— Напрасно вы так. Наш Александр Иванович очень отзывчивый. Он все понимает. У нас с машинами тяжело, а сейчас, знаете, сколько работы разной. Так что не дал он вам машину вовсе не потому, что он такой.
Леонид Васильевич посмотрел на Анюту.
— Заступница какая… А я против вашего председателя ничего не имею. Ну, схватились немного, с кем не бывает…
Анюта, Женя и девочка в полинявшей майке вышли из палатки.
Туча, которая казалась такой грозной, когда Анюта и Женя шли в лагерь, сейчас посветлела и медленно уходила за лес.
— Ну, девчата, по всем правилам гостеприимства, — объявила девушка в майке, — я вас провожу к выходу.
Она говорила громко, решительно. Через минуту Анюта и Женя уже знали, что их новую знакомую зовут Леной, что она ездит каждый год в пионерский лагерь. Потом Лена поделилась с девушками тем, что у нее две тройки и что в этом году она будет стараться изо всех сил, чтобы попасть в институт или на худой случай — в техникум физкультуры, потому что спорт — это ее призвание и она не мыслит свою жизнь вне спорта. Тут же она сообщила, что больше всего на свете любит греблю.
Анюта слушала и с завистью думала, вот какие бывают общительные девочки, а она совсем дикарка, ни за что не стала бы так подробно рассказывать о себе человеку, с которым только что познакомилась.
Лена на миг умолкла, и этим воспользовалась Женя. Она оглянулась по сторонам и заговорила таинственным шепотом:
— Слушай, Ленка. Тут у вас мальчишек много.
— Есть, конечно. Только по мне хоть бы их совсем не было.
— А мне один из ваших лагерных понравился, ей-богу. Ты не смейся, Лен, я, как увидела его один только раз, сразу… Ну не влюбилась, конечно, но заинтересовалась, это верно.
Лена остановилась и с любопытством посмотрела на Женю:
— Кого же ты видела? Какой он?
— Понимаешь, он такой высокий, плечистый… Нос у него облупленный… И уши… В ковбойке клетчатой. Волосы такие, как будто никогда он их не причесывает. Шел он с маленьким, худым мальчишкой.
— У нас высоких и плечистых десятки, — махнула рукой Лена. — А насчет того, чтобы причесываться, так, наверное, ни один наш мальчишка не знает, что такое гребенка.
Девочки вышли на полянку и направились к выходу. На сваленных в кучу досках все в той же небрежной позе сидела девочка в щегольски выглаженных узких брючках. Только теперь она была уже не одна — рядом с ней стоял высокий юноша и что-то ей оживленно говорил.
Женя внезапно остановилась:
— Он!.. Дальше я не пойду!
Лена громко рассмеялась.
— О нем ты говорила? Так это же Колька, Николай Булавин. Первый наш легкоатлет… Пойдем, познакомлю.
Но Женя продолжала стоять как вкопанная.
— Ни за что на свете!
Ее поддержала Анюта:
— Нет, не сейчас. Когда-нибудь в другой раз. И он ведь не один.
Но Лена уже ничего не слушала, подхватила обеих девочек под руку и потащила к доскам.
— Колька! — крикнула она издали. — Вот тут две девочки.
Женя страшно испугалась. Из всех прочитанных ею романов она сделала для себя один очень важный вывод — мужчине нельзя показывать, что он тебе нравится. А тут эта Ленка собиралась, конечно, выболтать все, о чем в порыве минутной откровенности она ей поведала. К счастью, в это время позади раздался голос Леонида Васильевича:
— Постойте, девушки!
Начальник лагеря подошел к ним.
— Прежде всего, вы не обижайтесь на меня. Мы с вашим председателем еще поладим, я уверен. А раз вы едете завтра в город, вы можете нам помочь.
— Для этого мы и пришли сюда, — важно ответила Женя.
— У нас мальчик один заболел, Виктор Черных. Лежит в городе, а больнице. Он уже выздоровел, и завтра его выписывают. Надо его привезти сюда.
— Неужели Витьку выписывают? Это здорово! — обрадовалась Лена.
— А как это сделать — привезти? — спросила Анюта.
— Как? Очень просто! — заявила Женя. — Мы погрузимся, потом заедем в больницу, захватим больного, посадим его в кабину, рядом с шофером, и привезем.
— Да он не так уж болен, — усмехнулась девочка в узких брючках. — Прекрасно и в кузове доедет.
— Ладно, Нонка, — остановила ее Лена, — они без твоих советов обойдутся.
— Знаете что, Леонид Васильевич, — сказал молчавший все время Николай, — я поеду с девочками в город. Вместе и привезем Витьку.
— Ну да, конечно, вместе легче, — обрадовалась Женя.
— И не выдумывай, — перебила его Нонна. — Завтра мы должны прикидку сделать. А ты вдруг уедешь.
Наметившаяся так внезапно чудесная перспектива поездки в город вместе с москвичом так же неожиданно рухнула. В этот момент Женя возненавидела жгучей ненавистью не только внешность этой противной девчонки, но и ее голос, ее маленький носик, ее дурацкое имя…
— Верно, Николай, завтра тебе никак нельзя ехать, — согласился Леонид Васильевич. — Девушки сами справятся.
НА ЧЕТЫРНАДЦАТОМ КИЛОМЕТРЕ
Виктора принял в больнице совсем еще молодой врач. Он молча осмотрел больного, покачал головой и коротко произнес:
— Инсоляция.
Потом, видимо, поняв, что не каждый должен знать специальные медицинские термины, пояснил:
— Перегрелся ваш юноша на солнце. Ничего, поставим на ноги. Через пару дней будет здоров, сможете забрать его.
— Мы на вас, Дмитрий Иванович, надеемся, — сказала Зинаида Федоровна. — Вы уж позаботьтесь о нем.
Она сама отвела Виктора в палату, попросила няню, чтобы его положили не у окна, и сказала мальчику на прощанье:
— Ну и перепугал ты нас!
Виктор виновато улыбнулся.
— Вот, Зинаида Федоровна. Вам беспокойство со мной. Не успел приехать в лагерь, как уже… Всегда со мной так.
— Ничего, бывает, — сказала Зинаида Федоровна, поправила еще раз подушку и вышла.
На следующее утро Дмитрий Иванович снова навестил Витю. Он долго прослушивал его, потом строго сказал:
