использовавшейся официальной пропагандой) явственно слышны отголоски неких сведений о необычном для западного человека отношении к смерти в восточных религиозно-философских учениях и какие-то отрывочные сведения о бусидо. Примерно то же самое можно сказать и о подобном же объяснении феномена камикадзэ фактом наличия в Японии некоего социального слоя или «касты», члены которой с детства готовятся к добровольной смерти (похоже все-таки, что в конце концов некий, пусть и весьма неадекватный, образ самурая на середину 1940-х годов за пределами Японии уже сложился).
Определившись, чем не были камикадзэ, мы попробуем все же решить, кем и чем они были (или могли быть). Для удобства мы разобьем все многообразие возможных мотиваций, двигавших молодыми летчиками, на несколько основных мотивов, прекрасно сознавая условность и в чем-то примитивность такого деления, ибо мы имеем дело с необычайно тонкими «материями».
Но для сначала определимся, кто такие камикадзэ как некая «объективная» социальная группа? Чаще всего авторы, профессионально пишущие на эту тему, предлагают следующие варианты: это почти всегда молодые люди в возрасте от 20 до 25 лет (нередко ссылаются на знаменитые слова «отца камикадзэ», адимрала Ониси Такидзиро: «Если Япония будет спасена, то только этими молодыми людьми, от 30 лет и младше»); часто – студенты, у которых закончилась отсрочка от обязательной военной службы, или даже более точно – студенты университетов, большей частью «гуманитарии», нежели студенты технических специальностей. В большинстве это были непрофессионалы, окончившие короткие летные или иные специальные курсы, профессиональных военных летчиков было немного. Почти всегда были люди неженатые (по строго соблюдавшимся негласным распоряжениям, женатые не допускались к «специальным полетам», исключения единичны).
Гораздо сложнее отследить социальное происхождение камикадзэ. Те немногие авторы, которые так или иначе касались этого вопроса, отмечают довольно высокий процент представителей старых самурайских родов (к которым принадлежали, к примеру, авторы послевоенных мемуаров Кувахара Ясуо и мастер каратэ-до Одзава Осаму), среднего класса и «разночинной» интеллигенции. Но среди камикадзэ были представлены и крестьяне, и рабочий класс, и чиновники. Кроме того, первые вылеты проводили исключительно летчики-профессионалы, пусть и разного уровня подготовки. В дальнейшем стандартная тактика предусматривала использование малых групп самолетов, причем идеальным вариантом, за неимением возможности как следует прикрыть такие группы истребителями, считалось звено из трех- четырех камикадзэ плюс один истребитель сопровождения и один разведчик, который должен был доложить о результатах атаки. В таком случае истребитель-ведущий получал название «пастух», а ведомые им камикадзэ – «стадо» (без уничижительного оттенка, просто эти слова точно отображали функции и уровень летной практики одних и других). Поэтому даже на основании того немногочисленного материала, который есть в нашем распоряжении, мы можем осмелиться сделать вывод: гораздо более важными, нежели «объективный» социальный статус, были некие субъективные «факторы» – восприимчивость к пропаганде, приверженность японским традиционным ценностям (в том числе идеалам бусидо) и множество других.
Впрочем, все они действительно были важны при наличии такого непростого и довольно спорного момента, как добровольность вступления в ряды в камикадзэ. Мы не будем вдаваться в философские дискуссии на тему, может ли вообще наш выбор в этом мире быть по-настоящему добровольным. Условно сойдемся на том, что на него всегда что-то влияет и он всегда, так или иначе, на что-то влияет. Поэтому под «добровольностью» мы здесь будем понимать всего лишь отсутствие прямого властного или морального давления на выбор потенциальных камикадзэ прежде всего со стороны руководства – высшего, среднего и низшего его звена. По этому поводу высказывались самые разные мнения. Дело в том, что и в самом японском военном и политическом руководстве времен Второй мировой войны не было единого мнения по поводу «правильности» или «неправильности» применения камикадзэ. Причем споры велись и по поводу эффективности, и по поводу принципиальной допустимости тактики камикадзэ как таковой. Так, против предложения адмиралов Ониси и Угаки выступил отставной адмирал Судзуки Кантаро, считавший, что «боевой дух и подвиги пилотов-камикадзэ, естественно, вызывают восхищение. Но, со стратегической точки зрения, эта тактика – продукт пораженчества. Мудрый военачальник не будет прибегать к таким крайним мерам. Атаки камикадзэ проводились без всякой надежды на спасение. Это явное свидетельство страха перед неизбежным поражением, когда не видели никакого другого шанса изменить ход войны в нашу пользу». Противником камикадзэ на уровне среднего руководящего звена был, к примеру, капитан- лейтенант Тадаси Минобэ, командир подразделения ночных истребителей на Филиппинах, в результате переведенный служить в Японию и оставшийся верным своим убеждениям. Многие офицеры считали, что и покойный Ямамото не одобрил бы тактику камикадзэ, так как с большими сомнениями согласился на использование по сути самоубийственных мини-подлодок при нападении на Пёрл-Харбор (и то в данной ситуации, как оказалось, у экипажей этих крохотных двухместных субмарин был небольшой шанс спастись, на чем настаивал Ямамото перед разработкой операции). Так или иначе, уже первые результаты применения камикадзэ и сравнение их успехов с результатами боевой деятельности обычных подразделений переубедили многих скептиков и несколько охладили пыл критиков идеи создания «спецподразделений». Однако с самого начала терзаемые сомнениями Ониси и Угаки задумывали части камикадзэ как исключительно добровольческие. Судя по воспоминаниям пилотов времен Филиппинской кампании, у них действительно был выбор, который они делали совершенно самостоятельно. Дело в том, что в то время командование не перешло к сплошному использованию только камикадзэ в качестве единственно приемлемой формы воздушной и морской войны. Поэтому запись в камикадзэ всех или даже большинства летчиков совсем не требовалась. Боевой дух измученных большими потерями и часто неспособностью нанести серьезный урон врагу пилотов был высок, и желание стать камикадзэ изъявляли многие. Удивительно, но этот боевой дух оставался высоким невероятно (а по западным меркам – и вовсе аномально) долго – почти до самого конца войны. Даже приняв во внимание резкое снижение выпуска различной техники, в том числе самолетов в Японии в 1945 году, тот факт, что количество молодых людей, желающих стать камикадзэ, превышало наличный запас техники в 2–3 раза, говорит о многом. Практически ничто не подтверждает версию о прямом силовом давлении командования воздушными флотами, корпусами и отдельными
Возможно, имело место косвенной давление? Со стопроцентной уверенностью ответить на этот вопрос трудно. С одной стороны, мы могли бы подумать, что многие пилоты, воспитанные в японских традициях, просто не могли отказаться, когда их товарищи и друзья соглашались стать камикадзэ. Похоже, нередко так оно и было. Но есть и факты, свидетельствующие об обратном. Так, осенью 1944 года директор одного из учебных центров по подготовке экипажей торпедных катеров близ Симоносэки (откуда рукой подать до залива Данноура – места самого знаменитого в истории Японии коллективного самоубийства клана Тайра в 1185 году), собрав 400 курсантов, объявил о наборе в экипажи катеров-самоубийц и пловцов-самоубийц. Полдня курсанты входили в кабинет начальника и вели короткие беседы с глазу на глаз. Около 200 человек согласились участвовать в подобных атаках, примерно столько же отказались, причем к отказавшимся (по их же воспоминаниям) не применялись какие-либо карательные или прочие санкции. То же касается и летчиков. Мы знаем случаи, когда командиры подразделений (неслыханно для любой, тем более японской армии)
