неприязни, возненавидела Лукаса при обстоятельствах, которые сопутствовали их первой встрече. Как она могла ненавидеть его? Неужели все это — неотъемлемая часть любви? Она внезапно почувствовала себя сбитой с толку, потому что не могла разобраться в себе.
— Я снова здесь, миссис Добсон, — улыбнулась Жермена, входя в кухню.
Домоправительница, искренне обрадованная ее появлению, познакомила девушку с Тиной, которая занималась кофейником. Жермена заметила, что на подносе стояли две чашки и два блюдца.
— Можно взять еще одну чашку? — спросила она и провела несколько приятных минут в разговоре с домоправительницей и ее помощницей. Потом, настояв, что сама отнесет поднос, Жермена пошла в гостиную.
Лишняя чашка и блюдце оказались ненужными. Лукас был на месте, но поднялся, как только она появилась в комнате.
— Извините меня, — обратился он к обеим девушкам, — мне нужно пойти взглянуть на изгородь.
— Ну никогда не посидит спокойно, — пожаловалась Эдвина, едва Лукас вышел.
— Бедная ты моя, — покачала головой Жермена и обнаружила в себе еще одну неожиданную черту, когда, насладившись накануне компанией Лукаса, предположила: — Должно быть, сегодня ты впервые видишь его после того, как он в пятницу возвратился из Швеции.
Эдвина, одарив ее быстрым взглядом, заметила:
— Вчера я поздно легла спать. На самом деле, я еще не ложилась, когда Лукас приехал домой.
Жермена была потрясена: она представила свою красивую сестру, мило разлегшуюся на одном из диванов, готовую начать действовать в тот самый момент, когда Лукас войдет в дверь.
— Он звонил мне из Швеции и спрашивал, как у меня дела, — искусно задела ее Эдвина.
Каким-то образом Жермене удалось удержать себя в рамках, оставаясь с ней в одной комнате, пока они вместе пили кофе и ни о чем особенно не говорили. Жермена внутренне вздохнула, потому что знала: Эдвина всегда выходит победителем.
В голове проносились яркие картины, когда Жермена допила кофе и отнесла поднос на кухню. Лукас спешит домой после того, как уехал от нее, чтобы пофлиртовать с ее сестрой. Больше всего ей хотелось убежать через черный ход и дойти до живописного ручья. Только там она могла бы успокоиться.
Но Лукас был где-то поблизости, проверял изгородь. И, если совсем недавно она поторопилась бы на улицу, чтобы побыть с ним вместе, то сейчас не была готова так скоро увидеть его снова.
Понимая, что ее сестру мало волнует, вернется она в гостиную или нет, Жермена пошла наверх, в свою комнату. Придется снова спуститься к ланчу, хотя бы ради приличия, но ей уже хотелось вернуться в Лондон.
Нет, это неправда. Влюбившись в Лукаса, она стала лгуньей — стала врать самой себе. Специально ли Лукас, которому нужно напечатать отчет, развлекал и очаровывал ее накануне, дойдя даже до того чудесного поцелуя, чтобы пригласить ее сегодня приехать в «Хайфилд»?
Пусть она слабая, пусть жалкая… Но Жермена так любила Лукаса, что, даже если бы он оказался последним подлецом, она хотела находиться в его доме, где у нее есть возможность видеться с ним.
Через пятнадцать минут Жермене удалось справиться со своими эмоциями, и тогда она смогла рассуждать более здраво. Послушай, вдумайся, советовала она себе. Неужели ты действительно веришь, что Лукас, человек с огромным состоянием, будет (заметь, до поездки в Швецию) договариваться с тобой о встрече только для того, чтобы по возвращении хитростью уломать тебя приехать и напечатать для него отчет?
В такую чепуху нельзя поверить. Если ему нужен был кто-нибудь поработать в выходные, он бы нанял кого-нибудь другого. Вероятно, именно Лукас посоветовал миссис Добсон позвать помощницу, пока в доме были лишние люди. А та, поняв, что не справится, согласилась и связалась в отсутствии Лукаса с сестрой Шэрон.
