бессильным.
Она хотела расслабиться и прижаться к Калебу еще сильнее, коснуться губами теплой кожи его шеи.
Она немного приподняла голову и уперлась взглядом в его рот. Новая волна желания накатила на нее. Джулия инстинктивно сжалась.
– Не страшно, Джулия? – спросил Калеб. – Ты действительно не боишься высоты?
– Все нормально. – Она собрала остатки мужества. – Просто немного нервничаю из-за того, что земля далеко.
– Не о чем беспокоиться. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Расслабься.
Но его присутствие не давало ей этого сделать, потому что он держал ее рукой за талию, прижав к стволу дерева, и, перегнувшись через нее, пытался рассмотреть, что делает внизу Уилл.
– Сынок, ты готов записывать? – крикнул он, и ее шею опалило его горячее дыхание.
Джулия смотрела на темно-коричневый ствол дерева и пыталась выровнять дыхание.
– Готов, – раздался снизу голос Уилла. Джулия с усилием сглотнула. Калеб проделал медленные движения вокруг ее замершего тела и начал двигаться по одной из толстых веток, держась за верхние ветки.
– Приложи конец ленты к стволу, – велел ей Калеб, и Джулию вдруг рассердило, что он говорит так равнодушно и спокойно. Его совершенно не заботит, что она чуть не потеряла равновесие.
– Пятьдесят шесть дюймов, – крикнул вниз Калеб.
– Пятьдесят шесть дюймов, – повторил снизу Уилл и записал эту цифру на листочке.
Калеб перешел на другой сук, а Джулия, сдерживая дыхание, молилась, чтобы он не соскользнул и не упал.
Через десять минут они закончили измерения, и Джулия, а вслед за ней и Калеб спустились с дерева. Она едва сдерживала свои чувства: он стоял так близко.
– Я все записал! – гордо сообщил Уилл, махнув листом бумаги перед ними.
– Молодец, – Джулия пыталась сосредоточиться на занятиях математикой. – А теперь давай вычертим диаграмму и все, как нужно, надпишем.
– Пока вы этим занимаетесь, я приготовлю чего-нибудь перекусить, – предложил Калеб. – От лазания по деревьям у меня развился зверский аппетит.
– Замечательно, – одобрила Джулия, обрадовавшись возможности обрести эмоциональное равновесие.
Калеба при виде ее спокойствия неожиданно охватил гнев. Она, вероятно, ничего не испытывала, находясь с ним рядом, когда он прижимал ее к себе, когда он чувствовал ее тело. Только то, что внизу стоял Уилл, не сводивший с них глаз и следивший за каждым их движением, удерживало его, чтобы не обнять и не поцеловать Джулию, потому что он испытывал жгучее желание от ее близости.
Рассерженный, он направился в кухню. У него разыгрался зверский аппетит, но на этот раз не на еду.
В кухне он положил на тарелку шоколадное печенье, которое они испекли, и открыл холодильник, чтобы достать апельсиновый сок. Внезапно Калеб замер с занесенной рукой – ему в голову пришла идея.
Пожалуй, он сумеет на несколько минут остаться с нею наедине. Хотя бы на несколько секунд. Большего ему не надо. По крайней мере сейчас.
– Джулия! – крикнул он в окно. – Не могла бы ты подойти ко мне?
– Секундочку, – отозвалась она.
Он ждал, горя нетерпением, пока она что-то объясняла Уиллу, склонясь над листом бумаги, а потом что-то сказала ему, и малыш засмеялся.
Наконец она встала и направилась в дом.
– Хитро придумано, Таррингтон, – похвалил он сам себя. Он не был по натуре коварным человеком, но в этот момент ему так нужна была Джулия, что он готов был на все.
– Тебе нужно помочь, чтобы все принести? – спросила Джулия. – Сейчас я возьму стаканы.
Стаканы? Калеб посмотрел на свои руки и увидел, что держит пакет с соком. Он нахмурился. И когда он успел взять его из холодильника?
Калеб машинально отдал ей пакет и смотрел, как она осторожно наливает сок в три стакана, которые достала из буфета.
– Я возьму тарелку с печеньем и один стакан, а ты возьмешь остальные два. Хорошо? – спросила она.
– Ммм, нет. – Он задержал ее, стараясь придумать, как бы поизощреннее сказать, что ему на самом деле нужно. И так и не смог ничего придумать.
– Нет? – Джулия удивленно прищурилась. – Хорошо. Тогда ты возьмешь печенье и один стакан, а я – два других.
– Какое, к черту, печенье! – взорвался он. Джулия в замешательстве взглянула на него.
Черты его лица заострились. Он будто пытался сдержать какие-то очень сильные чувства. В груди у нее зародилась слабая надежда. Возможно ли, что он был взволнован ее близостью там, на дереве? Возможно ли, что он испытывал хотя бы частичку той страсти, которая охватила ее?
