верой-правдой да через три года возвращайся. А до того и на глаза мне не показывайся!
Делать нечего, Водяного, что над всеми бесами и лешими старшой, никто ослушаться не смеет. Выскочил Черный Леший из топи болотной, оземь ударился, в пригожего малого обратился и к мужику подходит.
Солнце уже за дальним лесом схоронилось, и голодный мужик домой собрался.
Еле волочит он ноги, лошадь спотыкается, соха на камнях, на выбоинах подпрыгивает. А у мужика сил нет ее придержать. В глазах темно от голода и усталости.
Тут подходит к нему незнакомец. Глаза зеленые, точно лесные озера, волосы, как вороново крыло, черные, над алыми губами темные усики топорщатся, лицо румяное — парень кровь с молоком!
Залюбовался мужик парнем, а что глаза у него злым огнем горят, этого он не приметил.
Незнакомец соху за рукояти ухватил и говорит:
— Давайте-ка я вам помогу, хозяин!
Свистнул парень, и лошадь, будто дотронулись до нее волшебной палочкой, встрепенулась, заржала весело и помчалась домой. Ни дать ни взять молодой жеребец! Мужик диву дается.
— Наймите меня в работники, — молвит парень.
Еще пуще удивился мужик:
— Какая тебе корысть к бедняку наниматься? Мы и сами-то впроголодь живем, а тебе еще платить надо…
А тот в ответ:
— Не надо мне никакой платы. Не гоните меня, и в накладе не останетесь.
И просил он так настойчиво, что мужик даже испугался малость. Почем знать, кто он, этот пришелец? Может, разбойник, что от справедливой кары прячется, безопасное убежище ищет? Прогонишь его, он еще мстить станет. «Лучше не перечить ему», — решил бедняк и говорит:
— Ну что ж, поживи недельку, а коли понравится, насовсем оставайся.
Так поселился Леший у мужика. Первым делом стал он коня в силу приводить: скребницей чистит, отборным овсом кормит, ключевой водой поит. А откуда он овес брал, мужику невдомек.
Недели не прошло — коня не узнать, словно подменили его. Бока округлились, шерсть блестит, грива расчесана. Идет-пританцовывает, ровно девица на свадьбе. День-деньской без устали работает, а в телегу запряжешь — так и рвется вперед, вожжи не удержишь.
Соседи диву даются. Откуда у мужика такой конь? Купить — не купил, потому что гроша ломаного у него нет. Обменять — не обменял: кто ж без обмана его клячу возьмет, а он хоть и бедный, но честный мужик. Да и масть у коня та же, и шрам на спине. Чудеса! А может, колдовство?
Привел батрак коня в силу, за корову принялся. По обочинам, по придорожным канавам ее пасет, траву посочней косит. Возвращается корова с пастбища — вымя у нее что твое ведро.
Пьют мужнковы ребятишки молока вволю. Побелели они, потолстели. Чирикают весело, как воробьи, когда солнышко пригреет.
«Хороший батрак, усердный, — думает мужик. — Хлеба ест мало, а работает за семерых».
— Оставайся у меня, живи, — говорит он Лешему. — Мне такой работник надобен.
Обрадовался Леший. Не то несдобровать бы ему. Как покажешься на глаза Водяному, приказа его не выполнивши! У нечисти на этот счет строго!
Прошло сколько-то времени, и вот говорит батрак мужику:
— Пора поле под озимую пшеницу пахать, не то поздно будет.
А мужик в ответ:
— Да я уже полоску запахал и рожь посеял. Надо ведь и под картошку клочок поля оставить.
— А вон тот кусок возле болота разве не ваш?
— Мой-то мой, да толку-то что, — со вздохом говорит мужик. — Кочки да мхи пахать не станешь.
— Давайте я попробую.
— Лошадь не осилит.
— У меня осилит. А зерно для посева я сам раздобуду.
Согласился мужик. Пускай этот чудной батрак поступает по своему разумению. Коли он сам зерно достанет, значит, убытка в хозяйстве не будет.
Распахал Леший болото. А ночью у всех хомяков в округе кладовые обчистил и к полевым мышам в норки заглянул. Писк, плач поднялся — за десять верст слышно! Приволок Леший мешок пшеницы — ну прямо чистое золото! — и засеял поле.
Увидели это соседи, от смеха животы надорвали.
— Вот дурак! Зерно в болото швыряет. Уж лучше бы жабьим пометом засеял, хоть жабы развелись бы.
Смеются соседи, пригорюнился хозяин. А батрак знай свое Дело делает да помалкивает.
Пришла зима. Землю сковал лютый мороз. Зато весна настала на редкость дружная, теплая. А летом — сушь да зной! Самые старые старики такой жары не припомнят.
Солнце жжет огнем, палит. Напрасно канюки жалобно кричат — дождя просят. Земля потрескалась, трава на лугах пожухла-пожелтела, поля покрылись толстым слоем пыли, колоски печально поникли.
А у мужика на болоте пшеница стеной стоит, налитые колосья к солнцу тянутся. Пришло время, сжали пшеницу. Урожай собрали сам-сто.
Насыпал мужик полнехонек амбар: и на хлеб, и на семена хватит, да еще на продажу останется. И хотя несуразной цены он не заламывал, а все же и в кубышку малую толику денег отложил.
На батрака он со страхом, с почтением поглядывает. А тот работает себе да посвистывает как ни в чем не бывало.
Вот настало время поле пахать, батрак и говорит мужику:
— В этом году пески пахать будем.
— Пески? Да там испокон века не росло ничего — ни былинки, ни травинки.
— У меня, хозяин, вырастет.
Не стал ему перечить мужик — знал: парень он проворный, башковитый. А соседи опять до упаду хохотали, когда мужик с батраком выехали пустошь пахать.
Запахали, посеяли, забороновали, управились и стали ждать.
«В том году лето выдалось дождливое: ни клочка голубого неба, ни солнечного лучика. Серые струи дождя уныло плещут по лужам, барабанят по крышам, текут по размокшим дорогам — ни пройти ни проехать.
Поле мужика, что в низине, озером разлилось. Хлеб сгнил на корню, а на пустоши пшеница уродилась на диво. Опять собрал мужик урожай сам-сто.
Не смеются больше соседи, не до смеха им. «Откуда батрак знает, дождь будет или вёдро?» — гадают они.
На третью осень вышел как-то ночью батрак и давай с болота на пустошь грязь носить, а песок с пустоши на болото. Огромный кус поля осушил, огромный кус удобрил. Теперь у мужика вся земля пахотной стала, для сева пригодной. Засевай да урожай собирай.
Каждому ясно: такая работа не под силу человеку. Проснулся утром мужик, увидел, что батрак сделал, сплюнул потихоньку, перекрестился и ни о чем больше его не спрашивал. Стороной обходил и с опаской поглядывал.
А батрак сложа руки не сидит. Пшеницу, рожь, ячмень посеял, картошку посадил. Хватило места и для капусты с горохом. Урожай по осени собрали невиданный.
Полон у мужика амбар, полон овин. И никакой он теперь не горемыка, хотя соседи по старой памяти его так называют. Одежа на нем исправная, лицо гладкое, румяное. А ребятишек с женой и вовсе не узнать, будто и не они это.
Время идет, и третий год уже на исходе.
Настала лунная сентябрьская ночь. Месяц высоко на небе висит и заливает землю потоками голубого света — да такого яркого, что малюсенький самый гвоздик на дороге разглядишь, зато привычных предметов не различишь: до того свет этот обманчив.
Вот вышел батрак в глухую полночь на порог, оземь ударился, в Лешего обратился и к топи-трясине помчался.