Выглянув из окна, Жермена увидела, как у ворот разворачивается машина Эша. Ей было непонятно, почему, если Эш намекнул, что больше не влюблен в Эдвину, он все еще предоставляет ей пристанище, как своей гостье. Прошла целая неделя с того дня, как Эш заявил, что совершил ошибку. Так почему же Эдвина остается в «Хайфилде»?
Впрочем, Жермена с трудом могла представить себе, что Лукас или Эш отошлют Эдвину, особенно когда она разыгрывает из себя страдалицу.
Жермена спустилась вниз и, входя в гостиную, снова ощутила укол ревности, потому что Лукас вернулся в дом и сидел, болтая с Эдвиной. Увидев Жермену, он прервал беседу и вскочил на ноги.
— Жермена, — улыбнулся Лукас. — Принести вам что-нибудь выпить перед ланчем?
— Спасибо, не надо, — ответила она.
В этот момент в гостиную вошел Эш.
— Жермена! — воскликнул он, и снова у него был такой вид, будто он хочет поцеловать ее. Вероятно, вспомнив о последнем случае, когда он пытался сделать это, Эш сдержал себя. — Какой чудесный сюрприз! Надеюсь, ты не умчишься обратно в Лондон?
— Я здесь до завтрашнего утра, — сказала она. Но, ощущая неловкость и желая найти предлог для своего пребывания здесь, она объяснила: — Лукасу нужно напечатать отчет о его поездке в Швецию.
Эш скосил глаза на своего брата.
— Ему нужно это сейчас? — спросил он.
— Поскольку мы все собрались вместе, можем приступить к ланчу, — предложил Лукас.
Тут наступил выход примадонны. Эдвина сморщилась и закусила нижнюю губку, как бы стараясь превозмочь боль и встать. Естественно, оба джентльмена бросились ей помогать.
За едой мужчины были поглощены своими мыслями, но Эдвина, казалось, этого не замечала. Она без умолку болтала, и присутствующие, когда она к ним обращалась, вежливо отвечали.
Трапеза подходила к концу, когда Эш сообщил, что хотел бы посмотреть на еще один дом, который почти решил приобрести. Он еще не успел пригласить Эдвину, как она отказалась:
— Ты не будешь возражать, если я не поеду?
Эш улыбнулся.
— Можешь отдыхать, сколько хочешь, — ответил он. Потом повернулся к сидящей рядом с ним Жермене: — А ты хочешь сказать мне, что будешь занята, — с сожалением предположил он.
Но прежде, чем она успела открыть рот, Лукас спокойно заметил:
— Я поеду с тобой, Эш. — Все глаза устремились на Лукаса, но он посмотрел на Жермену и заключил: — Вы так быстро печатаете, Жермена, что у нас будет достаточно времени закончить этот отчет завтра утром.
Сперва Жермена решила, что, раз ей нечего делать, она находится здесь благодаря обману — двойному обману, если принять во внимание тот спектакль, который в полной мере разыгрывала Эдвина. Но заявление Лукаса о том, что они поработают утром, дало ее гордости необходимую зацепку: значит, он рассчитывает, что она переночует?
— Конечно, — спокойно ответила она.
— Ты могла бы поехать вместе с нами, — предложил Эш.
Но она каким-то образом почувствовала, что Лукас хочет поговорить с Эшем наедине. Очевидно, это было связано с бизнесом, поэтому она улыбнулась и подыграла сестре:
— Думаю, будет лучше, если я останусь и побуду с Эдвиной.
Братья Тэвиноры уехали вскоре после ланча. Эдвина снова удобно уселась в гостиной с огромным количеством журналов, а Жермена, отыскав мобильный телефон, которым пользовалась в предыдущий приезд, позвонила родителям и поговорила с ними какое-то время. Подтвердив, что хочет провести Рождество только с ними и нигде больше, протянула трубку своей сестре. Эдвина показала ей язык, но взяла трубку и заверила отца, что поправляется и скоро уедет из «Хайфилда».
Жермена не удивилась обещанию сестры, так как предполагалось, что она тоже будет дома на Рождество. Но одна фраза насторожила Жермену, когда Эдвина закончила разговор и лениво протянула ей трубку.
— Ты уезжаешь отсюда? — спросила она.
— Даже я не могу все время притворяться, будто у меня болит спина, — ответила Эдвина. — Хотя, если бы Лукас не улетал в понедельник, я бы еще попыталась.
