работал бухгалтером в Тифлисской обсерватории. Его доходы не позволяли ему хотя бы сносно одеваться и питаться. Он всегда ходил в потертой блузе и поношенных башмаках, что по тем временам являлось общим признаком молодых революционеров, особенно в провинции.
Ответы на вопросы о том, что привело Сталина к социал-демократическим убеждениям, можно проследить из беседы с ним немецкого писателя Эмиля Людвига в декабре 1931 года.
На вопрос: “Что толкнуло Вас на оппозиционность, может быть, плохое обращение со стороны родителей?” — Сталин ответил:
— Нет. Мои родители были необразованные люди, но обращались со мной неплохо. Другое дело православная духовная семинария, где я учился. Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов я готов был стать и стал революционером, сторонником марксизма, как действительно революционного движения.
На другой вопрос: “Что и когда сделало Вас марксистом?” — ответ был также четким и ясным:
— В революционное движение я вступил с 15-летнего возраста, когда связался с подпольными группами русских марксистов, проживавших в Закавказье. Они оказали на меня большое влияние и привили мне вкус к подпольной марксистской литературе.
В девятнадцать лет Иосиф Джугашвили уже профессиональный революционер. Он ведет борьбу, находясь в подполье и выполняя задания партии. Аресты, побеги, смена жительства — таков его удел политического борца.
В июне 1906 года он женится на Като Сванидзе, но их совместная жизнь вскоре трагически обрывается. Като заболела тифом и скончалась. С глубокой скорбью молодой Джугашвили прощается со своей любимой женой. Единственным наследием от нее остался сын Яков, которого затем воспитывали родители Като. Иосиф не мог уделять внимания сыну, за ним постоянно охотилась охранка. Он уже не раз побывал в тюрьмах, а с 1901 по 1906 год в ссылке в селе Новая Уда Иркутской губернии.
“Тюрьма, ссылки, жертвы, лишения не страшили его. Он умел смотреть опасности в глаза ... В этом отношении он был подлинным представителем ордена профессиональных революционеров и превосходил многих из них”[3]. Так пишет в 1940 году Троцкий о Сталине, несмотря на лютую ненависть к нему.
С 1901 по 1917 год Сталин семь раз арестовывался, был приговорен к шести годам тюремного заключения и девяти годам ссылки, из которых совершил пять побегов. С 1912 года наряду с другими партийными псевдонимами, такими, как: Давид, Коба, Нижерадзе, Чижиков, Иванович, за ним твердо закрепилось имя Сталин.
Это заслуженная характеристика революционера, которой может завидовать любой партийный деятель. Этого у Сталина не отнять, хотя он сам редко упоминал об этом, да и то весьма скромно, не выдвигая никогда наперед свои заслуги перед партией.
В предреволюционный период, естественно между тюрьмами и ссылками, Сталин много работает в Закавказье: в Баку, Кутаиси, Тифлисе и проявляет себя хорошим организатором партийной работы. В этот период у него вырабатываются основные черты характера, способности революционного мышления, твердого выражения мысли и логического суждения, выдержка, хладнокровие, самообладание в любых условиях, тихий, мягкий голос.
Вся революционная деятельность Сталина, его взгляды формировались под влиянием В.И.Ленина, которому он останется верным до конца своей жизни. С 1903 года Сталин поддерживал с ним переписку, но впервые встретился с Лениным в Кракове. Затем были встречи на IV съезде партии в Стокгольме в 1906 году, на V съезде в Лондоне в 1907 году и на других партийных съездах и конференциях в 1912-1913 годах.
Под влиянием Ленина и при его активной помощи в этот период Сталин написал две работы, которые вошли в классику социал-демократического и коммунистического движения. Такими произведениями были: “Марксизм и национальный вопрос” и “Анархизм или социализм”.
В.И.Ленин высоко ценил национальные кадры партии и с похвалой отзывался об этих теоретических исследованиях И.В.Сталина. По этому поводу Ленин писал тогда Горькому: “У нас один чудесный грузин засел и пишет для “Просвещения” большую статью, собрав все авторские и прочие материалы ...”. До этого два месяца он прожил в Вене и близко познакомился там с Бухариным и Трояновским.
