Юрка успел ухватить взглядом надпись, золотым по черному: «Ломбард Шевре».
Прохладную комнату делил пополам деревянный прилавок. За ним сидел мужчина в темном камзоле и сквозь пенсне разглядывал хрустальное яйцо. В свете лампы яйцо сияло и рассыпало множество разноцветных бликов. На стеллаже за спиной у мужчины чего только не было – ножи, шкатулки, столовое серебро, украшения, бронзовые фигурки…
– Добрый день, господин Шевре, – непривычно вежливо поздоровался Дан.
Мужчина убрал хрусталь и наклонил голову, показав небольшую лысину.
– Скорее, вечер, уважаемый вейн.
– Часы, электронные. Работают. Посмотрите?
Шевре выложил на прилавок бархатную подушечку.
– Ну? – повернулся Дан к Юрке.
Тот торопливо расстегнул ремешок. На запястье осталась белая полоска незагорелой кожи.
Шевре достал массивный брегет, сверил ход. Потом ловко, явно умеючи, открыл заднюю крышку Юркиных часов и вытащил батарейку.
– Давно менял?
– Месяца полтора-два назад.
Щелкнула крышечка, встав на место.
– Неплохая вещь. Если оставите, десять золотых сейчас, после продажи еще двадцать. Или расчет сразу, но минус пятнадцать процентов.
– Сразу, – сказал Юрка и потер запястье.
Он думал, будет жалко расстаться с часами, но оказалось, что ему все равно.
– Половину золотом, четверть серебром и четверть медью, – добавил вейн. – И десятую долю – отдельно.
– Подождите, господа.
Хозяин скрылся за плотной занавесью.
Юрка скользнул взглядом по полкам и уставился в окно. Прошли двое мужчин в длиннополых сюртуках. Потом, в ту же сторону, женщина в светлом платье. Она тащила за руку ребенка, тот ныл и вырывался.
Все не так…
Снова начало знобить. В ломбарде было холодно, точно в подвале.
Появился Шевре, выложил на прилавок мешочки. Один, небольшой, он пододвинул Дану.
– Правильно?
Юрка кивнул.
– Пересчитайте.
Дан покачал головой и сунул мешочек в сумку. Юрка последовал его примеру.
– Говорят, меня искали? – спросил вейн.
Хозяин убрал пенсне в нагрудный карман, потер переносицу.
– Двое. Лет тридцати. Нездешние. С очень неприятными глазами. Просили сообщить хозяину «Речного попрыгунчика», когда ты появишься в городе. Утверждали, что есть для тебя работа.
– Давно были?
– Позавчера.
– Интересно, откуда они тут взялись, нездешние и позавчера?
Шевре развел руками.
– И как, – спросил Дан, – ты сообщишь?
Торговец неторопливо разместил часы в пустой ячейке на стеллаже. Отошел на пару шагов, полюбовался и снова повернулся к посетителям.
– У меня дело, вейн, и мои клиенты мною довольны. Не так ли?
Несколько секунд они мерили друг друга взглядами.
– Так, – согласился Дан. – Ну, тогда всего доброго, господин Шевре.
– Да, еще. Тот, кто спрашивал, носит наручень из толстой кожи. Со стороны ладони оттиск, но я не разглядел. Не зверь, не птица…
– Может, рука? – подсказал вейн.
– Может быть.
– Спасибо.
Заходящее солнце брызнуло в глаза, стоило выйти на улицу. Юрка сморщился, поправил сумку, потяжелевшую из-за мешочков с деньгами.
– Ерунда какая-то, – пробормотал вейн. – Откуда тут йоры?
– Прошли степь быстрее, чем мы.
Дан отрезал:
– Невозможно.
Юрка не стал спорить. Ему-то какая разница? Вот как искать Зеленцова – это вопрос.
Они стояли на ступеньках ломбарда. Юрка не знал, куда идти. Дан хмурился и скреб небритую щеку. Потом сказал:
– Шэт… Ладно, потопали. Покажу нормальную гостиницу, и все, мы в расчете.
Юрка молча двинулся за ним.
Дан кликнул извозчика, велев ехать к «Хрустальному колокольчику». Поплутав по узким улицам, пролетка выкатила на набережную, пеструю от публики – мужчины в сюртуках, женщины под кружевными зонтиками, девушки в соломенных шляпках. Желтоватая река захлестывала гранитные ступени. У воды сидели мальчишки с удочками. Парень в матроске и брезентовых штанах зазывал желающих прокатиться на лодке.
– Я думал, тут совсем по-другому, – признался Юрка.
– Межсезонье. Придут первые караваны – будет не протолкнуться.
Проехали мимо тумбы с афишами. Театр, выступление фокусника. Юрка бы не удивился и приглашению в синематограф.
Набережная сужалась, поднимаясь в гору. Пролетка остановилась у подножия лестницы, ведущей к трехэтажному светлому дому. На широких ступенях стояли круглые столики под полосатыми тентами. Разноцветные тени лежали на пустых креслицах. Пахло корицей и шоколадом. Юрке захотелось сесть и никуда больше не ходить.
– Наверх, – скомандовал Дан.
На первой ступеньке тощий кот ел рыбу, шлепая чешуйчатым хвостом по камню. Зашипел на людей, придерживая добычу лапой.
Возле белого вазона с цветами Дан остановился.
– Глянь.
За одним из столиков сидели двое. Вполоборота к Юрке – красивая женщина с черными косами. Она подперла голову и бездумно смотрела на набережную. Напротив нее кутался в плед старик.
– Алекс Грин, – негромко сказал Дан. – Если верить Такеру, он провел разом восемь человек.
Старик неловко, в обе ладони, взял чашку. Женщина торопливо потянулась к чайничку и подлила ему горячего.
– Между прочим, ему не исполнилось и сорока. Хорош?
Юрка удивленно всмотрелся. А ведь точно: седины нет, волосы темные. И руки совсем не старческие. Но голова дрожит, и лицо одутловатое, изрезанное морщинами.
– Вот так поводырем быть, понял?
Грин, кажется, услышал. Повернулся.
– Привет, – громко, с непонятным вызовом, сказал Дан. – Я вещи закину и вернусь.
Мужчина кивнул. Женщина посмотрела на них равнодушно.
Дан ухватил Юрку за плечо и потащил наверх.
– Ноги переставляй, – прошипел раздраженно.
А что, он переставляет. Только они плохо слушаются, и в голове гудит. Неужели все-таки простыл?
