болот, в местности, теперь примыкающей к Персидскому заливу. (На давнишних берегах, конечно, потому что с тех пор реки-близнецы засыпали принесенными ими наносами такую большую территорию, что теперь берег моря пролегает в 110 километрах от развалин города.) В эпосе о боге Энки говорится, что он – предок всех ремесленников и земледельцев – прибыл с моря, со стороны «сияния». Другие следы указывают скорее на то, что некий живший на суше народ осмелился сойти с находящихся по соседству иранских гор и поселился на равнинах вдоль рек. Судя по языку, шумеры, прибывшие на кораблях или пришедшие по суше, не были ни семитами, ни эламитами, к племенам которых относились тогдашние жители близлежащих местностей. Не были они и народом индоевропейского происхождения. Пока что происхождение их покрыто густым туманом.
Этот густой туман не рассеялся и тогда, когда стало известно, что шумеры склоняли и спрягали свои слова подобно тому, как это делают угрофинские и тюркские народы, а также японцы, – появившиеся на арене истории тысячелетиями позднее. Например, когда шумеры хотели сказать: великие боги, они говорили: дингир голлад («боги большие»). Бездетный: думу-ну-так, то есть «ребенок-нет-быть».
Реку Евфрат шумеры называли Бурунунна, реку Тигр – Идигина. Самих себя – «саггиг» (черноголовые), а живущие на запад от них кочевые пастушеские племена – «марту». Вся территория Шумера имела площадь не более 15 000 квадратных километров. Население даже в эпоху расцвета не достигало и миллиона человек. Правда, по тем временам шумеры считались большим народом не только по размеру принадлежавшей им страны, но и по численности. При переселении в Междуречье шумеров было еще немного, вероятно, всего несколько десятков тысяч человек. К тому же они стояли на более низкой ступени цивилизации, чем тогдашние жители Междуречья.
Внешне шумеры вряд ли отличались от своих предшественников. Даже если «черноголовые» были пришельцами в Южной Месопотамии, они не слишком изменили физический тип древнего населения этого района. В истории редко случается, чтобы пришельцы полностью истребляли местных жителей. Чаще пришельцы брали жен из местного населения.
Шумеры не ленились учиться у своих предшественников. Одно поколение сменялось другим, и над болотами поднимались все новые и новые города. Росло население, все дальше простирались вспаханные, засеянные, орошаемые поля. В год шумерские крестьяне снимали два-три урожая, пастухи умножали стада, пасшиеся на заливных лугах вдоль рек и в сухих, поросших редкой травой степях. С богатой добычей возвращались домой рыбаки, птицеловы. Население могло расти: зерна и прочего продовольствия было достаточно. Хватало его и мастеровым, занимавшимся самыми различными ремеслами, и жрецам, и писцам, и слугам на царском дворе, более того, хватало и для торговли, для продажи, а взамен покупали не имеющееся нигде в Двуречье золото, серебро, медь, олово, дерево ценных пород, строительные и драгоценные камни.
Предшественники шумеров отвоевали у болота только острова, одни больших, другие меньших размеров. Шумеры же – целую страну, которая за несколько столетий стала самой богатой, самой цивилизованной областью тогдашней Азии.
Изобретение письменности на грани IV–III тысячелетий до н. э. – вот тот рубеж, за которым начинается уже бесспорно шумерская история и невероятный взлет этого талантливого народа. В Южном Междуречье было много глины, которая послушно принимала любую форму. Ее шумеры использовали при строительстве. Они не могли не заметить, что мягкая глина сохраняла отпечатки и после того, как она обжигалась и затвердевала в виде кирпича. Поэтому мастера вполне могли додуматься до того, чтобы делать отметины умышленно, вроде подписи на собственной работе. Чтобы помешать возникновению «подделок», они придумали выпуклые штампы, которые можно было оттиснуть на глине в форме картинки или рисунка, служивших подписью.
Следующий шаг был сделан в городе Урук, расположенном в 80 км выше по течению от Эриду. Именно в руинах этого города были найдены древнейшие надписи. Быть может, Урук стал деятельным и процветающим именно потому, что там были сделаны новые изобретения, или, наоборот, изобретения появились потому, что Урук стал деятельным и процветающим. Так или иначе, но к 3100 г. до н. э. он стал самым значительным городом мира. Его площадь составляла более 5 кв. км. Город имел храм 78 метров длиной, 30 метров шириной и 12 метров высотой – вероятно, крупнейшее здание в мире того времени. Расцвет торговли вслед за появлением письменности способствовал росту размеров и великолепия города.