В то время в партии налицо было два лагеря ее руководителей. Об этом вслух не говорили, но это всем было очевидно. С одной стороны, “западники”, “теоретики”: Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Пятаков и другие, которые длительное время находились в эмиграции, хорошо поднаторели в познании трудов европейских марксистов и социал-демократов, но отставали в практическом знании условий российского революционного движения. И с другой — так называемые “почвенники”, или практики: Свердлов, Сталин, Молотов, Калинин и другие, которые вели большую революционную работу в тяжелой обстановке царской России, создавали по крохам партию, подвергались гонениям, арестам и ссылкам.
Исключение из этого составлял Ленин. Будучи за границей, он вел огромную работу организационного и теоретического плана по созданию социал-демократической рабочей партии, поддерживал тесную связь с Русским бюро ЦК, организациями и группами партии в центре и на окраинах России. Главным связующим звеном между ними была “Искра”, которую Ленин возглавлял и редактировал.
При встречах на съездах и партийных конференциях представители обоих направлений четко выделялись. Если первые были хорошо подготовлены теоретически, мастерски владели ораторским искусством, могли легко ссылаться на труды Маркса, Энгельса, Гегеля, Каутского и других видных философов и теоретиков, вносить порой крючкотворческие изменения и дополнения в принимаемые решения и уставные положения, то вторые в этом явно отставали. Они больше отмалчивались, внимательно следили за ходом дискуссий и в зависимости от результатов перевеса сил принимали свое решение — кого поддержать и на чью сторону встать. Бесспорно, лидером всех дискуссий, споров, как правило, был Ленин. На него-то и ориентировались в основном “почвенники”.
Что же касается знания обстановки в России, расстановки там политических сил, кадров российской социал-демократии, методов работы в условиях царизма, то здесь вторые, несомненно, стояли выше на голову первых. Они реально мыслили, вносили деловые предложения и всегда готовы были с головой отдаться делу выполнения решений партии и указаний В.И.Ленина.
И если говорить в этом плане об Иосифе Сталине, то следует сказать, что он не только выделялся, а просто отличался от всех видных партийных лидеров. С присущей ему кавказской скромностью, неторопливостью в принятии решений и твердостью занимаемой позиции он стоял особняком. Если Серго Орджоникидзе порой был несколько горяч, то Сталин был почти всегда уравновешен в своем поведении, в отношениях к людям. К нему внимательно тогда приглядывались исходя из оценки Ленина, но пока он не укладывался способной, выдающейся личностью у Троцкого и его сподвижников. Сталин понимал это, но стремился не выдавать своих чувств и эмоций. Так начинали складываться его отношения с Троцким.
Лично у Сталина с самого начала сложилось ко многим “западникам” двоякое отношение. Он должен был уважать их как товарищей по партии, как руководящих ее деятелей, но в то же время не мог воспринимать их салонные рассуждения о революционном движении в России, определенную высокопарность, способность много говорить, произносить длинные речи.
В 1912 году, на 33-м году жизни, Иосиф Сталин был кооптирован в ЦК РСДРП. Это обязывало его вести большую партийную работу в общероссийском масштабе, не замыкаться в национальных рамках, но и отдавать должное закавказским районам и действовавшим там организациям партии. С присущей ему энергией и активностью Сталин правильно сумел поставить себя в кругу партийных товарищей и сочетать эти стороны деятельности в своей практической работе профессионального революционера. Оставаясь на нелегальном положении в течение осени 1912 и зимы 1912-13 годов, Сталин фактически руководил газетой “Правда”.
Весьма полезными были для него поездки за границу, он повидал много нового, обогатил свои знания свежими веяниями в революционном марксистском движении, в других политических, философских и экономических направлениях. Несомненно, мировоззрение Сталина стало намного богаче, он значительно вырос в своем идейном и культурном развитии, подтянулся до уровня теоретического мышления других членов ЦК, но прочно оставался при своем мнении и не желал воспринимать высокий полет мысли и высокопарность некоторых из них. “Кобу ... вряд ли тянуло в эмиграцию, — пишет Троцкий, — где он был
