плутом.
— Я куплю еду в магазине, — возразил Людвиг Четырнадцатый.
— А где ты уворуешь деньги? Лучшая еда добывается честно. Во дворах у людей, — назидательно сказал папа Ларссон. — А можешь ты пробраться туда без хитрости?
— Тогда я не буду есть.
Папа Ларссон вздохнул, замахнулся лапой, но передумал.
— Марш в детскую и сейчас же ложись спать! — процедил он сквозь оскаленные зубы. — Он безнадёжен, — запричитал папа Ларссон, обращаясь к маме Ларссон, которая стояла на кухне и облизывала языком тарелки после обеда. — Только представить себе: лис не хочет быть хитрым и не хочет обманывать!
— Всё изменится, когда он подрастёт, — сказала мама Ларссон.
Папа Ларссон вытащил из нагрудного кармашка своей шубы маленькие часики.
— Он не подрастёт. Я вижу, что скоро осень. Если Людвиг Четырнадцатый не будет хитрым, он не подрастёт. Он не сумеет добывать себе еду. Что же нам делать с ним?
— Мне кажется, что он играет не с теми детьми, — ответила мама Ларссон. — Его друзья отвратительно хорошие. Ты слышал, что он говорил про этих зайчат? Они не научат его добру.
Папа Ларссон даже выскочил из кресла.
— Ты права! — воскликнул он. — С этой минуты Людвигу запрещается выходить без спросу.
— Но не может же он расти совсем один, — возразила мама Ларссон.
— У него много братьев и сестёр, — стоял на своём папа Ларссон.
— Которые ходят в школу, — робко напомнила мама Ларссон.
— Но один-то уже закончил школу. И этот один может научить его такому, чего даже мы не знаем.
Он распахнул дверь в детскую:
— Лабан! Сюда!
Старший лисёнок крадучись подошёл к родителям. Он уже раздался в плечах и научился по-взрослому щурить глазки.
— Мне нужна твоя помощь, — сказал ему папа Ларссон. — Ты успешно сдал экзамены в лисьей школе. И почти уже совершеннолетний.
Лабан скорчил рожицу, оскалив ряд острых зубов:
— Ты ведь знаешь, как меня называет вся лесная малышня.
Этого папа Ларссон не знал.
— Хитрый Лабан, — продолжал лисёнок. — Все боятся меня и знают, что на целую милю в округе я хитрее всех.
— Ты гордость нашей семьи. — Папа Ларссон похлопал сына по плечу. — А теперь вся твоя учёность должна пойти нам на пользу. Ты должен позаботиться о Людвиге Четырнадцатом. И заставить его думать не так преступно, как он это делает. Ты ведь, наверное, слышал, как он заявил, что не хочет быть хитрым. Отщепенец!
Лабан скис.
— Выходит, мне придётся играть с самым маленьким? — обиделся он. — Не хочу!
— А чтобы у тебя был брат, за которого стыдно, ты хочешь? — строго спросил папа Ларссон.
Лабан покачал головой.
— Лис просто обязан обманывать, только тогда он может называться лисом, — продолжал папа торжественно. — В нашей семье всегда были и есть только настоящие лисы. Ты помнишь, что написано на этой табличке?
— Да здравствует хитрость! Ура Ларссонам! — закричал Лабан.
— Вот, мой мальчик, — просиял папа Ларссон. — Ты сделаешь Людвига Четырнадцатого настоящим плутом.
Лабан от удовольствия потянулся.
— Обещаю сделать всё, что смогу, — сказал он. — Я с охотой займусь и другими братьями и сёстрами. Я хитрее всех на милю вокруг…
— Не очень важничай, — прервал его папа Ларссон. — Пока ещё самый хитрый в этой семье я. Я сам намерен обучить Людвига Четырнадцатого всем нашим приёмам. Ты же должен лишь проследить, чтоб он не играл с Юкке-Юу, Туффе-Ту и другими уличными мальчишками, которые учат его глупостям.
— Да, папа, — покорно ответил Лабан. — С завтрашнего утра Людвиг Четырнадцатый будет играть только со мной.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
На следующий день рано утром Лабан разбудил своего маленького братца, Людвига Четырнадцатого.
— Поднимайся, — прошипел он кисло. — Ты и я, мы с тобой будем играть.
Людвиг Четырнадцатый протёр глаза.
— Я не хочу играть с тобой. — И он зевнул. — Все мои друзья считают, что ты настоящий плут.
Лабан расплылся в улыбке.
— Приятно слышать. Ну, поднимайся!
— Я сказал, не хочу, — заупрямился Людвиг Четырнадцатый и принялся облизывать свою рыжую шубку. — Юкке-Юу, Туффе-Ту и я, мы собирались сегодня играть. В прятки.
— Ты больше не должен встречаться с этими уличными зайчишками! — озлился Лабан. — Это папа решил, что ты больше не будешь играть с ними. Вместо этого я буду учить тебя уму-разуму.
— Пожалуйста, ты можешь учить меня и уму, и разуму. Но ты не научишь меня, как обманывать других.
— Посмотрим, — пробурчал Лабан. — Пойдём.
И лисята вышмыгнули из норы.
— Вот это гриб, — заявил Лабан, — показывая правой передней лапой на большую красивую шляпку.
— Грипп? Меня не обманешь, — рассмеялся Людвиг Четырнадцатый. — Ты хочешь сказать, что если её съесть, эту шляпку, то можно заболеть этим… гриппом? А почему же тогда белочки их сушат?.
— Ты глупее, чем я думал, — прервал его Лабан. — Я не имел в виду никакой болезни. Это гриб. Не грипп, а гриб, понимаешь? Да, многому тебя придётся учить.
Лисята крадучись пробежали по всем лесным тропинкам. Лабан учил Людвига Четырнадцатого, как называются деревья, кустарники, ягоды, грибы и цветы. Учил и многому другому.
К вечеру Лабан спросил Людвига:
— Может, ещё что-нибудь хочешь узнать? А то побежим домой. У меня совсем пересохло в горле, да и живот пуст.
— Я хочу ещё посмотреть, как живут люди, — сказал Людвиг Четырнадцатый.
— Этого нельзя! — Лабан замахал передними лапками. — Это очень опасно.
— Ты что, боишься?
— Я? Я самый храбрый на милю вокруг.
И они побежали. Остановились они только у глубокой канавы, что возле самого леса. И вдруг они увидели плетёную ограду.
— А вот это называется забор, — тихонечко прошептал Лабан. — То, что ты видишь по другую сторону его, называется поле, там растёт овёс. Из него мама делает нам кашу.
— Я бы хотел посмотреть на поле, где мама берёт крупу, чтобы делать нам рисовую кашу, — также шёпотом ответил Людвиг Четырнадцатый. — Рисовая каша лучше овсяной.
— Каша! Дурак! — зарычал Лабан. — Посмотри-ка вот сюда, между прутьями. Видишь, вон там, на другой стороне поля, коробку с окнами? Это нора для людей. Называется — дом. А около него коробки без