В Уруке выпуклые штампы были заменены цилиндрическими печатями. Печать представляла собой маленький каменный цилиндр, на котором в углубленном рельефе вырезалась какая-нибудь сценка. Цилиндр можно было прокатать по глине, получив отпечаток, повторяющийся снова и снова.
Таких цилиндрических печатей было много в последующей месопотамской истории, и они представляли собой не только средства для подписи, но и настоящие произведения искусства.
Еще одним стимулом для изобретения письменности была необходимость учета. Храмы были центральными складами зерна и других вещей, при них находились загоны для скота. Избыток продуктов расходовался на жертвы богам, на продовольствие в голодные годы, на военные нужды и т. д. Жрецы должны были знать, что они имели, что получали и что отдавали. Простейший способ учета – делать отметки, например зарубки на палочке.
С деревянными палочками у шумеров было плохо, но печати подсказывали, что можно использовать глину. Так стали делать отпечатки разного вида для единиц, для десятка, для шести десятков. Глиняную табличку, на которой содержались учетные данные, можно было обжечь и хранить как постоянную запись.
Чтобы показать, относится ли данное сочетание меток к скоту или к мерам ячменя, жрецы могли сделать на одной табличке грубое изображение головы быка, а на другой – изображение зерна или колоса. Определенная метка обозначала определенный объект. Так появились пиктограммы – «картиночное» письмо. Далее додумались до того, что абстрактные идеи можно выражать идеограммами («понятийным» письмом). Так, кружок с лучами мог представлять Солнце, но он мог обозначать и свет. Грубый рисунок рта мог означать просто рот, но мог и голод. Вместе со схематичным изображением колоса он означал еду.
Время шло, значки становились все более схематичными и все меньше напоминали то, что они первоначально изображали. Ради скорости писцы перешли к изготовлению значков путем вдавливания в мягкую глину острого инструмента так, что получалась узкая треугольная вмятина, похожая на клин. Письмо, которое стали составлять из этих меток, называется клинописью.
Египтяне, деревни которых усеивали берега реки Нил в Северо-Восточной Африке, в полутора тысячах километрах к западу от шумерских городов, вероятно, узнали о новой системе. Они позаимствовали идею, но кое в чем усовершенствовали ее. Египтяне использовали для письма папирус – листы, сделанные из волокон речного тростника, которые занимали намного меньше места и с которыми было намного легче работать. Писцы покрывали папирус символами, намного более изящными, чем грубая клинопись шумеров. Египетские символы вырезались на каменных монументах и рисовались на внутренних стенах гробниц. Они сохранились на виду, в то время как покрытые клинописью кирпичи оставались скрытыми под землей. Именно поэтому долго думали, что египтяне изобрели письменность первыми. Теперь эта честь возвращена шумерам.
С изобретением письменности учитывалось уже все – люди, скот, продукты, добыча охотников и рыбаков, площадь пахотной земли, количество семян, объем урожая, число орудий, наличие материалов – все, что давала щедро политая потом шумерских тружеников земля.
Но это неслыханное изобилие требовало и другого: прочных городских стен, умелого, стойкого войска. Ведь богатый урожай полей и кочующие с пастбища на пастбище стада нужно было защищать от постоянно возобновляющихся набегов степных и горных племен, от жителей соседних городов. С ними у шумеров часто бывали кровавые стычки из-за границ. В таких случаях ни право, ни справедливость не стоили ничего: спор решала грубая сила. Точнее говоря, отвага и лучшее вооружение.
У шумеров в изобилии было и то и другое. У них уже имелись даже военные повозки, правда, довольно неуклюжие, громоздкие, ведь вместо появившихся позднее легких колес на спицах они катились на массивных дисках, вместе с которыми крутилась и ось. В повозку запрягали четырех куланов. Воины были одеты в шлемы и кожаные панцири, вооружены копьями, дротиками, боевыми топорами. Возницы и легко– и тяжеловооруженные пешие воины действовали совместно и в обороне, и в нападении. Именно прекрасно организованной армии во многом обязан народ этой маленькой страны своим тысячелетним процветанием,
