Дома У нас печальны – юность любит радость. Священник
Ты ль это, Вальсингам? ты ль самый тот, Кто три тому недели, на коленях, Труп матери, рыдая, обнимал И с воплем бился над её могилой? Иль думаешь, она теперь не плачет, Не плачет горько в самых небесах, Взирая на пирующего сына, В пиру разврата, слыша голос твой, Поющий бешеные песни, между Мольбы святой и тяжких воздыханий? Ступай за мной! Председатель
Зачем приходишь ты Меня тревожить? Не могу, не должен Я за тобой идти: я здесь удержан Отчаяньем, воспоминаньем страшным, Сознаньем беззаконья моего, И ужасом той мёртвой пустоты, Которую в моём дому встречаю — И новостью сих бешеных веселий, И благодатным ядом этой чаши, И ласками (прости меня, господь) Погибшего, но милого созданья... Тень матери не вызовет меня Отселе, – поздно, слышу голос твой, Меня зовущий, – признаю усилья Меня спасти... старик, иди же с миром; Но проклят будь, кто за тобой пойдёт! Mногие
Bravo, bravo! достойный председатель! Вот проповедь тебе! пошёл! пошёл! Священник
Матильды чистый дух тебя зовёт! Председатель
(встаёт)
Клянись же мне, с поднятой к небесам Увядшей, бледною рукой – оставить В гробу навек умолкнувшее имя! О, если б от очей её бессмертных Скрыть это зрелище! Меня когда-то Она считала чистым, гордым, вольным — И знала рай в объятиях моих... Где я? Святое чадо света! вижу Тебя я там, куда мой падший дух Не досягнёт уже... Женский голос
Он сумасшедший, — Он бредит о жене похоронённой! Священник
Пойдём, пойдём... Председатель
Отец мой, ради бога, Оставь меня! Священник
Спаси тебя господь! Прости, мой сын. Уходит. Пир продолжается. Председатель остается, погруженный в глубокую задумчивость.
