене состязания. Развивая тему дружбы, Вергилий делает их участниками дерзкой операции, цель которой известить Энея о критической ситуации, в которой находится войско. Подобный эпизод с участием двух воинов-лазутчиков – Одиссея и Диомеда – описан Гомером, но Вергилий добивается огромного трагического звучания, которого нет у Гомера. Чувство дружбы заставляет забыть о цели предприятия. Нис не может оставить в беде друга и гибнет вместе с ним.
224
Введение образа матери Эвриала, единственной женщины, покинувшей вместе с Энеем и его спутниками Тринакрию, дополняет трагический смысл эпизода. В отличие от спартанских женщин, ждавших сыновей с поля боя со щитом или на щите, мать Эвриала не утешает себя мыслью о посмертной славе сына. Для нее потеря сына не компенсируется патриотическим чувством. Горе матери не может ничто искупить. Война бесчеловечна по своей сути.
225
Илионей – спутник Энея, до того упоминавшийся в 'Энеиде' как человек в возрасте, возглавлявший один из кораблей. Имя Илионей носили также сын Ниобы и троянец, сын Форбаса.
226
В 'Энеиде', как и в других эпических поэмах, начиная с гомеровских, герои произносят речи кстати и некстати. Речи, составленные Вергилием для своих персонажей, отличаются большим тематическим разнообразием и мастерством, которое свидетельствует о том, что уроки в риторической школе для него не прошли даром. Речь Нумана интересна не только своим построением, но тем, что поэт вкладывает в уста италийскому варвару расхожие представления об изнеженных восточных людях, чтобы их опровергнуть меткой стрелой, вылетевшей из лука фригийца Аскания. На самом деле ни древние фригийцы, ни выходцы с Востока этруски не были такими, какими их видели римляне в I в. до н. э., считавшие, что фригийцы самые скверные рабы, способные на что-либо лишь после порки. Для Вергилия было важно показать, что троянцы-фригийцы были достойными противниками италийцев и что слияние этих народов дало наилучший результат – появление 'народа-принцепса'.
227
Желая подчеркнуть значимость последующего рассказа, Вергилий вводит обращение к музам. С точки зрения развития сюжета повествование об этрусских кораблях не вносит ничего нового. Оно, скорее, затягивает действие. Но поэта это не смущает. Он горит желанием рассказать об этрусках, для этого ему пришлось превратить их в союзников Энея, хотя у такого авторитетного автора, как Катон Старший, этруски – союзники Турна.
Забывая о том (или не ведая), что в годы предполагаемого появления в Италии троянцев (сразу после Троянской войны) там не было никаких этрусков, он наносит на карту мифической Этрурии города, возникшие три и более столетий спустя, и делает предводителями этрусских отрядов персонажей, связанных с основанием этих городов, или героев греческих мифов. Среди них даже те города, которые были этрусскими колониями на севере Италии и могли появиться лишь в VI в. до н. э. Он делает участниками похода мантуанцев и их соседей лигуров и венетов, представленных персонажами местных мифов.
Удивительным образом, комментируя строки, относящиеся к этому эпизоду, Сервий оставил без разъяснения почти все, относящееся к этрусским городам, поясняя лишь грамматические формы и словоупотребление.
