— Ох-хо! — сокрушенно вздохнул Полфунта и умолк, догадавшись, что имеет дело с красивой дурочкой.
Легкая тревога закралась в его душу. «А что, если загулявший коваль явится ночью пьяный и вздует нас ради потехи так, что мы век помнить будем?» — думал про себя Полфунта. Тревога эта с каждой минутой усиливалась в нем, и если бы не дождь, Полфунта вряд ли бы остался ночевать в хате коваля.
— А вы нас, хозяюшка, где уложите? — спросил он у ковалихи после долгого раздумья.
— Ложитесь на лавку! — сказала хозяйка.
Она достала с печи две подушки, или, вернее говоря, два мешка, набитые сеном, бросила их на лавку, а сама села у стола.
Полфунта и Рыжик, пожелав хозяйке покойной ночи, улеглись спать не раздеваясь.
Санька долго не мог уснуть. Он прислушивался к шуму дождя, изредка поглядывал на неподвижно сидевшую за столом хозяйку и щурил глаза на свечку. Когда он прищуривал глаза, ему казалось, что лучи от горевшей на столе свечки протягиваются и достигают его ресниц. Но усталость взяла наконец свое, и Рыжик заснул крепким, богатырским сном.
В самую полночь приятелей разбудил сильный стук в дверь и чей-то грубый, ревущий голос:
— Эй, ж инка, отпирай! Хату расшибу! — ревел мужской голос в сенях.
Свеча давно догорела, и в хате было темно. Ночлежники слышали, как забегала хозяйка, чиркнула спичку и как трясущимися руками она зажигала лучину. А тот, кто был в сенях, не унимался.
— Скоро ли там? — кричал грубый мужской голос, и вслед за тем раздался такой удар в дверь, что стекла задребезжали в оконцах.
Полфунта и Рыжик, лежа на разных концах длинной и широкой лавки, одновременно, точно сговорившись, съежились в комочек и решили не подавать признаков жизни.
В хату ввалился огромного роста человек. При неровном свете лучины, зажженной хозяйкой, человек этот показался Рыжику чудовищем. В одной руке он держал длинный кнут, а в другой — темную бутылку с широким дном. Высокие сапоги его были облеплены грязью.
— Гей, здорово, жинка! — гаркнул он во все горло и, слегка пошатываясь, направился к столу.
— Здрастите, — тихим голосом откликнулась на приветствие хозяйка. — Что это вы, Иван Семенович, запозднились?
— Хто, я запозднился? Брехня, Маруся, брехня. А свечка где?
— Вся сгорела, вас дожидаючись…
— Сгорела?.. Ну, и нехай! А я во какую привез, люстринную! — Коваль нагнулся, запустил пальцы в голенище правого сапога и вытащил изрядно помятую стеариновую свечу. — На, засвети!
Та немедленно исполнила приказание пьяного мужа: свечу зажгла, а лучину потушила.
Настроение духа коваля было самое веселое. Рыжик, полуоткрыв глаза, с затаенным страхом следил за каждым его движением. Иван Семенович, как называла его жена, поставил бутылку на стол, кнут бросил на лавку, около скорчившегося Полфунта, и потребовал ужинать.
Тут только Санька хорошо разглядел хозяина хаты. Это был широкоплечий детина, громадного роста, с черной бородкой и сильными, тяжелыми руками.
Весь мокрый и грязный от дождя, хозяин хаты сел за стол, а хозяйка пошла доставать ужин из печки.
— Гей, жинка, открой двери: жарко мне! — крикнул коваль. Молодая женщина сейчас же исполнила приказание. В хате действительно было и душно и жарко.
За ужином Иван выпил стаканчик водки и стал рассказывать жене о своих удачах в городе. Какой-то пан Бриндзевич очень хвалил его работу, три гривенника дал ему на водку и еще новый заказ сделал.
— Живем, Маруся! — весело и громко закончил свой рассказ Иван и так ударил кулаком по столу, что бутылка закачалась и миска со щами запрыгала.
Рыжик до того заинтересовался, что забыл всякий страх, и уже не одним, а обоими глазами смотрел на коваля. А хозяин между тем не столько ел, сколько пил. После каждого выпитого им стаканчика он становился оживленнее.
— Чего, жинка, пригорюнилась? — крикнул коваль и подбоченился. — А мне во как весело!.. Эх, жаль, побить некого!..
Коваль поднялся из-за стола и тут только увидал на лавке Рыжика, а потом и Полфунта.
— Хто такие? — спросил он у хозяйки.
— Прохожие ночевать просились. Наш черед сегодня, — отвечала жена.
— Га, вот это хорошо! Гости дорогие, вставайте ужинать.
— Они уже ужинали, — робко проговорила ковалиха, но муж не обратил внимания на ее слова.
Он подошел к лавке и, словно котят, смахнул на пол сначала Полфунта, а потом и Рыжика.
— Хто вы такие? — повторил свой вопрос коваль, глядя сверху вниз на медленно поднимавшихся с пола ночлежников. — Ну?.. Где ваши языки?.. — не дождавшись ответа, нетерпеливо крикнул на гостей хозяин и схватил с лавки брошенный им недавно кнут.
Рыжик струсил не на шутку. Пьяный коваль, по-видимому, готов был разойтись вовсю. Все, что еще оставалось у Саньки сонного, вмиг проснулось, и он оживился под влиянием страха. Прежде всего ему на ум пришла мысль захватить с лавки свои сапоги и удрать, благо двери настежь были открыты. Но шум дождя и покойный вид Полфунта удержали Рыжика. Но Санька ошибся: Полфунта только казался покойным, а на самом деле он трусил не менее своего приятеля. Как человек опытный в подобных делах, Полфунта понял, что бежать не имеет смысла, и решил поступить иначе. В ту минуту, когда коваль стоял над ним с кнутом в руках, Полфунта скорчил такую рожу, что пьяный хозяин в изумлении отступил шаг назад.
— Хто ты? — упавшим, испуганным голосом спросил коваль, незаметно отступая к столу.
— Я кто такой? — пискливым голосом прокричал Полфунта и запрыгал и завертелся по хате с такой быстротой, что сам Рыжик, не понимая, в чем дело, на всякий случай старался держаться подальше от приятеля.
— Я двоюродный шурин сатаны и племянник дьявола… Пойдем к нам в ад, гостем будешь!.. — тонким голоском провизжал Полфунта и, корча невероятные рожи, подскочил к ковалю.
У бедного Ивана весь хмель из головы выскочил.
— Цур меня… — шептал коваль, пятясь к столу.
С хозяйкой совсем сделалось дурно. А Полфунта не переставал дурачиться, нагоняя страх не только на хозяев хаты, но и на Саньку. Фокуснику, однако, все это показалось недостаточным. На минутку он повернулся лицом к дверям, быстро достал из кармана серные спички, вымазал фосфором лоб и подбородок, пальцами вывернул наизнанку веки, отчего глаза его сделались действительно страшными, упал на пол и на четвереньках пополз к хозяину, не переставая визжать и корчить рожи.
Трудно передать, что сделалось с ковалем, когда он увидал ползущего к нему Полфунта с вывернутыми веками и светящимися от фосфора лбом и подбородком. Перепуганный насмерть великан дрожащей рукой осенил себя крестом и полез под стол, не помня себя от ужаса.
— Цур, цур, чертяка… — шептал под столом коваль.
Полфунту только этого и надо было. Увидав, что Иван окончательно обалдел от страху, он встал, схватил с лавки свою котомку и сделал знак Рыжику. Тот сразу сообразил, в чем дело, и последовал за Полфунтом, не забыв захватить свои сапоги.
На улице было темно и грязно от дождя. Сквозь разорванные и гонимые ветром тучи изредка выглядывали звездочки.
— Ты что это? — спросил у Полфунта Рыжик, желая скорее узнать, для чего приятель разыграл черта.
— Молчи, ты ничего не понимаешь, — прошептал Полфунта. — Ежели бы я этой штуки не выкинул, пьяный коваль так бы нас избил, что мы его век помнили бы. А теперь, пока он очухается, мы уже далеко уйдем.
— Молодец ты, Полфунта! Ей-богу! — в полном восхищении воскликнул Рыжик, только теперь сообразив, какую хитрую штуку проделал с ковалем его ловкий приятель.
